Полковник трех разведок - Богдан Иванович Сушинский

— Если этим лидером ваши сообщники, простите, единомышленники, уже видят вас, уважаемый генерал Хакари, так прямо и скажите. Поймите, для меня это очень важно — знать, в каком ключе вести с вами переговоры в дальнейшем.

— На вашем месте я обратился бы с точно такой же просьбой.

— Как вы уже убедились, разговор у нас доверительный. Причем, исходя из вашего пожелания, ваше имя в качестве лидера государства может пока что оставаться сугубо между нами.

— В чем я нисколько не сомневаюсь. Но пусть само звучание имени лидера станет словесной изюминкой нашей следующей встречи, — с азиатской вежливостью возразил индонезийский генерал.

Москва. Апартаменты Дома приемовВерховного Совета СССР.

Июнь 1961 года

В будущих апартаментах Сукарно она появилась с видом аристократки, вернувшейся в свои владения после длительного вояжа. Каким-то сурово-ироничным взглядом прошлась по прихожей и гостиной; воинственно вскинув подбородок, осмотрела огромную, четырехспальную, по всей вероятности, кровать, причем сделала это с такой же обреченной решительностью, с какой гладиаторы осматривали когда-то арену Колизея…

— Я помню, — произнес Маругин, внимательно, с трепетным возбуждением, отслеживая каждое движение этой великолепно сложенной женщины, — что свидание с предыдущим клиентом оказалось сугубо конфиденциальным, все изыски которого было приказано держать в секрете, а вам, агент Миледи, отведена была всего лишь роль «скромной выпускницы Института благородных девиц».

— Напрасно иронизируете, полковник, — уверенно прошлась Курагина по спальне. — Роли, которые приходится исполнять нам, спецагентам «бордельно-стратегического отдела», как вы называете его в своем неджентльменском кругу, как правило, куда сложнее, правдивее и талантливее, нежели те, которые пытаются изображать «замурыженные» целой толпой гримеров актрисочки ваших столичных театров. Не говоря уже о провинциальных.

— Смелое заявление, — проворчал Маругин.

— Скорее неожиданное. Причем в отличие от штатных актрис мы свои диалоги не зазубриваем, драматурги и режиссеры-постановщики возле нас не суетятся, а партнеров своих мы впервые видим, и характеры их начинаем познавать уже прямо здесь, — кивнула в сторону просторного, застеленного узорчатым покрывалом «сексодрома», — на импровизированной «сцене». Так что роль свою, от начала и до конца, ведем интуитивно, в режиме полнейшей импровизации.

— Получается, что самих себя вы воспринимаете в ипостаси актрис?! Согласитесь, это уже что-то новое.

— Если и новое, то разве что лично для вас, подполковник, — ничуть не стушевалась Миледи.

— Может, вам еще и звание заслуженных актрис присваивать прикажете?

Курагина снисходительно улыбнулась.

Рослая, со шлемом густых, слегка подернутых сединой смолисто-черных волос и с широкими, аристократически приспущенными и томно «развернутыми» плечами, — эта женщина способна была вызывать уважение уже хотя бы тем, что и брюнеткой-то она представала естественной, и проседи своей не стеснялась, да и косметикой, судя по нетронутой красоте ее смуглого, с почти правильными чертами, лица, явно не злоупотребляла. Как и губной помадой, в которой контрастные, четко очерченные, обрамленные вишневыми ободками губы не очень-то и нуждались.

— Кстати, о театральных званиях, — нашлась Миледи после небольшой заминки. — Да, приказала бы присваивать — и «заслуженных», и «народных». Почему вы считаете, что это было бы несправедливо? Нет, в самом деле, почему? Присваивать мне, «секс-агенту», как вы нас называете, очередные звания офицера службы безопасности вы, мужики, почему-то не стесняетесь? Не знаете, почему?

