Екатеринбург - Владивосток (1917-1922) - Владимир Аничков

А загадка лже-Анастасии так и осталась невыясненной.

ДЕНЕЖНАЯ РЕФОРМА

Незадолго до Пасхи я вновь поехал в Омск. На этот раз я явился к И. А. Михайлову как к своему непосредственному начальнику. Моё утверждение в должности члена совета министра финансов уже произошло. Правда, сам совет Михайловым ещё не был сформирован, но И. А. Михайлов тем не менее просил меня заняться денежной реформой.

— Я с большим удовольствием займусь этим делом, но просил бы сказать, одобрили ли вы поданный мной проект.

— В общем я с вами согласен, но в настоящее время по политическим требованиям необходимо уничтожить только керенки. К тому же встречается так много подделок, что принимать их становится невозможным. А главное, на эти деньги большевиками ведётся пропаганда в нашем тылу. Это надо искоренить.

— Так-то оно так, но не находите ли вы, Иван Андрианович, что вся реформа будет кособокой?

— Что же делать? Унификацию всех прежних денежных знаков мы сейчас провести не можем. Против этого высказываются интервенты, а мы — накануне общего признания. Поэтому раздражать их нельзя.

— У меня даже имеется записка представителей иностранных держав, где они предлагают уничтожить все денежные знаки, за исключением «зелёных».

— Глупее ничего придумать нельзя, но с ними надо считаться. Поэтому я предлагаю вам заняться только керенками.

От Михайлова я пошёл знакомиться со вновь назначенным товарищем министра финансов Николаем Николаевичем Кармазинским, бывшим председателем Казённой палаты Иркутска.

Надо сказать, что я редко встречал в жизни столь симпатичного человека. Мы близко сошлись с ним во взглядах и дружно работали над предложенной задачей.

А задача была не из лёгких, так как вокруг предлагаемой реформы разгорелись сильные страсти. В сущности, вопрос был ясен и прост. Подделка билетов была чрезвычайно легка, и, как говорили в Министерстве, керенки печатались не только большевиками, но и в Японии и Китае. Спор разгорался потому, что сибирские обязательства на Востоке почти не принимались, а если и принимались, то с дизажио.

Михайлов настаивал на коротком сроке обмена керенок рубль на рубль, а затем они должны были приниматься к обмену по курсу, периодически назначаемому министром финансов.

Михайлов хотел ограничить срок обмена двумя неделями, но, по моей просьбе, остановился на месячном сроке. Но и этот срок, принимая во внимание просторы Сибири, был недостаточен.

Я высказал министру два опасения.

Во-первых, хватит ли денежных знаков для проведения реформы? На этот вопрос я получил ответ, что со дня на день ждут прибытия станков большой мощности и тогда мы будем в состоянии покрыть банкнотами всю Сибирь.

Во-вторых, если станки придут так скоро, то не находит ли Михайлов возможным выпустить денежные знаки нового образца? Ведь пятипроцентные обязательства, которые обращаются вместо рублей, народу и иностранцам непонятны, и подделываются они так же легко, как и керенки. Я понимал необходимость выпуска пятипроцентных обязательств. Мы рассчитывали продавать их на наличные и на эти средства вести народное хозяйство.

На печатание кредитных денег всех образцов потребуется долгое время. Ещё Временное Всероссийское правительство заказало в Соединённых Штатах большое количество купюр двадцатипяти- и сторублёвого достоинства. Нам обещали выслать их сразу же после получения Омским правительством международного признания. Тогда мы будем иметь великолепные деньги, поэтому печатать свои пока не стоит.

Что же касается подделки наших обязательств, то Ермолаев, управляющий Экспедицией государственных бумаг, меня заверил, что подделка банкнот трудна благодаря особым знакам.

Решено было обратиться к представителям прессы и просить их поддержать реформу.

Собрание по этому поводу состоялось в кабинете управляющего делами министерства, и мне пришлось председательствовать и делать все разъяснения. Были представлены газеты разных политических направлений. Прения затянулись. Социалисты настаивали на том, чтобы применить шкалу, в силу которой при обмене больших сумм керенок выдавали бы меньшую сумму сибирок.

На это я ответил, что связывать дензнаки с личностью предъявителя мы не намерены. Да это и бесполезно, ибо поведёт к тому, что владельцы больших сумм станут их дробить и предъявлять по частям.

В конце концов общее согласие было достигнуто.

Настал и мой боевой день. В большом зале Министерства финансов было назначено собрание для слушания законопроекта о предполагаемой денежной реформе. За длинным столом разместились шестьдесят представителей всевозможных общественный организаций. Председательство принял на себя министр финансов И. А. Михайлов. Открыв заседание, он тотчас покинул собрание, передав председательствование Кармазинскому и указав на меня как на докладчика.

После чтения законопроекта первым возражал Жардецкий, лидер кадетов и издатель официоза.

Его речь совершенно не касалась деловых вопросов, и в то же время она была чересчур страстной. Казалось, что мы имеем дело с душевнобольным человеком. Он не говорил, а кричал. Но чем больше я прислушивался к его выкрикам, сопровождаемым бурной жестикуляцией, тем очевиднее становилось, что он совершенно не понимает вопроса и, по-видимому, восстановлен не столько против моего законопроекта, сколько против личности министра финансов.

К сожалению, мне так и не пришлось ему возразить, ибо он демонстративно покинул зал заседаний.

На все остальные вопросы я отвечал кратко и деловито. Особенно много возражений сыпалось от эсеров, заселивших кооперативы. Они настаивали на том же, что и представители прессы, т. е. ввести шкалу обложения и стричь богатых. Я разбил их примером большевицкого обмена процентных бумаг, при котором шкала была введена, цели не достигшая.

В конце концов почти единогласно законопроект был принят, а я вознаграждён аплодисментами.

После этого заседания пришлось по поручению министра защищать этот законопроект и на заседании Совета министров.

Законопроект был заслушан в присутствии И. А. Михайлова.

Омское правительство принимало все меры, чтобы внешность обстановки импонировала присутствующим. Большой, хорошо отделанный и обставленный зал с длинными столами, поставленными буквой «П» и накрытыми суконными красными скатертями, производил хорошее впечатление. Я не помню точно, кто из министров был тогда на заседании. Присутствовало только семь человек. Заседание отличалось деловитостью. Прения продолжались довольно долго, и проект был одобрен всеми присутствующими.