Рыцари былого и грядущего. Том I - Сергей Катканов

— Не хотите ли, благородный рыцарь де Пейн вместе со мной сразится за правое дело? В лесу, неподалёку от моего замка, обосновалась шайка грабителей. На меня они, конечно, не нападают, но охотно грабят паломников вроде вас. Поскольку это мои земли, то и ответственность за грабежи падает на меня. Я намерен разорить логово этих мерзавцев, а такой могучий воин как вы мог бы оказать мне в этом неоценимую помощь.

Они выступили сразу же после полуночи. В их отряде было три рыцаря (сам барон, один из его вассалов и Гуго), а так же полдюжины сержантов, включая Жака. Бандитского логова достигли в четвёртом часу по полуночи. Нестерпимо хотелось спать. «Как хорошо спится в предрассветные часы!» — подумал Гуго и тот час понял, почему многоопытный барон для нападения выбрал именно это время. Даже те кто ложится поздно, уже спят, даже те, кто встаёт рано, ещё спят.

Они разделились на три отряда и ворвались в бандитский лагерь с трёх сторон. Нападение было совершенно внезапным. Рыцари и сержанты врывались в бандитские палатки и резали всех подряд. Это был не бой, а кровавая мясорубка. Лишь немногие бандиты успели оказать сопротивление. Через час всё было кончено.

Рассвело. Сержанты сволакивали на поляну окровавленные трупы. Их оказалось 37. Свести к нулю такое количество головорезов для отряда из девяти хорошо подготовленных воинов, включая трёх рыцарей, оказалось задачей на удивление не сложной. Никто из них даже не был ранен. «А если бы бандиты ожидали нападения?» — спросил себя Гуго и тут же ответил: «В их отряде, наверное, были бы раненые, возможно, убитые, но эти 37 трупов точно так же лежали бы сейчас на траве».

В голове у Гуго, как в идеально отлаженном механизме, щёлкали цифры боевых расчётов и прикидок, а на душе было на редкость гадко и омерзительно. «Мы резали безоружных, мы резали спящих, мы отвратительные мясники, можем ли мы теперь называть себя рыцарями?».

Гуго давно уже отметил про себя, что барон, их предводитель — человек исключительного благородства, но вместе с тем он был совершенно лишён иллюзий относительно человеческой природы и видел эту природу, казалось, насквозь. Сейчас барон, безошибочно определив состояние души Гуго, иронично обронил:

— Вы, добрый юноша, должно быть, полагаете, что нам надлежало устроить на этой поляне турнир по всем рыцарским правилам, и по знаку герольда сойтись в поединках с этими господами, трупы которых вы сейчас лицезреете?

— Мы могли напасть днём.

— Боюсь, что в этом случае мы не всех хозяев застали бы дома, и гнездо разбойников продолжало бы существовать.

— Но и ночью мы могли бы протрубить в рожок перед нападением.

— Тогда у нас были бы потери. Рядом с этими дохлыми псами сейчас, возможно, лежал бы ваш Жак, в состоянии столь же бездыханном.

— Где, барон, вы научились так красиво изъясняться?

— В монастыре к чтению приохотился. Из книг и научился. Я был третьим сыном в семье и меня с детства готовили к монастырю. Я уже был послушником, когда оба моих брата погибли. Покинул монастырь, наследовал отцу, а книги читать люблю по-прежнему.

— Вы необычный человек. У благородных сеньоров науки обычно не в чести.

— Да, ты прав, но сейчас, когда я чередую время между мечом и книгой, у меня нет сомнений: рыцарю надо много читать, чтобы стать настоящим рыцарем. Из книг, Гуго, ты мог бы подчерпнуть, например, очень полезное представление о том, что каждая человеческая жизнь драгоценна.

— И отнятые нами жизни этих «дохлых псов»?

— Да, и этих тоже. Но мы не имеем права прощать зло, которое причиняют не нам, а другим. Бандиты резали не нас, а беззащитных пилигримов. Кто ещё будет защищать пилигримов, если не рыцари? Впрочем, в этом ты и без меня не сомневался. А вот ответь-ка мне, под чьей защитой жизни наших оруженосцев и сержантов? Мы великодушно протрубили бы в рожок перед нападением на бандитский лагерь, поступив очень красиво, но при этом ничем не рискуя. Что такое бандитские кинжалы против рыцарских доспехов? За наше великодушие расплатились бы жизнями наши сержанты.

— А я ведь совершенно об этом не думал.

— Не удивительно. Кто из рыцарей станет думать о жизни сержантов? Они для нас, как дрова, которые для того и существуют, чтобы сгореть в камине и тогда мы благородно пригласим погреться у огонька всех, кого защищаем. Подумай об этом, Гуго. И запомни: рыцарский бой можно вести только с рыцарем, во всяком случае — с воином. А разбойники, нападающие в темноте и на спящих, будут убиты так же во тьме и во сне.

