Новый Мир ( № 6 2012) - Новый Мир Новый Мир

Но это лишь начало романа. Потому что основное его содержание — это то, что происходит с героями после смерти. А происходит вот что: каждый попадает в свой загробный мир, поначалу, правда, пережив несколько минут, описанных в знаменитой книге Моуди (парят над собственными телами, видят свет, умерших близких и  т. п.). Католичку-проститутку ждет чистилище, воцерковленный кинолог попадает в рай после некоторого числа мытарств, ребенок — в школу для ангелов, а маньчжур-буддист переродится в нового человека (поскольку не вышел из колеса Сансары и нирваны пока недостоин). А что будет с террористами, неужто их не отправят в ад? А вот и нет: идейного вдохновителя ждет «ничто», как он и предполагает, а вот фанатичный шахид попадает в тот рай, который ему был обещан муллой в мечети. Коррумпированного милиционера ждет привычная работа: его самого возьмут в черти. Ну а умный самоотверженный пес получит в награду что-то вроде собачьего рая: замечательный двор, где так хорошо гулять.

Несмотря на предсказуемость сюжетных поворотов, нельзя сказать, чтобы сами описания этого загробного существования были полны банальностей. Напротив, они изобретательны, тактичны и нетривиальны. Только раз, на мой взгляд, вкус Анны Борисовой дает сбой — когда она обыгрывает сюжетные ходы фэнтези не самых высоких достоинств. Молодой бармен (видимо, напичканный молодежным чтивом) оказывается инопланетянином, работающим на планете с многозначным порядковым номером в качестве наблюдателя-исследователя, и после катастрофы возвращается в свой естественный облик, а вся Земля, как выясняется из разговора агностика Анны с каким-то облаком, — не слишком удачная курсовая работа студента университета Вселенной, факультета Замкнутых Самостоятельно Организующихся Систем, на студенческом жаргоне «Засос» (вот это уже какой-то студенческий юмор в стиле КВН).

Но как же так, — возникает вопрос, — неужели автор релятивистски считает все религии и верования (а также безверие) равноценными?

Сам Акунин несколько раз в разных интервью упоминал евангельское «каждому будет дано по его вере», и некоторые рецензенты ухватились за это изречение, считая, что роман Анны Борисовой — это реализованная евангельская цитата. Это, конечно, не так.

«Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам» (Матф. 9: 29), — этот стих является завершением рассказа об исцелении слепых Иисусом Христом. Но прежде чем исцелить слепых, Христос задал им вопрос:  «...веруете ли, что Я могу это сделать?» — и только получив утвердительный ответ, произнес: «По вере вашей да будет вам». То есть: если вы веруете во Христа, то в зависимости от силы этой веры и будет исцеление. Христос отнюдь не плюралист и не допускает существования разных версий Бога и загробного мира. Зато это допускает литературный антагонист Христа, булгаковский Воланд. Это он говорит в финале своего знаменитого бала, обращаясь к голове Берлиоза, что среди теорий посмертного существования есть и та, согласно которой «каждому будет дано по его вере», после чего Берлиоза отправляет в небытие. Вот эту фразу и можно считать литературным истоком романа, принадлежащего перу атеиста или агностика (и рассчитанного на такого же читателя). К счастью, церковь у нас пока отделена от государства, и, сколько могу судить, ни одна из конфессий не обвинила роман Борисовой в ереси и кощунстве.

Через год вышел второй роман Анны Борисовой, «Креативщик», на сей раз в издательстве «АСТ», которое раскручивало Брусникина, в связи с чем изменились и принципы продвижения романа: реклама сделалась еще агрессивнее.

«Креативщик» — это веер историй, связанных друг с другом личностью загадочного рассказчика, бродящего по Петербургу и заговаривающего с разными людьми. Выйдя из дома глубоким стариком, рассказчик (представившийся первой слушательнице как креативщик, создающий сюжеты для реалити-шоу) все молодеет и молодеет, пока не превращается к вечеру в ребенка.

