Особый курьер - Алекс Орлов

– Ты гений, Пак, – сказала Инесса, удивляясь, как такая мысль не пришла в голову ей самой. – Выходит, они могут постоянно получать подкрепление, а учитывая, что у Пеко под ружьем около двухсот тысяч…

– …нам придется несладко… – закончил за Инессу Бертольд.

– Хорошо, – приняла решение Брун, – уводите людей. Я сейчас подойду.

Ланш хотел было поинтересоваться, зачем Инесса остается одна, но подумал, что с его стороны это будет слишком дерзко.

Поминутно оглядываясь, он пошел следом за своим взводом, а Инесса, подождав, пока ее люди отойдут на безопасное расстояние, включила свою рацию.

– Эй вы, там, наверху! Внимание, говорит Инесса Брун! Я прекрасно знаю, что вы меня слышите, поскольку пеленгуете все переговоры… Перехожу к делу – в город попадает большое количество фанатиков и убийц Дункана Пеко. Есть сведения, что они проникают в город через старый торфяной трубопровод. Труба начинается от восточной окраины города и идет к Дымным болотам. Уничтожьте ее, иначе люди Пеко вырежут все население. – Уф… – выдохнула Инесса, закончив сообщение. – Я снова была в эфире, и это приятно.

Она посмотрела на небо и прислушалась – миротворцы могли обстрелять место радиопередачи.

«Ну что ж, я сделала все, что могла», – подумала Инесса и, спрятав рацию, побежала догонять отряд.

105

Спустя пять минут после перехвата распечатка и аудиозапись голоса некой Инессы Брун лежала на столе федерального инспектора. Едва взглянув на сообщение, Ральф Паккард тут же вызвал начальника разведотдела, и тот, упреждая вопрос инспектора, положил на стол карту местности с нанесенным на ней торфяным трубопроводом.

– Похоже на правду, майор. Вы не находите?

– Похоже, сэр. Но проползти по трубопроводу на четвереньках тридцать километров едва ли возможно…

– Это нелегко, тут я с вами согласен, но если предположить, что можно делать передышки на компрессорных станциях… Сколько между ними?

– От трех до пяти километров…

– Вот-вот… Все сходится. Бомбить, и немедленно…

Приказ федерального инспектора не обсуждался, и через несколько минут боевые машины стали покидать суда-носители.

В бортовые компьютеры всех бомбардировщиков были внесены точные координаты трубопровода, специальные программы в срочном порядке рассчитывали схемы прицельного бомбометания.

Звено за звеном тяжелые машины проваливались в атмосферу Рабана, и на их экранах появлялись уже ставшие привычными очертания материка Конго. В точке бомбометания наступала ночь, но бомбардировщикам это не мешало.

– Внимание, «база», говорит «коршун-один». Я над целью, разрешите приступать?

– Я «база», разрешаю…

После подтверждения команды бомбардировщики перестроились, их черные силуэты, словно тени возмездия, распластались над поверхностью Рабана.

Последовал короткий обмен командами, и машины начали избавляться от смертоносного груза.

Длинные цепочки управляемых бомб потянулись к Рабану. Повторяя все изгибы торфяного трубопровода, они напоминали вереницы мигрирующих птиц.

«Красиво идут», – подумал командир эскадрильи и, связавшись с «базой», доложил:

– «База», я «коршун-один». Бомбы пошли на цель. Разрешите возвращаться?

106

Неясный гул сотен голосов отвлекал вождя от созерцания звездного неба. Неудачи армии взбесили Дункана, и он пытался обрести покой, глядя на далекие вечные звезды.

Сейчас он был готов сносить головы всем подряд, даже безмолвным факельщикам, которые следовали за вождем.

«Грязный сброд, свиньи, – ругал вождь своих камрадов. – После похода обновлю весь командный состав. Весь. На костер их…» Отложив месть на потом, Дункан сосредоточился на текущих делах.

В течение последнего часа он получил еще пять сотен человек, и они сейчас же должны были отправиться к арсеналу. Дункан жестко поговорил с Чемулем, Торпедо и Харрисом. Он безжалостно давил на психику и довел своих генералов до нервного потрясения.

Торпедо до сих пор не мог успокоиться, и его рыдающий голос время от времени доносился со дна оврага:

– Я возьму этот арсенал голыми руками! Я клянусь! Клянусь скрипкой камрада Дункана!

«Как он может клясться столь дорогой для меня вещью?» – подумал Пеко. Он посмотрел на скрипку, которую не выпускал из рук. При свете факелов ее благородное дерево казалось прозрачным.

