Темный путь. Том второй - Николай Петрович Вагнер

— Нет! Хорошая знакомая, из одной губернии. Я знаю все их семейство. Теперь, знаете ли, времена подошли такие смутные, бурные.

— Да-с! Да-с! Времена смутные. Справедливо изволили сказать. — И он быстро перебирал пачку бумаг, лежащую у него на столе, потом вынул из другой пачки допросный лист.

— Как ваша фамилия? — спросил он, обратясь к Жени. Она не тотчас же ответила, посмотрела пристально на него и сказала тихо, но явственно:

— Меня зовут Марья Петрова, по фамилии Крюкова.

Частный записал и спросил тихо:

— Православная?

Жени покраснела и сказала твердо и злобно:

— Была, к сожалению, прежде православная, а теперь от всякой религии свободна.

Частный покачал головой и произнес только многозначительное «ссс!..»

— Скажите, — спросил он насмешливо, — совершенно освободились?!

— Прибавьте к этому, — сказал я, — другую правду. Зовут ее не Марья Петрова Крюкова, а Евгения Павловна Самбунова. Она дочь помещика К… губернии, человека почтенного и всеми уважаемого, Павла Михайловича Самбунова.

При этом признании Жени страшно побледнела. Я думал, что с ней опять будет обморок. Но краска так же быстро снова набежала на ее лицо. Она крепко судорожно схватила мою руку, припала к ней и со стоном зарыдала и забилась у меня на руках.

— Так это, значит, нелегальное их имя? — спросил тихо помощник частного. Я молча кивнул головой и попросил, чтобы дали стакан воды.

Частный вскричал громко:

— Архипов! — И почти тотчас же в комнату вошел будочник.

— Стакан воды! — приказал он. И будочник принес стакан, держа его на широкой, мозолистой и грязной ладони, растопырив ее в виде подноса.

Я дал Жени выпить несколько глотков.

В это время помощник пристава встал и, кивнув мне пальцем, пошел в другую, смежную небольшую комнату.

— Вы не поверите, — сказал он мне шепотом… — Сколько нам хлопот с этими нелегальными именами… Иной раз укажут нам, положим, княгиню Дундаурову — ищешь, ищешь ее, непутную… а она тут же, проклятая, возле, под именем Зайцевой… и паспорт, и все… в законнейшем порядке… пальцем не подковырнешь… Так это, значит, дочь помещика Самбунова… и давно оне здесь проживают?.. Вы извините меня, что я вас допрашиваю… это, собственно, на всякий случай… а мы… откровенно говоря… даже не преследуем их за их… нелегальное житье… Христос с ними!.. При прежних порядках… вы ведь сами знаете… все было строго, подтянуто… а теперь просто не знаешь, как и поступать… иной раз прижмешь какую-нибудь юницу… накроешь, все улики налицо… ан глядь, через два дня нахлобучка за неправильное и противозаконное превышение власти… Смутные, смутные нонече времена… да-с, просто не знаешь как и сидишь на месте… такие все переплеты… И… и… и!.. какие тонкие.

И он опять вошел в комнату присутствия и я вслед за ним.

XXXIX

Он снова сел к столу и что-то молча долго писал, бросая по временам на Жени исподлобья взгляды, а она, как только я подошел к ней, крепко ухватила меня за руку обеими руками и опять припала головой к моей руке.

У нее, очевидно, не хватало сил на оппозицию, и в то же время внутри боролись две стороны: легальная и нелегальная; первая являлась в виде Самбуновки, доброй семьи, детской любви к любящим отцу и матери. Вторая, как острое пламя, охватывала сердце и влекла его в сторону новых убеждений.

— Архипов! — вскричал частный, — введите свидетеля.

— Слушаю, ваше благородие.

И он впустил одного из сопровождавших нас сидельцев или мужичков, низенького и юркого, в истрепанном кафтане.

— Расскажи, что ты видел, — приказал частный.

Мужичок заторопился.

— Таперича, мы заперли сейчас лавку и идем с Микитичем. Только подходим к лавке купца Семена Никитича Сизобрюхова… Гляди, говорю, что это… никак кто-то сует тряпки.

— Когда это было? — допросил частный.

— Да вот, сегодня же, сегодня.

— Как сегодня… говори толком, ракалия…

— Да вот во время пожара, сейчас… Ну, тут мы с Микитичем ее и сцапали…

— Как «ее»?

— Да вот их милость… — И он указал на Жени… — Как, говорю я, ты поджигать пришла?..

— Почему ж ты вообразил, что она поджигать пришла?

— Да как же, ваше благородие… известно, поджигать… подле ее на земле нашли тряпку… как же не поджигать!

— Больше ты ничего не видал?

— Точно так, ваше благородие… больше ничего я не видал…

— Ну, ступай вон!.. — И частный распорядился, чтобы ввели другого свидетеля.

Впустили другого мужичка, здоровенного рыжего парня.

XL

— Расскажи, что ты видел, — допросил частный.

— Да чего я видел, ничего не видал… только Митрич, значит… вишь, говорит… вон барыня… должно быть, зажигательница идет… чего ей, слышь, тут в таку саму жару делать… я, брат, сам видел, как она чего-то в огонь совала… Ну, я и думаю, вот она, самая-то есть губительница… держи ее, говорю Митричу, а сам побег и заступил ей дорогу… Ты, говорю, такая-сякая, курицына дочь, чем здесь проклажаешься… Ну! А тут сейчас нас ребята обступили… и хотел ее то есть теребить, ну, одначе, я не дал… Нет, говорю, не трожь!.. Мы ее в фартал сволочем. Не надо, бают, в фартал, мы ее сами сейчас порешим, спечем… И так на нее прут… ну! Мне, значит, и обидно стало… так как я говорю, как по правилу следует… Размахнулся я, и тут Федьку Лизуна съездил… точно это, правда истинная, ваше благородие… виноват! Как ты, говорю, такой-сякой… каку мочь имеешь… так поступать… и сейчас же Митрич подошел… мы подхватили, значит, их милость под руки и поволокли… Ну, знамо дело… народ прет, галдит… их милость упорствуют… вытащили мы их до Мучного… тут городовой подошел к нам и вот их благородие. — И он указал на меня.

— Ну, пошел вон, вон, ракалия! — И помощник частного неистово затопал ногами… Мужик медленно повернулся и вышел.

— Вот, изволите видеть, — обратился ко мне помощник. — Вот этак мы теперь почти каждый день возимся с этим народом… и ничего тут не поделаешь… просто голову потеряли… позвольте попросить их подписать показание. — И он обратился к Жени.

Я приподнял ее со стула, она тихо, шатаясь, подошла и подписала, не читая то, что написал частный.

— Теперь больше мы вам ненужны? — спросил я.

— Нет-нет!.. Вот только адрес их… Вы говорите, что их легальное имя Евгения Павловна Самбунова?

— Да!

— Ну! Мы так и запишем… Извините, что обеспокоили… ну, разумеется, народ необразованный.

И он записал адрес Жени: на набережной Фонтанки, дом № 130.

Оказалось, что это в двух шагах от того дома, где жила Геся.

XLI

Когда я вывел Жени на