Ловец тумана - Сергей Игнатьев

– След. Совсем свежий.

– Опять шреккеры? Или какие-нибудь клиц-клоки?

Дарьян покачал головой:

– Эти твари ступают по-другому. А клиц-клокам покидать насиженные места не позволяют чары. Тропа – человеческая, мастер Север.

– Староста убеждал, что никаких поселений в этих краях нет. Стало быть, хаоситы?

– Похоже на то. Или трофейщики?

– Везучие они парни, раз им удалось забраться в такую глушь.

– Мне это не нравится.

– Мне тоже.

Северин бережно развернул карту, полученную от Герхеля за столь своеобразную цену.

– Если карта не врет, мы совсем близко. Если поднажмем, к вечеру-ночи будем на месте.

Северин прикрыл глаза – шестое чувство подсказывало: они действительно близко. Он ощущал тяжелый черный фон, исходящий от смерть-фактории. Будто роящийся мелкий гнус. Низкий гул, назойливое зудение, многоголосый звон мошкары.

– Как думаешь, Дарьян, вон та прогалина сгодится, чтобы развести неприметный костерок?

– Вполне подойдет.

– Устроим привал. Мы почти добрались… Можем позволить себе немного отдохнуть. Перед тем, как все это закончим.

Запасы сухарей и солонины, выданные хлебосольными лихоборскими поселянами, подходили к концу. На этот счет Северин не беспокоился. В случае успеха – вся муринская система порталов окажется в их распоряжении. Смогут десантироваться из Аррета прямиком в Хмарьевский кремль. А может, у него есть даже прямой маршрут – на Прожорные ряды? Ох, и закатим же пир. Если победим. Если останемся в живых.

В последние дни погода поменялась. Ветер стал холоднее, настойчивее. Северин, плотнее закутавшись в серо-коричневый орденский плащ, грел руки у костра. Украдкой поглядывал на своих спутников.

Они почти добрались до цели. Завтра им предстоит последний бой. Самый трудный. Самый тяжелый.

Каждый по-своему справлялся с волнением.

Билкар придирчиво разглядывал, пробовал на зуб какие-то травки, набранные по окрестным полянам, в безуспешных попытках улучшить вкус их ужина, последнего перед встречей с остатками муринского воинства. Возможно, вообще последнего ужина.

Дарьян, неизменно мрачный и невозмутимый, сел рядом с ним, молча протянул тонкий прутик с нанизанными на него лиловыми грибными шляпками.

Билкар принюхался, куснул, сплюнул. Заспорили вполголоса о съедобности грибов – признанный кашевар, кулинарный гений отряда и бывалый мокшанский следопыт.

Шедди, сидевший сбоку от Северина, в обнимку со своим посохом, смотрел на огонь. В глазу его, стянутом старым шрамом, не читалось никаких эмоций. Челюсть мерно двигалась, перемалывая порошок-клиотль. Он отключился. Отдыхал.

Циролис, скрипя грифелем, торопливой псевдоэльфийской скорописью рейдеров Вильвики спешил занести в свою походную тетрадь в кожаном переплете все то, что успел узнать за прошедший день. Он, пожалуй, был счастливее всех в отряде. Всю свою жизнь проведший в пыльных глубинах хмарьевских архивов, в три погибели согнувшись над заплесневелыми трактатами, портя себе зрение и осанку, портя себе карьеру и репутацию – порицаемый и преследуемый современниками Циролис Непонятый, дерзкий Форстан Мальвир. Всю свою жизнь он ждал этого – Большого Приключения, приобщения к Великим Событиям, о которых раньше мог только мечтать, бережно листая хрупкие от древности страницы.

Теперь он отчаянно спешил, от напряжения в пальцах ломая грифель, поделиться со своим дневником всем тем, что открылось ему в пути.

Как знать, чем закончится завтрашний день? Но, даже если всем им суждено погибнуть – быть может, хотя бы рукопись Циролиса дойдет до потомков? Каким-нибудь чудом зацепиться за вечность?

Мартуз нависал над стариком, теребя сережку в ухе, с любопытством заглядывал через плечо Циролиса. Советовал ему добавить шуток поперченей, это, мол, нравится молодежи. Циролис кивал, не слушая, торопясь записать, излить на бумагу все то, что посчастливилось ему узнать – быстрее, быстрее, ведь так мало времени. Времени вечно не хватает.

Жанна…

Их взгляды встретились.

Зябко обхватив себя за плечи, она сидела с краю, по обыкновению – в стороне от всех. Жанна была здесь чужой, лишней и сама прекрасно понимала это, будто нарочно старалась подчеркнуть – отдельными жестами, интонациями. А лежавший рядом посох с навершием в форме расходящихся в разные стороны стрел только подтверждал это.

Жанна была здесь чужой и лишней, но без нее им не удалось бы преодолеть весь этот путь. Даже если с самого начала она вела их в западню – какая теперь разница?

Ведь истинный герой всегда верен своему мрачному предназначению. Каким мнимым опасностям под силу заставить его свернуть с пути? Ведь истинный герой всегда ищет себе не золота или славы, но смерти. Потому и зовется героем.

В широко распахнутых, как бы в молчаливом удивлении, глазах девушки отражались блики пламени. В неверном свете костра, обнимающая себя за плечи, она казалась обычной испуганной девчонкой, заблудившейся в промозглом лесу, мечтающей согреться, сторонящейся этих больших злых дядек, посматривающих на нее всякий раз какими-то нехорошими, на особицу, взглядами.

Она шмыгнула носом, обернулась к Северину, как бы ища его молчаливой поддержки, и в этом было… что-то забытое, что-то из другого мира, даже не из Альтерры, раздираемой рознями, перемалывающей человеческие судьбы, как пилорама обтесывает свежие бревна… Что-то с Терры, что-то совсем давнишнее и забытое.

Будто бы они вновь стояли на пустой заснеженной крыше, в морозных сумерках, и не разделяли их глухие кривые окольные тропы, через которые обоим пришлось продираться с боем, не разделяли их миры и смерти. Будто ничего этого не было. Будто все обернулось вспять.

Не сводя глаз с Северина, Жанна встала. Оправив мантию, осторожно ступая по мху, вышла из круга света, который создавал костер.

Медленно, будто во сне… Будто боясь рассеять наваждение, Северин поднялся с коряги.

Ни его ухода, ни ухода Жанны никто, казалось, не заметил.

Над Моровыми Плешами сгущались сумерки.

Северин брел вперед, касаясь ладонями жесткой древесной коры, разрывая липкие нити паутины, отводя колючие хвойные лапы.

Шел по Моровым Плешам, по миру-кладбищу Аррет, пытаясь поймать в ладонь завитки тумана, облизывающего кроны сосен. Но туман неизменно ускользал. Извечное непостоянство мглы. Извечная насмешка темноты. Мачеха-Хмарь.

Моровые Плеши, упокоившие столько великих, гордых, дерзких. Столько малых, никчемных, незаметных. Из темно-зеленых глубин болот, из тугих переплетений ветвей, из-под хвойного ковра, из-под неровной древесной коры их призраки следили за Северином, чувствовали его приближение. Скалились, усмехались. Дивились на чужака, забредшего в их края. Впрочем, знали: чужаком ему быть недолго. Скоро станет одним из них. Присоединится. Упокоится.