Гротеск - Нацуо Кирино

Накопив тысячу юаней, я решил бросить стройку. Надоело жить в шалаше — ни мытья, ни сортира. Выбираясь пройтись по улицам, я видел таких же парней, как я, гулявших с девчонками и наслаждавшихся жизнью. Это куда приятнее, чем горбатиться на стройке. Разве не так? Захотелось найти что-нибудь в городе, повеселее и полегче. Но для поденщиков выбора не было, их брали только на опасную, грязную и трудную работу. В этом Китай ничем не отличается от Японии. И я решил разыскать сестру, чтобы посоветоваться, как поступить дальше. Давно бы это сделать, но я все никак не мог ей простить, что она бросила меня тогда на вокзале.

Готовясь к встрече с сестрой, я купил на Чжуншань-авеню новую тенниску и джинсы. Не мог же я явиться к ней в старье. Зачем ей за меня краснеть? Тем более если работает в первоклассной гостинице.

Физический труд пошел мне на пользу — я загорел и здорово окреп. Хотелось верить, что сестра обрадуется хоть немного, увидев, что я возмужал и стал как настоящий городской житель. Еще у меня была мечта утереть нос Цзиньлуну, который увел у меня сестру. При этом я ни на минуту не забывал, какой он крепкий парень.

Жарким днем в начале июня я шел по Хуанша-авеню, вдоль реки Чжуцзян, к гостинице «Белый лебедь». В руке у меня был пакет, в котором лежала розовая маечка — подарок для Мэйкунь. Гостиница возвышалась на острове Шамянь со стороны реки. Высоченная, этажей тридцать, не меньше. Разглядывая белоснежное здание, я гордился за сестру, которая нашла такую замечательную работу. Но, оказавшись в окружении интуристов, сновавших туда-сюда, я стушевался и долго не решался приблизиться к главному входу. Там стояли четыре здоровяка в коричнево-малиновых мундирах и с подозрением косились на меня. С важным видом они встречали выходивших из такси гостей, провожали их до дверей, приветствовали по-английски возвращавшихся с прогулки иностранцев. К таким лучше не обращаться, подумал я и заговорил с парнем, который убирал газон, разбитый сбоку от вестибюля. Судя по его виду, он тоже был приезжим, как и я.

— Тут у вас должна работать девушка, зовут Чжан Мэйкунь. Не подскажете, как ее найти?

— Пойду спрошу, — ответил парень на пекинском диалекте. Видно, приехал с северо-востока.

Положив метелку, он ушел и долго не возвращался. Я смотрел на реку, игравшие на воде солнечные блики, и в душе росла тревога.

Наконец кто-то легонько хлопнул меня по плечу. Тот самый парень.

— Девушки с таким именем здесь нет, — проговорил он сочувственно. — Я попросил проверить одного человека, он здесь постоянно работает, и он сказал: нет такой.

Как же так? — потрясенно подумал я, хотя в глубине души ожидал чего-то в этом роде. Потому что за три месяца работы убедился на своей шкуре, что красивые обещания далеко не всегда выполняются. Ясно, что Цзиньлун обманул сестру. Я не знал, что думать: где она сейчас, что с ней? Что делать? Гуанчжоу, город-гигант, проглотил Мэйкунь. Я потерял ее из-за своего дурацкого упрямства. Неужели я больше не увижу Мэйкунь? По моему лицу потекли слезы.

— А вам не встречался здесь парень по имени Цзиньлун? Такой здоровяк, на гангстера похож. Он сказал, что знаком с вашим поваром.

— Как фамилия повара? Из какого он ресторана? Их здесь несколько.

Я покачал головой: не имею понятия.

— Повара здесь хорошо получают. Зачем им с гангстерами водиться?

Садовник пожал плечами, как бы говоря: «Что же ты таких вещей не знаешь?» — и вернулся к работе. Окончательно пав духом, я обогнул гостиницу и пошел прочь. Остров Шамянь, на котором она стояла, делит реку Чжуцзян на два рукава и лежит ближе к северному берегу. До освободительной революции на нем жили только иностранцы, ни один китаец не мог туда попасть. Сейчас там парк, открытый для всех. На Шамяне я был впервые. Через весь остров проходил широкий проспект, по обе стороны выстроились современные европейские здания. Посредине проспекта шла зеленая полоса, на которой ярко алели шалфей и гибискус. Дома были куда красивее тех маленьких, которые мне так сильно понравились в Гуанчжоу. Я даже мечтал поселиться когда-нибудь в таком доме. Как говорят, нет предела совершенству. Я вздохнул и, сев на скамейку, задумался. Меня мучила одна мысль: как разыскать Мэйкунь?

— Эй, ты! — прервал мои размышления чей-то надменный голос.