— А ведь это правда: присваиваем! — очумело взглянул на неё Маругин. — И наградами правительственными награждаем — факт. Никогда не задумывался над этим. Чем воинские звания ниже по достоинству, нежели театральные?

— Скажем, совершенно неожиданно я вдруг получила звание старшего лейтенанта, хотя считала, что до конца жизни останусь в лейтенантах, — и ничего, ни один генерал КГБ жизнь самоубийством при этом не покончил. Хотя, следуя вашей логике, подполковник, должен был бы.

— Так вы, Курагина, уже в звании старшего лейтенанта?! — вновь удивленно уставился на нее Маругин.

— Не «уже», а пока еще только.

— Мои поздравления, старший лейтенант Курагина, Тамила Эдуардовна. Извините, не был информирован.

— Да какие могут быть поздравления? Звание-то получено давно. И пусть только попробуют не отправить меня в отставку хотя бы в чине полковника!

— Вы что, Курагина?! И впрямь о полковничьих погонах мечтаете?

— О чем я на самом деле мечтаю, вам, подполковник, лучше не знать. Но если, исключительно по скупости своей, командование все же расщедрится на генерал-майора, дослуживаться до маршала не стану. Ограничусь генеральскими лампасами.

— Нет, как ты себе это представляешь, Курагина: маршал бордельно-стратегических войск, что ли?!

— Да хоть секс-бомбовых.

— Ну, ты, Курагина, даёшь!

— Даю, но не всем и каждому, — едва слышно проворчала Миледи, прозрачно намекая, что лично ему, Маругину, ничего на этом фронте не светит.

В общем-то, для подполковника не было новостью, что некоторые спецагенты, они же «секс-агенты» из «бордельно-стратегического» отдела, состоят на срочной службе. Однако с тех пор, как полгода назад этот полумифический «резервный, внештатный» отдел был передан в его, правда, в сугубо формальное, подчинение, званиями своих подчиненных он так ни разу и не поинтересовался — ни Миледи, ни «Шмары»-Шмаровой, ни «цыганствующей» еврейки Цыли-Марицы, совсем недавно вскружившей головы целой делегации бизнесменов-индусов…

— Может, ты еще и в военную академию собралась?

— Не знаю пока, как сложится с военной академией. Но второй, после английского иняза, диплом о высшем образовании тоже со дня на день получу. Теперь уже — Института международных отношений, — решила окончательно добить его Курагина.

— Во как?! — искренне и приятно, безо всякого подвоха, удивился подполковник. — Мои комплименты, старший лейтенант.

— Ваши комплименты, уж извините, мне как раз не нужны. Однако потрудитесь коллегам своим, которые видят во мне, Шмаровой и в других женщинах резервного отдела, всего лишь проституток и бордельных шлюх, объяснить: кто из нас, — мы или они, — в самом деле проститутки, а кто — всего лишь исполняющие свой служебный долг разведчики, да к тому же истинные профессионалы, — это еще покажет время.

— О том, что еще студенткой иняза, переведясь на заочное отделение, вы окончили разведшколу, я помню, — заметно стушевался Маругин.

— Хорошо, что хоть об этом вас все-таки информировали, — спокойно отреагировала Миледи.

Открыв специально доставленный из Чехословакии изысканной формы холодильник, женщина извлекла из него бутылку «Боржоми», открыла ее и, прихватив два бокала, вернулась в спальню, чтобы уверенно присесть за кофейный столик.

— Причаститесь благородным очистительным напитком, подполковник, — наполовину наполнила обе посудины. — За счет нашего высокого гостя будет списано сотни таких бутылок.

— Так, может быть, не с того начинаем, старший лейтенант? Почему бы не с коньяку?

— …И завершать нашу встречу тоже будем «не с того», — тут же деликатно осадила его Миледи. — Спиртное употребляю только во время работы «на сцене», и только в бутафорских объемах. Однако хватит суесловить, — резко осадила на этот раз