Жажда. Роман о мести, деньгах и любви - Алексей Колышевский

– Нет, – со смехом ответил он, предвкушая какую-нибудь пикантную гадость из тех, до которых был особенно охоч.

– Шлюхи собрались вокруг меня и принялись с почтением рассматривать. Я, ей-богу, не вру! Наверное, со стороны они были похожи на пчелиный рой, собравшийся возле матки. Для пчел пчелиная матка – образец совершенства.

– А что же дядюшка? Он не стал разубеждать их, говоря, что ты – это всего лишь ты, его жена?

– Еще чего! Он выглядел на редкость пришибленным и больше никогда не смел вытворять ничего подобного. Так ты хочешь мне рассказать про какую-нибудь шлюху с драматической судьбой? Тебя впечатлила ее грустная история? Шлюхи это любят, подбавить жалости.

Сергей ответил ей, что все не так. Рассказал почти полностью, от начала и до конца, эту страшную, черную, ночную историю, исключив из нее факт существования телефонной видеозаписи, и Наташа в моменты особенной остроты повествования впивалась ногтями ему в кожу, сжимая запястье своей рукой. Особенно сильным и продолжительным ее захват оказался тогда, когда Сергей совершенно обыденным тоном изрек:

– И тогда они оставили меня в покое и ушли. Мы договорились встретиться вчетвером и все обсудить после твоего возвращения. Ты как? Не против встречи с исполнителем нашей мечты? Ведь мы теперь совсем рядом с нашим счастьем.

Наташа напряженно думала.

– А что потом делать с этим... исполнителем? Ты действительно думаешь, что можно вот так, запросто убрать эту глыбу с дороги, и никто ничего не станет потом копать? Ты правда так думаешь? Выйдут на этого подонка, он во всем сознается, или сам станет нас шантажировать. Такой, как ты его описал, – мне этот тип людей отлично знаком. К тому же он живет со шлюхой, а эта будет переть, что называется, до упора. Те, кто торгует телом, обычно весьма меркантильны.

– Да она вроде как просто танцует...

– Не смеши меня. Так что же нам сделать, чтобы все получилось?

Стали думать вслух, прикидывать разные варианты. Мемзер был неуязвим: по улице он передвигался в надежной машине в сопровождении вооруженных профессионалов, в офис было не проникнуть человеку с улицы, а дома... Особняк стерегли, но по желанию Наташи внутри дома мог находиться лишь лакей. Так она называла его: «мой» или «наш лакей». Это был гибкий, очень натренированный человек, кажется, бывший военный, Сергей вспомнил невзрачные физические данные своего кандидата и покачал головой: «Не выйдет». У лакея, помимо его тренированности, было и кое-что посерьезнее – оружие, он держал его при себе. Впрочем, лакея иногда удаляли, когда Наташе хотелось побыть совершенно одной, и тогда за домом наблюдали только снаружи. Охранники сидели в одной из машин возле дома, постоянно дежурили в квартире дома напротив. Мемзер очень не любил всей этой показухи, справедливо считая, что незачем выпячивать таким образом собственную персону, привлекать к себе лишнее внимание. Можно было бы попробовать перед очередным, скажем, воскресным визитом Сергея оставить дверь приоткрытой, дать лакею выходной, но внешнюю охрану девать некуда, она своих позиций менять не станет. Нет-нет, и дом не подходил совершенно.

– А если здесь?! – внезапно очень громко воскликнула Наташа. – Если заманить его сюда? Ведь он ни разу здесь не был! Здесь все и свершится. К тому же очень удобно, остается только консьерж, но с этим можно как-нибудь управиться.

На том и порешили, и Сергей, совершенно на законных основаниях, как и водилось все то время, что они были вместе, спустя полчаса от ее ухода отправился в гости к дядюшке. Тот встретил его с прежней теплотой, обнял, налил ему и себе коньяку, пригласил в кабинет для уютной беседы тет-а-тет, обстоятельно рассказал обо всем случившемся в горах. Затем завел какой-то непонятный далекий разговор о пользе медицины, регулярных осмотров и витаминной диеты. Сергей рассеянно кивал и собрался лишь тогда, когда оказалось, что Мемзер о чем-то переспрашивает его.

– Простите, дядя, я что-то задумался. Все никак не идет из головы эта трагедия. Вот уж точно, про такое говорят «нарочно не придумаешь».

– Да уж куда там... Я повторю свой вопрос. Ты хорошо себя чувствуешь?

– Вполне, – Сергей ухватил себя за нос и чихнул в кулак, рассмеялся. – Вот и подтверждение. А зачем вы спрашиваете?

– Да так... Помнишь, мы с тобой ездили в лечебницу?

– К рыжему доктору Гене? Помню, – у Сергея вдруг нехорошо кольнуло в груди.

