Книгоедство. Выбранные места из книжной истории всех времен, планет и народов - Александр Етоев

Некрасов Н.

Некрасова я знал хорошо, а лучше бы и не знал. Тяжелый был человек, хотя и не без дарования, если бы не карты, вино, женщины, поджоги и убийства. Без этого и творить не мог. Придет, бывало, в клуб, метнет фальшивую талию, выиграет и сейчас же бежит.

— Не могу, — говорит, — у меня вино, карты, женщины. И все это меня дожидается…

Этот отрывочек из пародии Аркадия Бухова я привел не случайно. Прочитай Некрасов такое при жизни (рассказ Бухова написан в 1928 году), он бы, одно из двух: или вызвал сочинителя на дуэль; или пригласил его в лучший ресторан на Большой Морской и устроил в честь пародиста роскошный ужин с музыкой и шампанским. Потому что Некрасов был человек: а) до обидчивости серьезный; б) понимающий веселую шутку и знающий в этом толк.

Возьмем в руки какой-нибудь прижизненный сборник поэта, хотя бы «Стихотворения Н. Некрасова» издания 1869 года, очень кстати оказавшийся под рукой. Наряду с ныне хрестоматийными («Размышления у парадного подъезда», «Мороз, Красный нос») автор сюда включил и ранние свои, «юмористические», стихи, рядящиеся под записки в стихах петербургского жителя А. Ф. Белопяткина, в которых он описывает столичную жизнь — подробно и со знанием дела. Вот, к примеру, как автор записок отзывается на премьеру оперы Глинки «Руслан и Людмила»:

Отменно мне понравиласьПолкана голова:Едва в театр уставиласьИ горлом здорова!

А вот какие мысли приходят на ум А. Ф. Белопяткину при созерцании чучела кита, выставлявшегося в апреле 1843 года в специально построенном балагане возле Александровского театра:

Столь грузное животноеК нам трудно было ввезть,Зато весьма доходное,Да и не просит есть.

Комменируя одно из мест поэмы Пушкина «Евгений Онегин», связанное с княгиней Марией Волконской, Владимир Набоков пишет: «Героический отрезок ее (княгини Волконской. — А.Е.) жизненного пути воспет Некрасовым в длинной и нудной, недостойной его истинного гения и, увы, бездарной поэме „Русские женщины“, любимом произведении тех читателей, для кого социальность замысла важнее художественного результата».

Хорошо, пусть нудная, недостойная. Но зато и человек был какой — «вино, женщины, поджоги, убийства…» Вот вы, господин Набоков, будь у вас такая яркая биография, сумели бы вы — только честно — создавать одни лишь шедевры?

Немиров М.

Тут недавно приезжал к нам в гости большой корейский вождь Ким Чен Ир, так он, оказывается, среди прочих небесных титулов имеет титул «Леонардо да Винчи нашего времени». Заявляю со всей ответственностью! Леонардо да Винчи нашего времени вовсе не Ким Чен Ир! Леонардо нашего времени — это великий сын тюменского народа поэт-энциклопедист Мирослав Немиров.

Тут и доказательств-то особых не нужно. Достаточно вспомнить гигантский труд, взваленный поэтом Немировым на богатырские свои плечи и несомый им с достоинством и терпением, как когда-то на ноябрьские праздники мы носили плакаты с портретами членов Политбюро. Конечно же, я имею в виду БТЭ — Большую Тюменскую Энциклопедию, составителем, писателем и издателем которой Мирослав Немиров является. Только не подумайте, ради Бога, что эта Энциклопедия — отголосок тех Советских Больших и Малых Энциклопедий, шкафы с которыми до сих пор занимают немало квадратных метров в квартирах увлекающихся кроссвордами соотечественников. БТЭ — это особая Энциклопедия. Я бы даже сказал, БТЭ — это Энциклопедия Духа.

Вот пример, взятый практически наугад, одной из БТЭшных статей:

Организация людей, как раз и занятых осуществлением этих перевозок на железных птицах, именуемых самолетами, и на железных стрекозах, именуемых вертолетами. История этой организации, графики роста грузо- и пассажироперевозок и т. д. — в следующих выпусках.

Небезызвестный Кузнецов Аркадий (см.), много лет уже являющийся работником этой организации, еще осенью 1996 обещал мне, будучи у меня в гостях, много всякого о ней написать и прислать — и цифры-факты-сведения, и байки, и истории, типа того, как они летали к талибам в Афганистан с гуманитарной помощью, или…, или…, и т. д.

Но — не прислал.