«Полицейский!» — подумал я с замиранием сердца. У меня не было ни временной регистрации, ни разрешения на работу. Передо мной стоял человек в темно-синем костюме. Как мне тогда представлялось, в таких должны ходить начальники. С виду довольно хилый, он говорил важно, держался так, будто у него была власть. Наверняка человек с положением. Угораздило же нарваться на такого!

Я решил прикинуться простачком:

— Я не делаю ничего плохого.

— Знаю. Поди сюда! — Человек схватил меня за руку и указал на черную машину, стоявшую у одного дома. — Залезай!

Бежать было некуда. Не выпуская руки, человек подвел меня к машине, большому «мерседесу». Водитель в солнечных очках встретил нас ухмылкой. Толкнув меня на заднее сиденье, человек в костюме устроился рядом с водителем и, обернувшись, сказал:

— Есть работенка. Но при условии, что будешь держать язык за зубами. Если не согласен, лучше сразу выходи.

— А что за работа?

— Увидишь, когда приедем. Не устраивает — свободен.

Конечно, я испугался, но выйти уже не мог. А вдруг это шанс изменить судьбу? Я был сыт стройкой по горло и в придачу лишился любимой сестры. Будь что будет! Я кивнул.

«Мерседес» поехал обратно к «Белому лебедю». Покинув гостиницу, я представить не мог, что так скоро туда вернусь. Машина подкатила к главному входу, швейцары, совсем недавно смотревшие на меня как на пустое место, подскочили и почтительно отворили дверцы. Увидев меня, они пооткрывали рты от удивления. Мне вдруг сделалось очень весело. Такое чувство! Где бы еще я его испытал? А что там, впереди, не так уж и важно.

Вслед за человеком в костюме я вошел в гостиницу. Впервые в жизни. В вестибюле было полно богатых, красиво одетых людей. Засмотревшись на них, я остановился, сопровождающий грубо потянул меня за руку. Мы вошли в лифт и поднялись на двадцать шестой этаж. Когда двери лифта открылись, мне стало как-то не по себе, я вдруг засомневался, потому что понял: выйди я из лифта — возврата к прошлой жизни уже не будет.

3

— Ну что застрял? Выходи! — нетерпеливо приказал человек в костюме.

— Знаете, я передумал. У меня даже документов никаких нет. Я решил вернуться обратно в деревню. Отпустите меня.

Не обращая внимания на мое нытье, человек, ни слова не говоря, схватил меня за обе руки и вытолкнул из лифта. Я никак не мог унять дрожь в коленках, чувствуя, что влип в какую-то нехорошую историю. Человек тащил меня за собой по тускло освещенному коридору, застеленному толстым бежевым ковром с узором из водяных лилий и сказочных птиц. На такой шикарный ковер даже наступать было страшно.

В коридоре мягко светились лампы, установленные через каждые несколько метров, откуда-то доносилась тихая красивая музыка. И очень приятно пахло. К напавшему на меня страху примешивались восхищение и покой. Поразительно! Останься я в деревне, так бы и умер, не зная, что на свете существуют такие замечательные места.

Человек в костюме постучал в дверь в самом конце коридора.

— Да? — послышался резкий женский голос, и дверь тут же открылась. Перед нами стояла молодая женщина в темно-синем костюме и с ярко накрашенными губами. — Входите! — приказала она.

Я боязливо огляделся вокруг и вздохнул с облегчением. В комнате находились еще три парня вроде меня. Наверное, попали сюда тем же путем. Явно чувствуя себя не в своей тарелке, они сидели на длинном диване, уставившись в телевизор.

Я пристроился рядом на самый краешек. Ребята тоже были приезжими. Достаточно посмотреть, как они одеты, чтобы понять. Как и я, они были подавлены тем, что увидели: незнакомые люди, шикарные апартаменты… С испугом ждали, что с ними будет.

— Жди здесь. — С этими словами человек в костюме исчез в соседней комнате и долго не выходил.

Женщина с напомаженным ртом за это время не произнесла ни слова и, как и мы, не отводила глаз от телеэкрана. Взгляд у нее был такой пронзительный, что она вполне могла оказаться офицером полиции или агентом какой-нибудь государственной службы. За три месяца, что я провел в Гуанчжоу, у меня выработался нюх на таких людей — начальников, умеющих командовать.

По телевизору показывали какую-то заваруху. Парни с залитыми кровью лицами что-то кричали, по улице ехали танки, люди метались, не зная, куда бежать. Настоящая гражданская война. Как я потом узнал, это были кадры событий на площади Тяньаньмэнь, которые произошли накануне. Я ничего не слышал о демонстрациях в Пекине и, не отрываясь, смотрел на экран, но женщина строго нахмурилась и нажала на пульт. Телевизор погас. Парни рядом со мной беспокойно переглядывались, стараясь не смотреть на нее.