Иногда среди переплетения древесных волокон Дункан узнавал черты прежнего хозяина скрипки – маэстро Фелистера. Когда-то давно, уже целую вечность назад, Дункан у него учился.

Подчас вождю Нового порядка не хватало совета доброго старика, его участия или, напротив, строгого нагоняя. Казалось, будь он сейчас жив, и Дункану не пришлось бы проливать реки крови, чтобы найти свой жизненный стержень, свое начало.

«А может, это и к лучшему, что учитель умер раньше, чем все это началось?..» – подумал Дункан.

– Камрад Дункан! – несмело позвал Харрис.

– Что? – очнулся вождь. Он так глубоко погрузился в свои воспоминания, что не сразу понял, где находится. – Ах, это ты, Харрис! Где наш новый камрад – Джек?

– Он спит на своем корабле. Сегодня он оказал нам большую услугу, уничтожив вражескую позицию.

– Ты, я вижу, уже восстановился после разговора со мной… А Торпедо еще плачет…

– Что вы, камрад Дункан, я по-прежнему сгораю в огне своего стыда, но я обещаю…

– Довольно обещаний, Харрис. Что ты хотел сказать?

– Из трубы простучали условным стуком. Значит, через полчаса начнет выходить новый отряд.

– Хорошо, давай спустимся.

Пеко покинул возвышение и в сопровождении факельщиков и Харриса спустился к торфяной трубе.

Заметив приближавшегося Дункана, повстанцы стали подниматься с земли и строиться в шеренги. Увидеть вождя так близко было большой удачей.

– Да здравствует камрад Дункан! Да здравствует камрад Дункан! – вразнобой выкрикивали сотни голосов.

В ответ Пеко лишь вяло помахал рукой.

Неожиданно где-то далеко ухнул взрыв. Потом второй, третий, а в следующие мгновения взрывы загрохотали с ужасающей частотой.

Торфяная труба тревожно загудела, напряглась, а потом с оглушительными хлопками стала извергать свое содержимое. Бесформенные комки целыми гроздьями выстреливались из гигантского ствола и улетали в темноту, а волны спрессованного воздуха сбивали с ног всех, кто стоял рядом.

Прочистив внутренности, гигантская труба наконец успокоилась и больше не демонстрировала свою сокрушительную силу. Она, как живое существо, таращилась в темноту и издавала еле слышные жалобные звуки, как будто потрясение стихией оживило ее и заставило дышать.

Факелы погасли, глаза запорошила торфяная пыль, люди ползали по земле, натыкаясь друг на друга и подвывая от страха.

– Где скрипка? – спросил камрад Дункан у склонившегося над ним Харриса.

– Вот она, камрад Дункан, совсем не пострадала…

– Что это было?

– Миротворцы бомбили трубу, камрад Дункан… Наверное, одна из бомб взорвалась прямо внутри ее и…

– Я понял… – слабо улыбнулся Пеко. – Надо же, а ведь мы и не подумали, что доставлять людей таким образом гораздо быстрее…

Вождя подняли на ноги, и он смог стоять, опираясь на плечо Харриса. Повстанцы зажгли факелы и сгрудились вокруг Дункана.

Оглядев людскую массу, уходившую за пределы освещенного пространства, Пеко откашлялся и крикнул, надрывая глотку:

– Вперед, камрады! Сомнем врага, а потом выпустим кишки всем, кого найдем в этом городе!

Эта фраза отняла у Дункана много сил, и он прикрыл глаза.

Повстанцы восторженно взревели, а Дункан крепче сжал свою скрипку, чувствуя, как весь мир заполняется прославляющими его голосами.

107

Часы ночного отдыха не добавили сил Ральфу Паккарду. Он все время ворочался и только под утро сумел забыться коротким сном.

Отвратительный писк электронного будильника неприятно резанул по ушам, и привыкший к самодисциплине инспектор усилием воли поднял измученное тело из неудобной постели.

«В отставку, что ли, подать? – мелькнула у Паккарда предательская мысль. – Тогда и отосплюсь…»

Последнее время подобные мысли посещали инспектора все чаще. Поначалу он безжалостно их гнал, но потом привык и смирился. Годы брали свое, изношенный организм требовал отдыха.

Как был, в пижаме, инспектор связался с дежурным офицером и попросил его найти полковника Сэма Гейзенберга, шефа подразделений особого назначения.

Полковник перезвонил инспектору уже через две минуты. Видимо, он тоже только что поднялся с постели. Его голос был хрипловатым, а речь замедленной:

– Полковник Гейзенберг, сэр.

– Готовьте наземную операцию, полковник…

– Операцию? – не веря услышанному, переспросил Гейзенберг.