Многие увидели здесь вариации на булгаковские темы (креативщик и в самом деле напоминает несколько полинявшего Воланда). Сам Акунин такой трактовкой огорчился: он создавал метафору писательского труда. Ну что ж, писатель действительно сочиняет все новые и новые миры, а если он при этом еще и питается сочинительством, так и в самом деле в процессе творчества молодеет. Однако что-то инфернальное в этом не слишком приятном субъекте, бродящем по городу и навязывающемся людям, все-таки есть. Энергетический вампир какой-то. А вот истории он рассказывает занимательные, но увы — как Шехерезада, обрывает их на самом интересном месте. И тем не менее впечатление цельности повествования не ослабевает, а внимание читателя ловко удерживается.

Если Брусникин — продолжение Акунина, то Анна Борисова куда ближе к Григорию Чхартишвили. Между исследованием Чхартишвили «Писатель и самоубийство» (которое много шире своего названия) и романом «Там» гораздо больше параллелей, чем между Акуниным и Анной Борисовой. Достаточно сослаться на раздел монографии, который исследует отношение к самоубийству во всех основных религиях. Отсюда один шаг до структуры книги «Там», основанной на представлении о посмертном существовании в православии, католичестве, буддизме, исламе.

Что касается романа «Vremena goda», тут тоже много мотивов, находящихся в сфере интересов Чхартишвили: сама смерть, достоинство умирания, старость, самоубийство как способ избежать старческой деменции — это темы Георгия Чхартишвили. Правда, в последнее время они и Акунина заинтересовали: в романе «Весь мир театр» Фандорин вырабатывает целую теорию старения.

Действие частично происходит во французском мезон-де-ретрета «Vremena goda». Это дом престарелых для богатых людей, куда приехала перенимать опыт молодой врач-геронтолог из России, и галерея обитателей этого внешне благополучного учреждения написана с той экономной щедростью, которая проявилась в предыдущих текстах Борисовой. (Что же касается названия романа, так оно, конечно, многозначно. Времена года — это еще и этапы человеческой жизни.)

Вполне реалистическая проблематика наложена на скелет приключенческого романа с элементами фантастики в брусникинском духе. Основательница мезон-де-ретрета 105-летняя Александра Казначеева-Каннегисер, которую все зовут Мадам, уже 15 лет находится в коме, но лежит тут же, в своем бывшем кабинете. Однако никто не знает, что это псевдокома , что ее мозг безостановочно работает. Образы прошлого возникают в ее сознании: они-то и составляют важнейший, авантюрно-приключенческий пласт романа. Здесь и картины быта русской эмиграции в Харбине, и страстная любовь, и коварство японского офицера, подстроившего похищение возлюбленного, и злодеи-хунхузы, и авантюрная поездка со слепым стариком китайцем куда-то на север, в тайгу рядом с Россией, где, дескать, он припрятал мешки с золотом, и поиски сокровища, и гибель его обладателя от рук хунхузов (так что мешки, переставшие быть миражем и переложенные во вполне благопристойные чемоданы, достаются героине).

Однако золото вовсе не главное сокровище. Главное — философский камень. Нет, он, разумеется, будет назван по-другому, и важная функция философского камня — обращать металл в золото — окажется совершенно излишней. Слепой китаец, проникшийся симпатией к Александрине, золото презирает, даром что обладает способностью слышать его «масть» на расстоянии, благодаря чему и насобирал гору золотых самородков. Но искал-то он совсем другое: драгоценный корень, яншэнь… Никто про этот корень не слышал, все знают только про женьшень, его и ищут, а китаец владеет великой тайной: знанием о яншэне, мужской разновидности женьшеня, который встречается в десять тысяч раз реже. Даже маленький кусочек давно высохшего корня, помещенный в бутылку с водой и женьшенем обыкновенным, дает волшебный эликсир, если и не дарующий вечную молодость, то продляющий жизнь, гарантирующий здоровье и избавляющий от всех неприятных последствий старости, вроде немощи и болезни Альцгеймера. Ну ни дать ни взять магистериум, который уже искали в романе Акунина «Алтын-Толобас».

Сам пожилой китаец — живое подтверждение могущества корня: в девяносто лет выглядит на шестьдесят, остер умом, неутомим физически, умеет управлять  своим телом.

Вокруг тайны «великого эликсира» и крутится действие. Александрина, став хоть и поздно, после гибели мужа и дочери, врачом, задумывает превратить в научный метод полученное от китайца тайное знание (к которому, разумеется, прилагается и сам засушенный корень, имеющий неисчерпаемый ресурс силы). Но действует почему-то не как ученый, а как алхимик.