Русский калибр (сборник) - Пётр Разуваев

— Умоляю, Дейв. Без глупостей. Мне вовсе не хочется вас убивать.

Окинув меня с головы до ног недоверчивым взглядом, он тяжело вздохнул и молча полез на соседнее с водительским место. Для проигравшего Стеннард вёл себя очень прилично. Я забрался в «Лендровер» следом за ним.

— Что дальше? — поинтересовался сидевший сзади Давид. — Вы хотите пригласить мистера Стеннарда в качестве проводника?

— Идите к чёрту, — опередив меня, откликнулся Стеннард. — Мы находимся в Монтеротондо, это тридцать километров от Рима. Карта лежит в бардачке, что вам ещё от меня нужно?

— Достаньте карту, — приказал я, по прежнему держа его на прицеле. Стеннард молча повиновался. В просторном ящичке обнаружилась не только карта. Там же лежал большой конверт из плотной синей бумаги.

— А это что? — поинтересовался я, перенимая у него карту.

Американец пожал плечами:

— Ваши вещи: документы, портмоне.

— Отлично. Давайте сюда. Кстати — при мне были не только мои документы.

— А… Паспорт Дианы Грае? Он тоже там.

— А сама девушка? — с угрозой в голосе спросил я. Но в ответ Стеннард лишь удивлённо приподнял брови.

— Откуда я знаю? Вы же передали её Кольбиани, с тех пор она перестала меня интересовать. Если уж зашла речь о ней… Скажите, Дюпре, а кто это такая?

— Спросите у Кольбиани, — мрачно посоветовал я, заводя машину и медленно трогаясь с места.

В этот момент всё, что не касалось взрывов и их печальных последствий, отошло для меня на второй план. Я наблюдал за американцем, когда он садился в машину, отметил его олимпийское спокойствие, но не могу сказать, что это меня сильно обнадёжило. В конце концов, он не самый умный американец в мире, вполне могло оказаться так, что бомбы у них проходят по другому ведомству. Или же его коллеги повторили недавний фокус с радиоуправляемой миной. Существовала ещё добрая сотня подобных вариантов, и все они меня одинаково не вдохновляли. Притормозив у ворот, я ловко овладел имуществом распростёртого на земле охранника. Опять-таки не факт, что это ВСЁ его вооружение, но лучше уж зыбкие надежды, чем гарантированная пуля в спину. Резко сорвавшись с места, наш джип проскочил ворота и быстро понёсся навстречу свободе.

Стеннарда я высадил уже на шоссе, километрах в десяти от поместья. Предварительно тщательно его обыскав. Как попутчик, американец оказался ниже всякой критики. Несмотря на все попытки завязать с ним приятную беседу, он упорно молчал, пристально разглядывая мелькающие за окном достопримечательности. После нескольких неудачных экспериментов я, наконец, оставил эту затею, и в салоне установилась тишина, нарушаемая лишь мерным шумом двигателя да сладким посапыванием прикорнувшего на заднем сиденье Давида. Картина идиллическая, но уж больно монотонная. Выбравшись на оживлённую магистраль, ведущую непосредственно к Риму, и выбрав равноудалённое от всех очагов цивилизации место, я затормозил и съехал на обочину.

— Прощайте, Дейв. Насчёт обеда я запомнил. Будет настроение — звоните.

Он посмотрел на меня долгим, изучающим взглядом. Невесело улыбнувшись, ответил:

— Я пошутил. Искренне надеюсь никогда вас больше не увидеть. Да и… скорее всего, именно этим всё и закончится.

— Да? — Я изобразил удивление. Он мрачно кивнул на спящего Давида:

— За вашей спиной — оружие массового уничтожения. Ему не дадут открыть рта, а коль скоро вы решили его сопровождать… словом — прощайте, Андре.

Уже открыв дверцу, он внезапно обернулся и, покосившись на заднее сиденье, быстро и тихо сказал:

— Помните, что я вам говорил о… разных точках зрения, существующих в «Фирме»?

Я молча кивнул.

— Вы, конечно, можете мне не верить, но… я действительно ничего не имею против вас. И мне очень не нравится то, чем я здесь занимаюсь.

Выпалив всё это, он ещё мгновение смотрел на меня, потом улыбнулся как-то смущённо и выпрыгнул из машины. Аккуратно закрыв за собой дверцу.