Сержанты, между тем, собрали все ценности, какие обнаружили в бандитском лагере, сложив их на плащ, расстеленный на траве. Здесь были россыпи золота и серебра, в монетах, в украшениях. Был даже кинжал с золотой рукояткой, усыпанной рубинами. Барон быстро и небрежно разделил добычу:

— Этот кинжал я возьму себе. Тебя в пути он не спасёт, а скорее погубит. Рыцаря охотно прикончат, чтобы завладеть этой драгоценной безделушкой. Остерегайся, Гуго, иметь оружие, украшенное драгоценностями. Половину денег получат мои сержанты. Я не беден, а у них — семьи. Вторую половину вы с Жаком возьмите себе.

— Здесь целое состояние, мессир, я не могу этого принять. И не хочу брать в руки золото, запачканное кровью.

— Да неужели ты думаешь, что хоть раз в жизни держал в руках золото, не запачканное кровью? Любая монета омыта кровью с примесями пота и слёз, а так же некоторых других веществ, названия которых я даже не хочу упоминать. Ты брезгуешь этим золотом? Ну что ж, давай оставим его здесь, на поляне. Не позднее, чем завтра на эти монеты хлынет новая кровь. А ты обрати трату запачканных денег в молитву, очисти их, омой своими слезами. Да не забудь заказать панихиду по убиенным нами разбойникам.

— Ах, мессир. У меня недавно умер отец. Если бы вы смогли стать моим приемным отцом!

— Охотно усыновил бы тебя, Гуго, но тебе не нужен мой замок. Твоя судьба — в Иерусалиме.

— Так отправимся вместе в Святой Град!

— Не могу по причинам, о которых не спрашивай. Но я надеюсь, что моя душа хоть на миг перенесётся в Иерусалим, когда ты у Гроба Господня помолишься о бароне фон Зегенгейме.

Дальше они шли в новой одежде, подаренной бароном, имея достаточно средств для пропитания и для раздачи милостыни. Шли под проливными дождями, под испепеляющим солнцем, под пронизывающими ветрами. Всё это стало привычным. Гуго был счастлив осознанием того, что теперь он пьёт свою чашу страданий. Привычным стало и то, что дороги кишели бандитами, которые, прикрываясь одеждами пилигримов, грабили тех, чьими одеждами прикрывались. А порою и настоящие пилигримы, искренне стремившиеся ко Гробу Господню, так же искренне грабили местных жителей, которые, впрочем, тоже не были ангелами и при случае охотно грабили пилигримов. Это не считая профессиональных разбойников, подобных тем, которых они с бароном вырезали в лесу. На путях Господних все грабили всех.

Да, это стало привычным, но привычно получаемые раны всё же не становятся менее болезненными. Гуго испытывал постоянную и нестерпимую душевную боль от того, что святое дело крестового похода превратилось во вселенское торжество всеобщих грабежей. Но он не просто мучился от открывшейся ему истины, он непрерывно и напряжённо думал о том, что можно противопоставить этому разгулу беззакония.

Гуго уже привык к просьбам кого-либо охранять по дороге. Теперь он не брал денег за охрану, потому что средства у них были. Однажды четверо паломником попросили их о защите. Они шли вместе, устроив привал на ночь в чистом поле. Старший среди паломников, здоровенный детина, предложил им с Жаком после полуночи поспать хотя бы пару часов — он, дескать, будет пока бодрствовать и в случае необходимости сыграет тревогу.

Гуго проснулся от истошного вопля. Вскочив, он ничего не мог понять: перед ним, шатаясь, стоял детина-паломник с кинжалом в руке и арбалетным болтом в груди. Привыкший к ночным тревогам, Гуго резко развернулся в сторону поля, полагая, что оттуда произошло нападение. Но там явно не было ни души. Через несколько мгновений новый крик послышался у него за спиной. Так же резко развернувшись обратно к костру, он увидел следующего паломника, уже лежащего на земле с таким же болтом в груди. Только сейчас Гуго заметил в руках у Жака арбалет и понял, что на них напали паломники. Выхватив меч, он несколькими движениями уложил оставшихся двоих уже летевших на него подонков.

Обессилено опустившись на траву и глядя на потухающий костёр, он постарался восстановить картину происшедшего. Жак предвидел нападение, но, не сказав ни слова, лишь притворился спящим, положив под руку арбалет. Когда над спящим Гуго уже был занесён кинжал, бандит неожиданно получил в грудь болт. И тут проснувшийся Гуго повернулся спиной к нападавшим, думая, что напали извне. Жак перезаряжает очень быстро, так что второго нападавшего постигла участь первого.