Ракетная рапсодия - Семен Лопато

— Эта Патрикеева одна живет?

— Нет, с мамой.

— А занимается чем?

— Ничем. Работу ищет. — Словно обрадовавшись, она с готовностью повернулась к нему. — Она это так называет. На самом деле просто сидит ничего не делает.

— Это как?

— Так. Неделю назад к ней зашла, она на диване сидит, эпилятором себе волоски на ногах удаляет. С часу дня, говорит, как встала, начала, до шести на одной ноге их все кое-как удалила, потом за другую принялась. Я как увидела, мне чуть плохо не стало, Патрикеева, говорю, убери в ж… свой эпилятор, меня сейчас вырвет, надо же так над собой изгаляться, я б скорее сдохла, чем такое вытерпела, а у самой рядом газеты эти бесплатные с объявлениями насчет работы. Она их читает, вопросительные знаки на полях ставит и никуда не звонит.

— А почему?

— Не знаю, что-то ей там не подходит, ищет чего-то. А пока что ее мама, которой на пенсию скоро, на свою зарплату содержит.

— А по профессии она кто?

— Художник. Институт живописи закончила. Только никогда художником не работала, так только, тусовалась, сначала в художественном салоне работала, потом в другом салоне, антиквариата, сейчас опять работу ищет. Я к ней, когда она в салоне работала, заходила, там клевые разные штуки продавали, мечи всякие средневековые, арбалеты, только там хозяйка салона — лесбиянка, и помощницы у нее такие же, на меня смотрели как на врага народа, типа, Патрикееву ревновали, может, думали, что я ее у них отбить хочу.

— А Патрикеева что, лесбиянка?

— Нет, просто у нее еще в институте история была, ее преподавательница одна соблазнила, еще на первом курсе, ну и с тех пор тянется все это.

— Как соблазнила?

— Ну так, соблазнила, у всех первым мужчина бывает, а у Патрикеевой женщина.

— Красивая?

— Ты б видел, не спрашивал. Огромные груди, в два раза больше, чем у меня, плечи широкие, и ведет себя как мужчина. Она сама сейчас не работает, так Патрикеева из тех денег, что ей мама дает, еще ей большую часть отдает, а та ей изменяет все время, все это уже сколько лет длится. Но она не лесбиянка, у нее еще в институте мужиков выше крыши было. И ни одного нормального, все или сумасшедшие, или вообще не поймешь какие, или просто подонки какие-то. И из-за всех у нее крыша съезжает, мы с ней ездили в позапрошлом году в Крым отдыхать, у нее как раз перед этим очередная шиза случилась, я там не знала, куда от нее деваться, все ходила за мной, нудила, плакала, хочу Василия Петровича.

— Это кто?

— Это се тогдашний мужчина, он шизофреник, два раза в психбольнице лежал из-за попытки самоубийства, они как раз перед этим там из-за чего-то расстались. Патрикеева сама себе вены резала, у нее все запястья в шрамах, она на локтях платок носит. И вены несколько раз резала, и таблетками травилась.

— И не умерла?

— Она не для того резала, чтоб умереть.

— А для чего?

— Не знаю, я этого не понимаю, но не для того, чтобы умереть, это точно. Для того чтобы умереть, так не режут. Она сначала режет, а потом в «Скорую» звонит. И таблетки глотает, когда мама в соседней комнате.

— В общем, чувствую, она твоя лучшая подруга.

— На самом деле так и есть, я Патрикееву люблю, она, когда на нее шиза не находит, нормальная бывает, мы еще со школьных лет дружим, я на самом деле ни с кем так, как с ней, не могу разговаривать. Ты ее еще увидишь, поймешь, она классная.

Пересекая поперечный путь, они промчались по эстакаде. Шоссе пошло под уклон, сверху им открылся вид на плывущие по шоссе во тьме машины и россыпь огней впереди, чернота бежала по обе стороны дороги, наклон незаметно выровнялся, сквозь огни сгустившихся вокруг шоссе домов они въехали в город. Машинально считав на домах название улицы, чувствуя, что должен занять себя определением пути, по которому нужно ехать, затянутый дорогой, он кивнул ей.

— Посмотри, там в бардачке карта должна быть. Разберемся, куда ехать.

Открыв бардачок, найдя справочник и пролистав его, она указала ему поворот; бесконечные дома тянулись мимо; проехав чередой улиц и выбравшись на проспект, они свернули снова; глядя в справочник и осматриваясь по сторонам, она несколько раз подсказала ему, куда поворачивать; оставив позади несколько микрорайонов, они выбрались на знакомую улицу. Светясь витринами в первых этажах, мимо тянулись массивно-длинные дома старой постройки; увидев очередной магазин, она оглянулась.

— Надо бы чего-нибудь купить, если мы в гости идем.