До Рима оставалось не более десяти километров. Точнее, мы уже ехали по нему, просто безликая вереница огромных ангаров, автостоянок, складов плохо увязывалась в моём представлении с Вечным городом. В отличие от Милана, Рим был мне знаком достаточно хорошо. Ещё в моём позднем отрочестве отец несколько раз брал меня с собой во время кратких деловых поездок, а года четыре назад я был здесь на гастролях с театром. Но тогда вся моя жизнь ограничивалась «историческим центром города» и, как любой турист, я и понятия не имел, что же находится за древней стеной, окружающей этот центр. Как выяснилось — ничего примечательного. Неприглядная изнанка, как две капли воды похожая на окрестности любого крупного мегаполиса. Разве что немного грязнее и безалабернее. Свернув с оживлённой автомагистрали, я заехал на последнюю перед городом большую стоянку, оснащённую парой ресторанов, заправочной станцией и небольшим магазинчиком. Закрыв машину вместе со спящим в ней Давидом, я не спеша направился к миниатюрному «коммерческому центру».

В маленьком и небогатом магазинчике почти никого не было. У стенда с игрушками коротал время бойкий чернокожий мальчуган лет пяти, его длинноногая мамаша, с модной причёской «афро» на голове, вполголоса о чём-то беседовала с молодым не то китайцем, не то вьетнамцем, стоявшим за прилавком. Я вошёл как раз в тот момент, когда маленький «афроитальянец» наконец сделал свой выбор и, с победным кличем ухватив за хвост большого плюшевого льва, энергично раскрутил его над головой. Что, естественно, никак не могло понравиться ни маме «охотника», ни её приятелю-продавцу. Под бурный аккомпанемент их воплей я прошёл внутрь и двинулся вдоль стены, увешанной безразмерными футболками с самой разнообразной символикой. Наугад выбрав две из них, я заодно прихватил пару чёрно-красных бейсболок с длинными козырьками, дешёвую спортивную сумку и самые скромные солнцезащитные очки из тех, что были в этой лавке. Взяв несколько бутылок охлаждённой минеральной воды, я вернулся к кассе. Охотничьи страсти там уже улеглись, сам охотник получил по заслугам и тихо рыдал, уткнувшись в стройную мамину ногу, словно вырезанную из цельного куска эбенового дерева. Я бы и сам не отказался быть сейчас на его месте. Даже просто подержаться за такую прелесть…

Пришлось одёрнуть себя. «Дэло нада дэлат, дарагой, дэло!» С сожалением покосившись в последний раз на прелестную «шоколадку», я расплатился и, купив на предпоследние деньги любимые «Benson & Hedges», покинул это заведение. Кстати — чернокожая синьорина проводила меня взглядом, полным искреннего сожаления. Судя по всему, мы вполне могли бы чудно провести этот вечер. В плюшевые игрушки поиграли бы… Чёрт, ну никакой личной жизни.

У входа в ресторан висел телефонный аппарат. Вспомнив о купленной ещё в Милане карточке «всеитальянского оператора», я остановился и, пристроив на полу пакет с покупками, набрал номер сотового телефона Паолы. Её личного телефона. Но, кроме большого количества длинных гудков, ничего так и не услышал. О том, что могло означать это молчание, мне даже и думать не хотелось.

Давид уже проснулся и успел переместиться с заднего сиденья на переднее, рядом с местом водителя. Вид у него был сонный и чуточку обиженный.

— Зря вы меня не разбудили, — укорил он меня, принимая бутылку воды. Сделав несколько глотков, закрутил крышечку и озабоченно спросил: — Вы что-то покупали?

— Да. Но платил наличными, — поспешил успокоить я его.

Давид кивнул.

— Это я так… На всякий случай. У вас ещё остались деньги?

— Мало, — покачал я головой.

— То есть — не осталось, — подвёл итог Давид. — И воспользоваться вашими кредитными картами мы тоже не можем, это слишком просто установить.

Он вопросительно посмотрел на меня. В очередной раз пожав плечами, я ответил:

— У меня есть один адрес. Мне дала его Па… синьорина Бономи, перед тем как мы расстались. В Риме живёт её няня.

— Надо же… Забыл трубку, — задумчиво произнёс Давид, глядя на меня в упор. — Вы случайно не купили сигарет?

Я протянул ему открытую пачку, подождал, пока он неумело вытянет сигарету, взял сам.

Мы закурили, в молчании выпуская дым в открытые окна. Где-то рядом, в кустах, настойчиво стрекотал сверчок. Или цикада, кто их разберёт… Со стороны шоссе доносился шум пролетающих на большой скорости машин.

— Видите ли, Андре, — осторожно сказал Давид, не глядя в мою сторону. — Я уже говорил вам, что ничего не имею против синьорины Бономи лично, но… насколько я знаю, именно она предлагала вам меня… устранить. Вас это не смущает?

— Нет, — коротко ответил я, щелчком отбрасывая сигарету в сторону шумного сверчка. Или цикады. — Вашими стараниями она сейчас оказалась в крайне неприятном положении. Думаю, что ей сильно не до вас, по крайней мере в данный момент. А с инерцией мышления, я надеюсь, мы как-нибудь справимся.