Где собака зарыта - Спенсер Куинн

поменьше, и из нее вышел Альдо, таща в руках чемодан. Он был одет в пиджак и галстук. Галстуки – очень интересные штуки. Особенно мне нравились те, которые свободно, как бы приглашающе раскачивались. У Берни был галстук для выхода в суд, красивый галстук, украшенный кактусами. Он висел в шкафу, и добраться до него я никак не мог.

– Отправляешься в путешествие? – спросил Берни. Альдо кивнул.

– Они меня уволили.

– Граф?

– И Нэнси, – сказал Альдо. – В основном Нэнси. Они сейчас внутри.

– И что они там делают? – спросил Берни. – Все мероприятие начнется только завтра.

– Репетируют церемонию открытия, – сказал Альдо. – Шоу будет посвящено памяти Аделины. Я слышал… – голос Альдо начал звучать как-то забавно, и глаза у него увлажнились. Меня это удивило – Альдо ведь был большим и сильным парнем. – Я слышал, вы поймали убийц, – сказал он. – Спасибо.

Берни кивнул. У него было много кивков, и конкретно этот ничего не значил – просто помогал разговору продвинуться дальше.

Альдо вытер глаза рукавом.

– Неудавшееся похищение? И это вся история?

– Признание звучит именно так.

Подъехало такси.

– Им назначат смертный приговор?

– Это нужно спрашивать не у меня, – сказал Берни. – Но вряд ли.

– Пожизненное заключение?

– Это уже более вероятно.

Альдо посмотрел на небо. Обычное небо в центре города, белесо-голубое.

– От того, что я это узнал, лучше мне не стало, – сказал он. – Не стало бы лучше, даже если бы они получили смертную казнь, – он перевел взгляд на Берни. – А вам? Становится от этого лучше?

– От того, что преступников наказывают? – спросил Берни. – Да.

Альдо наблюдал за Берни еще мгновение или два, а затем посмотрел на меня. Я стоял рядом с Берни, вспоминая свою единственную поездку на такси, которая прошла бы намного лучше, если бы водитель не оставил лежать свой обед на переднем сидении. То была моя первая встреча с пепперони, и запах оказался для меня слишком силен.

– У вас великолепная собака, – сказал Альдо. Эй! Какой он все-таки хороший парень!

Альдо открыл заднюю дверцу такси. Будь я проклят, если я не почувствовал запах пепперони!

– Куда ты едешь? – спросил Берни.

– В аэропорт. Возвращаюсь на восток.

– Предположим, мне понадобится с тобой связаться.

– Зачем?

– Может быть, ты вспомнишь что-то, о чем забыл мне рассказать.

– Нет.

– А что если я вспомню что-то, о чем забыл рассказать?

Альдо достал карточку и протянул ее Берни. Затем он сел в такси и уехал. В воздухе повис запах пепперони, а мы с Берни вошли в Метро Арену.

Глава двадцать восьмая

Мы спустились по длинному темному туннелю – я не слишком люблю туннели – и подошли к перилам, за которыми, далеко внизу, виднелся пол арены. Вокруг нас были ряды пустых металлических сидений. Голубой пол, но никакого льда. Только я успел это подметить, как воздух наполнил ужасный звук, наполовину рев, наполовину писк.

– Все в порядке, приятель, – сказал Берни. – С микрофонами так бывает. Может, в питании что-то закоротило.

Звук сразу же затих – неужели это Берни заставил его исчезнуть? А питание? Как это все связано с едой? Еда была одной из лучших вещей в жизни. Словом, я ничего не понял, но, как ни странно, в тот самый момент, когда я подумал о еде, я заметил часть кренделя – такого большого, мягкого – валяющегося под соседним сиденьем. Легкая добыча. Я подобрал его, и на вкус он оказался не таким уж и мягким, но с другой стороны, я очень давно не ел кренделей. Затем я присоединился к Берни у перил. Внизу, на первом этаже арены, стояла небольшая группа людей – больше двух, плюс еще кое-кто из моего народа. Ее я узнал – отчасти потому, что она было такой маленькой и пушистой, а отчасти по ее манере решительно держать голову. Принцесса. А люди? Я узнал графа с его большим носом – большим для человека – и усами, и Нэнси, возвышающуюся рядом с ним. В руках она держала поводок Принцессы.

Другая высокая женщина, на этот раз блондинка, держала в руке микрофон. Ее губы шевельнулись, и сразу после этого ее голос прогремел по арене. Губы и слова не совсем совпадали, и из-за этого мне было трудно ее понять.

– Значит, я просто скажу: а теперь для открытия собачьей выставки «Грейт-Вестерн» мы приглашаем мэра. Пожалуйста, поприветствуйте его, бла-бла-бла. Затем мэр возьмет микрофон…

– После того, как его освистают, – очень тихо сказал Берни.

– …и скажет, что в этом году шоу посвящено памяти Аделины Боргезе, и…

Граф наклонился вперед. Его губы зашевелились, но я не услышал ни звука.

– Мои извинения, – сказала блондинка. – Графини Аделины Боргезе, и после этого он передаст микрофон вам. А потом…

Граф протянул руку и забрал микрофон у блондинки.

– Графиня Аделина де Боргезе, – сказал он. – Она была бы очень признательна нам за это шоу. Она всегда была добрым другом в мире собак, и… – блондинка потянулась к микрофону. Я слышал, как она сказала:

– Не нужно сейчас произносить всю речь, сэр, мы только…

Но граф отобрал у нее микрофон и продолжил:

– И поэтому от ее имени я, граф Лоренцо де Боргезе, официально открываю собачью выставку «Грейт-Вестерн». Да начнется соревнование!

Все просто стояли там, внизу, с очень неловкими выражениями лиц – трудно это описать. Все, кроме Нэнси: та хлопнула в ладоши, издав очень слабый звук. Граф вернул микрофон и слегка поклонился блондинке.

– Когда вы произнесете речь, – сказала она, – я представлю…

Берни попятился от перил. Я тоже попятился и перестал слушать. Берни вдруг заметил человека, сидевшего в конце арены, ближе к нам, чем к первому этажу, но рядом ниже. Это был невысокий седовласый мужчина, одетый в черное. В одном ухе у него сверкал гвоздик. Готов поклясться, я где-то видел его раньше, но где? Он встал и пошел по проходу, направляясь к выходу на первый этаж арены.

– Руи Сантос, – сказал Берни. – Водитель.

Внизу Нэнси отошла от остальных и направилась к Руи.

– Почему мы еще его не опросили? – сказал Берни. У меня не было ответа на этот вопрос. – Я начинаю терять самообладание.

Берни теряет самообладание? Да никогда. Мы отлично справились с этим делом, фактически полностью его раскрыли. Разве преступников не посадили за решетку? Но где же Сьюзи? Это вызвало у меня беспокойство. Когда преступники сидят в камере – это же значит, что дело раскрыто, верно?

Мысли медленно вернулись к недавнему прошлому: вот мы стоим с Принцессой в хижине, на раскладушке лежит Аделина; а вот Турман с удушающей цепью; в голове мелькали и