Венец судьбы - Амелия Хатчинс

сделал всё возможное, чтобы помочь целителям, которые работают над спасением Адама. Однажды мы встретимся снова, но до тех пор я буду с тобой духом, и с нетерпением буду наблюдать за рождением всех будущих принцев и принцесс, которых Судьба запланировала. Я горжусь тем, что называю тебя сестрой.

Элиран шагнул вперёд и, взяв Танатоса за руку, исчез. Танатос посмотрела на поле боя, затем на Райдера и меня.

— Вы отлично справились. Но осталась ещё одна задача. — Кивнув в сторону Вила, Танатос нахмурился и затем исчез.

— Ты всё ещё обдумываешь просьбу Дану заключить сделку с Вилом? — спросил Райдер, не глядя на меня, но когда перевёл на меня взгляд, в искрящихся глубинах было беспокойство, отчего моя маленькая радость исчезла.

— Не знаю, Райдер. Не представляю, можем ли или хотим ли мы вести переговоры с террористом, который хочет нашей смерти. Он пытался убить наших детей и меня. Он — монстр, который мучил тебя и твою семью, надев костюм Алазандера.

— Что? — спросил он, нахмурившись.

— Он использовал твоего отца, чтобы убить драконов — отдал приказ. Дану и Вил воевали друг с другом, и он через существ причинил ей боль.

— Алазандер… — Он замолчал, наблюдая за мной.

— Был здесь, но не на самом деле, я думаю. Он был мёртв, но был здесь как дух, которого Вил решил оставить при себе. Он использовал Алазандера для ведения войны. Я не знаю, был ли Алазандер действительно злым, или был создан, чтобы стать таким из-за бога внутри. Наличие бога довольно быстро сводит с ума. Я думаю, это объяснение кое-чему. Он сказал, что заставил Алазандера съесть детей Зимнего Двора. Ничто больше не имеет смысла; всё это безумие. Вил и Дану сражались, и использовали нас, но хуже, я думаю, они создали нас для чего-то совершенно другого. Не думаю, что Дану любила меня и не делала ничего самоотверженного, чтобы вернуть меня.

— Тем не менее, она вернула тебя. Дану отдала жизнь за тебя.

— Но так ли это на самом деле? Или забрали её, потому что лишь только её любила Дану?

— Синтия, она мертва.

— Знаю, но что, если она не планировала оставаться мёртвой?

— Только один человек знает, что она имела в виду. Пойдём, спросим его, — предложил он, протягивая руку, и я вложила свою окровавленную руку в ладонь Райдера.

— Ристан, — спросила я, поворачиваясь, чтобы посмотреть, как мимо нас проезжает каталка.

— Цветочек, — слабо сказал он, хватаясь за мою броню и приказывая мужчинам, которые несли его, остановиться. — Дану была злой. Она всегда была злой. — Я уставилась в клубящиеся глаза. — Не верь видениям, которыми она поделилась с нами, Синтия. Откровениям Дану нельзя доверять. Я думаю, она планировала, что они повлияют на наш выбор в пользу того, что она хотела от нас.

Ристан страдал от видений будущего и того, какой будет моя роль в этом мире. Теперь мы поняли, что эти предсказания исходили от мстительной, эгоистичной богини, которая играла с нашими жизнями. Я нашла ответ в глазах Ристана, реальность того, что было сделано, и то, что планировала моя мать. Боль, которой она наслаждалась, причиняя ему, была доказательством бессердечия и злобы. Факт, что она могла найти Ристана и защитить его от Вила в Гильдии, но не сделала этого, сказал больше, чем что-то другое. Дану пошла с нами, но только, когда я не оставила ей другого выбора.

Райдер был прав: Вил и Дану воевали, а мы были их пешками. Наши жизни ничего не значили для них и были меньше, чем ничем по сравнению с их конечными целями.

Глава 29

Вил смотрел на нас холодным, жестоким взглядом, а на плотно поджатых губах играла слащавая улыбка. Бог не отрывал взгляда от меня, ходящей вокруг его распростёртого тела. Его удерживали на земле божественные стрелы, и он свирепо смотрел на меня. Он был в искусно выкованных цепях, которые заказал Зарук. Они созданы из того же материала, что и божественные стрелы и Меч Луга, который всё ещё был привязан к моей спине, раздражая Каллагана, который стоял, прислонившись к дереву, и сердито смотрел на оружие.

Я пристально изучила луг долины, уже наполненный новой жизнью там, где она поглотила магов и предателей орды. Цветы покрывали всю землю, бесконечно тянувшись к живым, жаждущим новых жертв. Мелкие твари выбрались из укрытия в скалах, рискуя полакомиться плотью мёртвых.

Элитная Стража уже похоронила тех, кто остался верен нам, и их могилы Фейри зацементировали большими камнями, которые стояли на страже над мёртвыми. Здесь была красота, но это смертельная красота, которая боролась за то, чтобы поглотить живое.

Райдер говорил тихо, и всё же гнев в его тоне, разжёг мой. Я нахмурилась, глядя на жалкого бога, лежащего перед нами.

— Дану построила этот мир вокруг тебя, да? Ты — Древо Жизни, потому что в преданиях Дану — мать, а ты — Бог Смерти. Но ты больше не несёшь смерть и не позволяешь жизни процветать, благословляя созданий, которых она создала, чтобы накормить тебя душами, необходимыми для жизни и могущества. Поэтому ты слаб. Тебе нужно подпитываться жизнями, которые берёшь с собой на три уровня миров между живыми и мёртвыми. Ты израсходовал всю магию на эту войну и перестал принимать тех, кому нужно пройти через тебя в новый мир. С тех пор каждый день ты стремился вытянуть силу из Царства Фейри. Оно больше не передаёт её тебе, да?

— Нет. Царство Фейри покинуло тебя, потому что ты стремился уничтожить его. — Райдер присел, принявшись выстругивать кусок дуба рядом с Вилом, посылая щепки в его лицо. — Ты настолько жаждал уничтожить нас и этот мир, что израсходовал всю накопленную силу, передав её магам. Теперь у тебя ничего не осталось. Царство Фейри осудило тебя, а земля и всё, что в ней находится, сочло тебя нуждающимся и недостающим. Когда мы с Синтией попросили силы, земля предложила её, потому что мы стремимся защитить. Царство Фейри — это живое, дышащее существо, и ненавидит тебя, Вил. Дану здесь нет, и некому создать для тебя новый мир. А значит, тебе придётся вернуться на дерево и спасти себя и Царство Фейри.

— Ты забыл о другом варианте. Смерть и присоединиться к жене, а этот мир рушится и умирает, — беззвучно рассмеялся Вил.

— Ты слишком эгоистичен для этого, — заявила я, и он перевёл взгляд голубых глаз на меня.

— Нет. Дану была слишком эгоистична. Я не такой. Я никогда не боялся смерти, потому что