– Придется поехать к нему еще раз, – Мемзер закинул ногу за ногу и, держа на отлете бокал с коньяком, рассматривал содержимое сквозь свет настольной лампы. – Он мне звонил. У тебя что-то неважные анализы. Поедем? Когда? Давай прямо завтра и поедем, у него выходных не бывает, и живет он прямо возле работы. Согласен?

«Плохие анализы»... Какие, к черту, анализы? С чего им быть плохими? И тут же вспомнился Сергею тот вечер в клубе, когда он впервые увидел Элю, будь она неладна, и ту проститутку с холодными руками. Сначала у него ничего не получалось, но потом... Неужели что-то от нее? Да и в праздничную ночь в клубе ее не было. Может быть, совпадение, а может... О, черт!!!

– Едем, – струсив и побледнев, выдавил Сергей. – Завтра утром. Можно?

– Конечно, – улыбнулся дядюшка. – Ведь я должен заботиться о тебе, сынок.

Агамемнон пребывал на границе возбуждения и паники, что было совершенно легко объяснимо и ставило ученого выше любой критики. Он стал первым в мире, кто проник в тайну долгой жизни, и сделал это совершенно реалистично: никаких портретов Дориана Грея, никакого доктора Фауста, только наука, не допускающая вольности трактовок, записанная понятным языком. И пусть он не столь красив и нет в нем рифмы, зато труд ученого можно с полной уверенностью назвать формулой бессмертия. «Придется тебе наврать пареньку, Гена. Он испугается, и ты под этим соусом делай с ним что хочешь», – инструктировал Агамемнона дядюшка. Тот послушно кивал, шелестела его львиная рыжая грива, и руки потели от волнения.

В день, когда все должно было свершиться, ученый преобразился. Выразилось это в тщательно, до блеска выбритой голове – древний обычай, хорошо знакомый на Востоке. Начиная над другими что-то новое, особенно важное, начинай с себя. Таким вот, совершенно лысым, и встретил Агамемнон дядюшку и молодого человека, тяжело плетущегося следом.

– О! – восхитился Мемзер. – А тебе идет, Гена! Ты так и оставайся, – и отпустил старую надоевшую остроту насчет экономии лысыми шампуня.

Вновь лифт, безлюдный коридор подземного этажа, кабинет номер семнадцать и кушетка. «У вас вирус иммунодефицита на ранней стадии. Вы хотите быть здоровы? Я помогу вам. Сейчас введу успокоительное, а потом вас перевезут в другой блок. Операция пустяковая, всего лишь несколько уколов, но болезненных. Поставим вам наркоз, и сегодня же домой», – Агамемнон говорил убедительно, сделал Сергею укол в плечо, ввел транквилизатор. Сергей почти сразу «поплыл», глаза остекленели, взгляд стал бессмысленным. Агмемнон растопырил пальцы, поводил ладонью над лицом своего пациента, остался доволен результатом – никакой реакции.

– Слушай, Гена, а он не умер?! – встревожился Мемзер. – На вид-то не больно живой.

– Спокойно. Ничего с ним не случилось, просто временный нервный паралич, мозг блокирован. Ему сейчас хорошо, он почти в раю... – ученый выдохнул. – Ну, или я зову санитаров, или?..

– Или что?

– Тебя тоже предстоит обездвижить, дать наркоз. Уколы очень болезненные: в сердце, в спинной мозг. Здесь тебя отправить в рай или уже в операционной?

Мемзер замахал руками:

– Нет, нет. Здесь не надо. Не хочу, чтобы меня как бревно везли по коридору рядом с другим бревном. Давай уж в операционной...

...Их положили рядом, на соседние столы, и Агамемнон, приказав включить яркие лампы, принялся за дело. Взял образцы клеток Мемзера, соединил с марианским белком и полученное в специальном растворе ввел Сергею. Все это растянулось на несколько долгих часов.

Миша сделал копии видеозаписи. Банкам он по вполне понятной причине не доверял, поэтому камеры хранения московских вокзалов были в очередной раз использованы в преступных целях. Теперь у них с Элей были кое-какие средства из тех, что ссудил им племянничек под смерть родного дяди. Миша, разумеется, не знал никаких подробностей, и часто успокаивал Элю, когда та принималась нервно мандражировать:

– Ты видала? Мы с тобой ангелы по сравнению с этим очкариком. Заказать родного дядю – это ж кем надо быть!

– Мишенька, у меня душа не на месте. Вдруг он что-нибудь такое сделает против нас?

Но Миша только посмеивался:

– Ничего он не сделает. Он помнит про свои выкрутасы на видео. Ты будешь неподалеку, если со мной что-то случится, отправишь диски в газеты и выложишь в интернет. Я научу, как это сделать. Больше у нас никакой защиты нет, но уверяю тебя, одной этой записи более чем достаточно. Он не дурак, он все прекрасно понимает. Остается немного подождать. Вот вернется этот старикан, я его шлепну, и у нас с тобой будет прорва денег. Что мы купим в первую очередь?