Последняя игра - Алексей Рыбин

– Ты кто? – спросил дядька так же, как только что Босс спрашивал у Тиграна. Только у дядьки получилось значительней.

– Я его друг.

– Ну так иди, друг, посиди пока. А он, – дядька положил руку на плечо Санька, – к тебе присоединится попозже. Нам поговорить надо. Понял?

– Не понял, – ответил Босс.

– Ну, как знаешь. Как знаешь…

Боря чудом, а скорее, конечно, никаким не чудом, а благодаря долгим месяцам тренировок внимания и концентрации, сумел понять и правильно оценить взгляд Санька, направленный ему за спину. Очень трудно было оторваться от пустых гипнотических глаз страшного типа, но Босс смог это сделать и покосился на Санька. Его глаза сказали Боссу все, что было сейчас нужно.

Босс резко шагнул в сторону, стараясь, как обычно, чтобы его движение не выглядело ни угрожающим, ни защитным. Просто, мол, шагнул. Захотелось, мол. И шило, которым ударил его сзади один из подошедших, протиснувшихся в давке вплотную к спине Босса парней, прошло сквозь его тело, пробив только джинсовую куртку и кожу на боку.

Боря упал на колени, правильно сориентировавшись в создавшемся положении, и согнутый крючком палец этого типа не попал ему в горло, рука прошла над головой. Краем глаза заметив, что Санек кинулся продираться сквозь толпу к своему столику, он изо всей силы врезал дядьке кулаком по яйцам, перекатился на спине, получив попутно удар в грудь каблуком от какой-то протанцевавшей прямо по нему девахи, извернулся ужом и вскочил на ноги.

Вокруг него образовалось пустое пространство, музыка продолжала реветь и бухать, но танцующие, не меняя выражения своих отрешенных лиц, раздались в стороны и по-прежнему дергались, поводили руками, ритмично поднимали и ставили ноги, только посматривая в сторону Босса. Он приложил руку к разорванной на боку куртке и почувствовал, что по руке течет что-то теплое.

«Кровь. Вот, сука…» – успел подумать Босс до того, как ему пришлось кинуться в сторону от прыгающего к нему через чужие коленки и ботинки секьюрити в сером пиджаке. От этих придурков тоже хорошего ждать не приходилось. Босс бросился к выходу, крутя головой в поисках Санька, но не увидел его ни за столом, ни в толпе танцующих.

Секьюрити пыхтел сзади, и Босс понимал, что еще три шага – и здоровенный «бычара» его достанет. Впереди возник еще один, словно родной брат того, что рвался сзади. Босс, не останавливаясь, влепил ему пальцами в глаза, уклоняясь от его хватающей руки, нырнул под нее, ударил парня по печени и проскользнул дальше, к выходу.

Временно ослепший от шока и боли пиджачный охранник упал прямо на руки первому, догонявшему Босса, и они оба неловко рухнули на пол.

Клуб «Партер» не был респектабельным заведением. Он и приличным-то мог считаться с большой натяжкой, и только среди тех, для кого двадцать долларов – это очень крупная сумма. Короче говоря, помоечный был клубик. Будь он более солидным, не вырваться бы Боссу из зала. Из престижных, хорошо охраняемых ночных мест отдыха после скандала можно уйти, только если имеешь в руках оружие. Поэтому там и металлоискатели на входах, и секьюрити поздоровее да порасторопнее, и навыки у них профессиональные.

Перед Боссом выросли еще двое, один парень – совсем лох, при гардеробе сидел, номерки собирал, второй – какой-то узбек пришлый, которого наняли за гроши «прислугой за все». Он пахал здесь и за дворника, и за уборщицу, и за сантехника…

Боссу надоела эта беготня, в душе он уже знал, что победил, что хотя бы первый этап схватки он выиграл. Дальше надо будет разбираться, куда же делся Санек, но это еще впереди.

Он быстро и аккуратно взял гардеробщика за длинные волосы, развернул на сто восемьдесят градусов и приставил ему к горлу тонкий стакан, схваченный с ближайшего столика.

– Пусти! – крикнул он узбеку. – Убью на хуй дружка твоего!

Узбек послушно посторонился. Босс протащил несчастного, потерявшего всякую способность сопротивляться гардеробщика мимо его основного места работы, выскочил на улицу и, хорошенько дав гардеробщику по шее, отчего тот рухнул как подкошенный на асфальт, бросился бежать к выходу со двора.

Занюханный «Партер» даже не имел вывески на улице Гороховой, прятался среди проходных дворов в лабиринтах питерских трущоб.

