В поисках того самого - Галина Васильевна Герасимова

Оставалось только молиться, не имея возможности как-то помочь любимому. За себя так страшно не было.

Волки бились насмерть. Аркон прекрасно сознавал, что Ларс не спустит нападения на свою женщину, а Ларс — что их проводник не оставит в живых потенциальную угрозу. И тех, кто знает его секрет, тоже.

Бело-серый клубок кружил по каменному плато, и всё чаще в стороны летели клочья шерсти, а на шкурах проявлялись пятна крови. Нита упустила момент, когда в клацанье зубов и рычание вплелись краткие, прерывистые всплески магии, нарушающие спокойный фон. Стоило это почувствовать, как накатил животный ужас.

Что-то пробуждалось под эти звуки, с каждым приближающим гибель врага ударом, со всё ускоряющимся ритмом. Что-то куда страшнее Аркона и Ритана вместе взятых.

Белый волк повалил противника на землю, стараясь добраться клыками до горла. Пульс магических вспышек взлетел, почти слившись в одну тонкую нить, само пространство вокруг натянулось тонкой и хрупкой стенкой мыльного пузыря, готового лопнуть в любой момент.

— Ларс, остановись! — вскричала ведьма, всем нутром чуя — убивать здесь нельзя. Не на этих камнях, будто притихших в ожидании…

Но — слишком поздно.

Смерть вплелась в ритм завершающим аккордом, и у самой скалы — или, правильнее сказать, из скалы? — поднялась огромная тварь. Каменный подгнильщик. В два человеческих роста, с острыми наростами-шипами по всему телу и крохотными красными глазками на безносой, но полной зубов морде. У него были короткие ноги и руки, которые почти волочились по земле. Твёрдая как камень шкура защищала лучше любых доспехов.

Нита только слышала об этих монстрах. Считалось, что они все вымерли, но, видимо, Аркону везло пробуждать спящее зло.

— Ларс, бежим!

Не до геройства, с подгнильщиком им не справиться. Оставался единственный шанс: укрыться за городскими стенами, достаточно прочными даже для такой твари, а там уже разбираться.

К счастью, волк понял и поверил. Подскочил к Ните, мазнул мохнатым боком по голым ногам — куда ей с её пробитым плечом ковылять на трёх лапах! А на двух ногах далеко не убежишь.

Ездить верхом на волке оказалось неудобно, тем более с одной рукой. Тесно прижавшись, вцепившись в шерсть и сжимая бока коленями, Нита чувствовала, как напряжены мышцы волка, слышала рваное, тяжёлое дыхание, но единственное, о чём могла думать — как не скатиться ему под живот.

Тварь мчалась за ними, отставая, но не сбиваясь со следа. Неповоротливость и медлительность прекрасно компенсировали рост и длина шага, на один который приходилось три волчьих скачка.

— Закрывайте ворота! — закричала Нита, едва они подлетели к городу. Стражники ошалело уставились на мчавшуюся на них странную парочку: почти голая, не считая обрывков одежды, окровавленная ведьма верхом на белом волке наверняка надолго врезалась в память. — Быстрее!

Створки двинулись со скрипом. Их, наверное, несколько лет никто не смазывал. Но испуганный вид узнанной стражниками Ниты заставил поверить, а появившийся на дороге подгнильщик и вовсе сотворил чудеса: ворота захлопнулись за спинами беглецов, под носом у монстра и пошатнулись от обрушившегося на них удара. Затем ещё одного. Поставили ворота на совесть, и подгнильщик, осознав, что добыча ускользнула, разозлённо взревел.

— Эт-то что такое? — выдохнул один из стражников, посмотрев в щель на бушующего монстра.

— Новый экспонат для университета. Будущий. Зовите Тарсама, — выдохнула Нита, отпуская шерсть и сползая с волка.

Странно, весь живот был в крови. Странно, рана вроде бы перебинтована…

Или кровила не она? Нита похолодела и повернулась к Ларсу. Волк, ещё минуту назад упрямо тащивший её на спине наперегонки с реликтовой тварью, осел на брусчатку на подломившихся лапах, медленно завалился на бок, дыша судорожно, с хрипами. Из рваной раны у хребта сочилась кровь.

— Я тебя для этого из болота вытаскивала? Чтобы ты тут сдох, да?! — Нита упала на колени рядом с ним, схватилась за окровавленную шерсть, и волк с трудом открыл глаза. Лизнул ей руку, будто извиняясь. — Ненавижу тебя! Только попробуй меня бросить, из-под земли достану! — прошипела ведьма, а сама уже зажимала ему рану подсунутой кем-то сердобольным тряпкой.

Ларс вздохнул особенно глубоко, тоскливо как-то, дёрнулся… У ведьмы сердце рухнуло от мысли, что он умирает, и только через мгновение она осознала, что оборотень просто решил вернуть человеческий облик.

— Уймись, женщина! — хрипло выдохнул он, повалился на спину, вытянул длинные ноги, походя уронив не ожидавшую такой подлянки ведьму на себя. Сгрёб в охапку обеими руками. — Дай отдышаться! Я ж не карнейская верховая…

— Придурок! — прорычала Нита, ткнула его кулаком в живот, вывернулась из хватки и ткнула опять. Зашипела от боли, неловко дёрнув раненым плечом. — Идиот! Я думала, ты умираешь! Ты!.. — она задохнулась от злости и облегчения, что всё не так страшно.

— Ну тихо, всё! — ещё тяжело дыша, увещевательно проговорил Ларс, сел, опять потянул её к себе. — Всё закончилось… Ладно, почти всё! — исправился он, потому что ворота содрогнулись от удара и нового рёва подгнильщика.

Нита судорожно вздохнула и обмякла в объятьях мужчины. Ей было что ещё сказать, но накатившее облегчение выдавило последние остатки сил.

— Эй, молодёжь! Вы б не мешали тут, — окликнул их басовитый голос подоспевшего начальника стражи. Кто-то принёс из караулки старый, потрёпанный, но крепкий плащ, бросил Ларсу.

Оборотень благодарно кивнул, поднялся, потянул за собой Ниту, которая встала нехотя, пошатываясь. Пыльная брусчатка под босыми ступнями раздражала, рёв подгнильщика волновал и заставлял тревожно вскидываться на звук, суета вокруг нервировала ещё больше. Всё никак не получалось поверить, что их на самом деле просят подвинуться, и не надо спасать весь город своими руками.

— Что с плечом? — деловито спросил немолодой лекарь, живший неподалёку и вызванный кем-то из жителей.

— Дырка, — проворчала Нита.

Клофорд всегда был тихим и сонным городком, но местные — люди не робкого десятка, жизнь рядом с Мёртвым лесом приучала ко всякому. Да и народ тут не простой, а суровый и стойкий — шахтёры, лесорубы и охотники. Сдавать свой дом нечисти, будь она хоть трижды жуткой реликтовой