Или типа того, что летчики, когда идут на посадку, сами ужасно боятся. И обычно они, когда выправят курс, и установят все показатели и проч., и когда посадочная, грубо выражаясь, глиссада приобретет уже необратимый характер, когда назад не повернуть, и теперь либо сядет, либо нет — тут они и засаживают по пузырю на брата из горла.

Но главное у поэта Немирова — это стихи.

Вот коротенький отрывок из отзыва на его первый сборник («Некоторые стихотворения, расположенные по алфавиту». СПб.: Красный матрос, 2001). Отзыв, между прочим, написан девушкой — автор отзыва Дуня Смирнова.

Изумительный поэт, настоящий лирик. У Игоря Иртеньева, например, часто бывает очень смешно, но не всегда. Потому что Иртеньев пишет смешно. А Немиров пишет не смешно, а очень даже грустно, но плачешь все-таки от хохота… Жалко только, что стихи невозможно здесь цитировать: там сплошной мат.

Вот и мне тоже очень жалко, что цитировать Немирова невозможно.

Ведь книжки у него, действительно, замечательные.

Ненобелевские премии

Верите ли вы, что кроме Нобелевских премий существуют еще и Ненобелевские? Ненобелевская премия по литературе, медицине, физике, химии и так далее, включая премию мира. Не верите? А зря. Такие премии действительно существуют и вручаются победителям в канун Нового года. И происходит это не где-нибудь в клубе «12 стульев» «Литературной газеты» и не на одесском Привозе, а в Гарвадском университете, в Англии.

Так, к примеру, в 1999 году Ненобелевской премии по литературе удостоился коллективный труд Института британских стандартов по составлению и классификации правильных способов заварки чая. Объем книги-лауреата — 6 страниц. Средний объем романов Гюнтера Грасса, Нобелевского лауреата того же года, — примерно 400 страниц. То есть на каждую ненобелевскую страницу о чае приходится около 70 страниц нобелевского «Жестяного барабана».

Кстати, не в обиду Гюнтеру Грассу, но меня такой показатель радует. Чай — символ дома, семьи, уюта. Словом, тех общечеловеческих ценностей, которые сохраняют мир и делают жизнь теплее. И у планеты, где человека заботит, как правильно заваривать чай, есть будущее.

А в 2003 году Ненобелевскую премию по биологии получил сотрудник Роттердамского музея естественной истории К. Моликер, впервые научно описавший проявление гомосексуальной некрофилии у диких уток. И все потому, что этот голландец не поленился пронаблюдать за погибшим селезнем, с которым в течение более чем одного часа спаривался другой селезень.

Премию же по физике в том же премиальном году вручили группе австралийских исследователей, изучавших усилия, которые необходимо приложить для волочения овцы по различным поверхностям.

Ненобелевскую премию мира 2003 года завоевал некий индиец «за ведение активной жизни после того, как он был официально объявлен мертвым» и «за создание Ассоциации мертвых людей».

Не обошел достойных кандидатов на премию и год 2006-й. Так, например, в области медицины в 2006 году высокой Ненобелевской награды удостоилась американо-израильская группа ученых за публикацию, в которой было предложено новое средство борьбы с икотой, а именно — при помощи массажа прямой кишки.

Так-то вот, господин Нобель! Не только вами жива наука, литература и даже борьба за мир. Есть и кроме вас доброхоты, не дающие завянуть талантам!

Никитин И.

Оказывается, не только люди с красивыми поэтическими фамилиями, вроде Струйского, Жасминова и Коринфского, делали в России поэзию. Делали ее и люди с фамилиями попроще. Козлов, например. Или тот же Иван Никитин. Или Клюев, хотя последний появился на полвека позднее. Важны качество и отклик в потомках. Если ни того, ни другого у поэта в наличии не имеется, тогда уж, назовись он хоть Гениевым, место ему будет только в библиографическом справочнике между Иваном Герасимовым, поэтом-вагоновожатым московского трамвайного парка г. Петрограда, написавшим в порыве патриотизма поэму «Кровавый кайзер», части 1-я, 2-я и 3-я, и каким-нибудь Николаем Гейнрихсеном, прославившим себя поэмой «Андрей Смиренный», изданной за авторский счет в том же 1915 году в городе Нежине.

Слава богу, Иван Никитин место в поэтическом пантеоне имеет твердое, он один из создателей того редкого, чисто русского направления в поэзии, которое многие называют почвенническим. Поэтическое почвенничество не ругательное сочетание слов. В основе его языческая стихия земли, немного охристианенная — немного, ровно настолько, чтобы чувствовать покосившиеся кресты, вырастающие на могилах предков.