Глава двадцать вторая

Когда Андрей подъехал к дому Когана, было еще темно, и он не сразу увидел ментовский «газик», стоявший у подъезда с погашенными фарами. Начав тормозить, Андрей понял, что опоздал. Из подъезда выходили двое санитаров в белых халатах, словно призраки, двигавшиеся на фоне черной стены, они несли носилки, накрытые простыней. За милицейской машиной стояла «скорая», толпились какие-то люди в штатском.

Конечно, этот, под простыней, мог и не быть Михаилом Коганом, доверенным лицом Андрея, но интуиция еще не подводила Крепкого, особенно в экстремальных ситуациях. Он нажал на газ и пронесся мимо носилок, мимо «скорой», в сторону которой едва успели отскочить двое в штатском.

Сворачивая за угол, он увидел в зеркале, как мигнули фары желто-синего квадратного автомобильчика, и он немедленно тронулся с места, дернулся, сразу набрав скорость, засветившись синей мигалкой.

«Только этого не хватало», – подумал Андрей, но пути назад уже не было. Нервы, черт бы их подрал, нервы подвели. Надо было проехать спокойно, остановиться, выйти, куда-нибудь в темноту свалить. Или просто незаметно мимо проехать, не метаться так. Теперь, конечно, ловить будут до посинения…

«Что за непруха! – думал он. – И машину не бросишь. Его машина-то. Определят мигом, кто хозяин. Не надо этого ему, совсем не надо. Где же этот долбаный Гриша? Ах, черт, он же на Рубинштейна попер, в лапы к этим бандитам…»

Андрей, не выезжая на проспект, где его могли быстрее сцапать, – наверняка уже гаишников по рации оповестили, – крутился между пятиэтажек, проскакивал по газонам, срезая углы в полной темноте, и благодарил Бога за то, что сейчас ночь и нет на улицах прохожих, собачников, мамочек с колясками и алкашей, бредущих, не разбирая дороги и не глядя по сторонам.

Одной рукой с трудом удерживая руль, дергавшийся, когда машина налетала на ухабы, поребрики, рытвины в асфальте, Андрей нащелкал на радиотелефоне Гришин номер.

Связь включилась сразу, и он услышал голос эфэсбэшника. «Странно, почему он себя так упорно гэбистом именует», – еще раз подумал Андрей.

– Алло! Кто это? – спросил Гриша.

– Гриша, это я, Андрей…

– Слава тебе, Господи! Ты что такое устраиваешь? Где ты находишься? Ты в курсе, что у тебя там случилось дома? Мудак, нас там чуть не перестреляли твои дружки еба…

– Погоди, погоди, – крикнул Андрей в трубку, ослепленный фарами вдруг выскочившего из-за угла «газона». Менты как-то исхитрились и вышли ему лоб в лоб.

Он заложил крутой вираж, чтобы не протаранить «газик», пронесся по детской площадке, разворотив песочницу и сбив фарой грибок с жестяной пятнистой крышей. Менты на время отстали, тяжело разворачиваясь и забуксовав в куче песка, которую работники домоуправления как высыпали сюда осенью, так до весны и оставили в неприкосновенности.

– Гриша, выручай! За мной менты гонятся! – крикнул Андрей.

– Что ты натворил?

– Да ничего я не натворил! Точно ничего. Я же не идиот!

– Ты где?

– Ты можешь подъехать, прикрыть? – вопросом на вопрос ответил Андрей.

– Могу, могу. Выезжаю. Куда?

– Знаешь, на Ленинском – «восьмерка»? Где мотоциклисты собираются?

– Знаю. Когда?

Андрей прикинул время и расстояние:

– Через десять минут, если ничего не случится.

– Не успею, – сказал Гриша. – Сможешь продержаться двадцать?

– Попробую. Я рвану на пустырь, за «восьмеркой». Если там не завязну, буду их мотать, пока ты не приедешь.

– Все. – Гриша отключил телефон, а Андрей, обогнув еще одну «хрущевку», выскочил на Ленинский и помчался к «восьмерке» – асфальтовому аппендиксу Ленинского проспекта, где обычно по ночам собирались питерские байкеры. Не все, конечно, а те, которые жили неподалеку. Много было в Питере мест для их тусовок, но «восьмерка», пожалуй, являлась самым заслуженной.

Огни ментовской машины показались сзади через несколько секунд. «У них водила не дурак, – подумал Андрей. – Молодец мужик. Понимает…»

Он гнал по проспекту, не обращая внимания на вой сирены, несущийся сзади, на выскочившую невесть откуда милицейскую «Волгу», пытавшуюся прижать его к тротуару, но он прибавил скорость и проскочил. Уже виден был железнодорожный мост, за которым и находилась «восьмерка», как вдруг машина предательски вильнула, ее потащило в сторону тротуара, а когда Андрей попытался вырулить, понесло прямо на встречную полосу. Ночь-то она, конечно, ночь, но машины по Ленинскому и ночью ездят. И не так уж их мало…