Остановив машину, спрыгнув на асфальт, он пошел к магазину, повторяя в уме названный ей список продуктов; темнота была теплой, сквозь прозрачную витрину ему были видны прилавок и ярко освещенное пустое пространство магазина. Иллюзия обычной жизни охватила его — вот он, как все, идет по улице, покупает в магазине продукты, собирается идти в гости; стараясь не думать об этом, он открыл стеклянную дверь и подошел к прилавку; заплатив и получив пакет с едой и бутылками, он вернулся к машине. Проехав еще несколько домов и свернув под указанную ей арку, они въехали в чернеющий за ней внутренний двор; остановившись у очередного подъезда с козырьком, переключив рычаг скоростей на ноль, он заглушил мотор. Двор был погружен во тьму, фонарей не было, в глубине двора чернели силуэты беседок и трансформаторной будки; при свете уходящих вверх шахматных окошек он заглянул в салон: боеголовка была на месте, подключенный к ней анализатор от тряски опрокинулся панелью вниз. Отсоединив и спрятав в сумку прибор, он поставил сумку на асфальт; подтянув к себе на куске мешковины боеголовку, он кое-как обернул ее; достав из сумки проволоку, с трудом приподнимая обернутую конструкцию, он в двух местах обмотал ее; собравшись с силами и потянув на себя, он приподнял и вытащил ее из машины, на последнем мускульном усилии ему удалось плавно опустить ее на землю. Найдя в «газели» какие-то тряпки, во много слоев обернув ими обе проволочные петли, он, взявшись за них, стараясь приноровиться, приподнял боеголовку; сквозь тряпки проволока резала пальцы, но пару шагов вытерпеть было можно; во много приемов дотащив конструктив до двери, а затем до лифта, он опустил его, дожидаясь, пока Наташа нажмет кнопку. Вновь взявшись за петли, поставив боеголовку вертикально и прислонив к стене, он, стараясь делать все максимально плавно, перекантовал ее в лифт; Наташа с сумкой втиснулась следом, нажав кнопку этажа; двери захлопнулись. На верхнем, седьмом этаже он дотащил боеголовку до дверей квартиры, Наташа нажала звонок. Спустя минуту дверь открылась, в проеме показалась высокая девушка в халате, с распущенными черными волосами; как будто не удивившись, бросив быстрый, все замечающий взгляд, она посторонилась, пропуская их в коридор; под вешалкой Наташа опустила сумку; с трудом продвинувшись вслед за ней, он прислонил к стене боеголовку. С тем же выражением какой-то всепонимающей апатии глядя на них, дождавшись, пока они разместили свои вещи, девушка, указывая им путь, прошла в комнату; проходя, она мельком оглянулась на Наташу.

— Я тебе на работу звонила, мне сказали, что ты в отгуле.

Идя следом, Наташа быстро обернулась в сторону коридора.

— Мы тут зашли, купили кое-что.

— Это вы правильно, а то ничего нет.

Сев в кресло, бросив ногу на ногу и запахнув халат, девушка взяла в руки пилочку для ногтей.

— Я сегодня собиралась выйти, но так и не вышла. Коты уже хвостами вертят, на меня шипят, сухой «Вискас» есть отказываются.

— У нас буженина есть запеченная, они буженину будут?

Рассеянно подтачивая пилочкой ногти, она пожала плечами:

— Будут, наверно.

Словно приходя в себя в знакомой обстановке, Наташа с быстрой улыбкой повернулась к ней.

— Может, им водки налить, у нас водка есть.

— Не надо. Прошлый раз Тимоха горлышко от бутылки коньяка облизал, весь вечер по квартире скакал как бешеный, Матвея пытался изнасиловать.

— Изнасиловал?

— Мокрым полотенцем в чувство привела, оттащила. Мне в доме котов-извращенцев не надо, мне их и так в жизни хватает.

На секунду оторвав взгляд от ногтей, она слегка иронически взглянула на Наташу.

— Может, ты мне все-таки представишь своего мужчину?

На миг потупив глаза, словно чувствуя что-то смешное или пикантное в ситуации, Наташа быстро скользнула взглядом от нее к нему.

— Сергей, Оля.

Светски небрежно, словно врожденной воспитанностью пробиваясь сквозь вялость, девушка повернулась к нему.

— Вы меня извините, у меня не убрано, но вы не обращайте внимания, просто полоса такая, готовлюсь к ремонту, так что ни до чего руки не доходят.

Весело блеснув глазами, Наташа бросила быстрый взгляд на нее.

— Ты к нему уже три года готовишься.

— Лидина… это вообще нормально, ворвалась ко мне на ночь глядя, зачем-то еще наезжает…

Пожав плечом, словно извиняясь, девушка обратилась к нему.