Последняя игра - Алексей Рыбин

Он нажал на педаль газа и поехал к Когану.

Глава семнадцатая

Кругозор знал много, но не все. В частности, не ведал он о том, что дом, стоящий напротив «Пэррота», являлся частной собственностью Пельменя, так же как и ресторан. Первый этаж занимали два офиса, один из которых принадлежал охранной фирме «Взгляд», и в двух окнах той фирмочки, почти не имеющей заказов со стороны и занимающейся только деятельностью на благо Пельменя, постоянно торчали головы охранников, присматривающих за входом в ресторан. Так что здоровяк в малиновом пиджаке у входа в «Пэррот» был чистой фикцией. Люди в ресторан ходили серьезные, и пригляд за ними нужен был соответствующий, не просто «быка» ставить на воротах, а настоящих профи задействовать, и сделать это, по возможности, незаметно для окружающих.

Входя в «Пэррот», он кивнул краснопиджачному лоху, зная, что он здесь не при делах и стоит для отпугивания гопоты. Звали лоха Толик, он улыбнулся Кругозору, если, конечно, неприятное дрожание толстых губ на квадратном подбородке можно было называть улыбкой, и кивнул конусообразной бритой головой.

Кругозор тоже кивнул и, проходя мимо, сильно ударил его в сонную артерию.

Серега повалился без чувств и без крика-стона, очень правильно вырубился, лучше не придумаешь. После того как Кругозор расстрелял ненавистного Пельменя и его пса Вилли, он повернулся, заметив боковым зрением, что бармен застыл за стойкой в позе солдата, принимающего присягу, – только вместо папки с присягой в руках у него была бутылка водки, – подмигнул бармену – никак не мог запомнить, как его зовут, – и вышел на улицу, успев по пути сунуть пистолет за пояс брюк.

Его машина стояла метрах в тридцати от входа, и он думал, что все обошлось, но Пельмень лишний раз, уже с того света доказал, что лучше перебдеть, чем недобдеть.

Не видел Кругозор, да и не мог видеть, как бармен при первом его выстреле нажал коленом на кнопку в стене стойки. Как встрепенулись на первом этаже дома напротив наблюдатели.

Когда он вышел на улицу, они уже его ждали, прогуливались по противоположной стороне улицы Достоевского. А когда он подошел к машине, то получил очень сильный удар в затылок, мгновенно лишивший его не только способности что-либо делать, но и видеть, думать и понимать происходящее.

Очнулся он оттого, что ему показалось, будто он рухнул с моста в реку и тонет, уходя вертикально вниз, что вот-вот ткнется головой в дно, – голова была страшно тяжелой и тянула за собой все тело, не давая вынырнуть на поверхность. Дышать было уже нечем, и тогда Кругозор, всерьез попрощавшись с жизнью, глубоко и протяжно вдохнул в себя темную воду, ожидая, что сейчас почувствует, как разрываются от нее легкие, но этого не произошло.

Он открыл глаза и обнаружил себя сидящим на стуле посреди какого-то гаража, большого, видимо, ведомственного. Метрах в десяти правее стоял грузовик, то, что было сзади, он видеть не мог, но затылком чувствовал, что за ним находится еще много пустого пространства, – помещение было действительно внушительных размеров.

Голова была такой же тяжелой, как и в забытьи, но с пробуждением пришла еще и тянущая острая боль в затылке, пояснице, руках…

Осторожно скосив глаза вниз, он увидел, что весь обмотан тонким шпагатом, удерживающим его на стуле и не дающим сделать ни малейшего движения.

Грохнуло сбоку брошенное на пол ведро.

– Ну, что, козел, очнулся?

Голос был знаком Кругозору, но когда он увидел его обладателя, то сразу все понял. Это был Хрящ – человек, состоявший при Пельмене как бы для особых поручений. Поручения эти заключались большей частью в развязывании языков у тех, кто не был слишком откровенным с Пельменем и не хотел делиться тайнами, которые тому необходимо было знать.

У Пельменя имелось много специалистов по этим делам, но Хрящ являл собой худший образец из них. Его брали в работу только с «бросовым материалом», то есть с теми людьми, которые после того, как открывали свои тайны, становились либо Пельменю ненужными, либо даже опасными, и оставлять их в живых было ну никак нельзя.

Кругозор знал, однако, что иногда, в редких, особых случаях, Хряща использовали для устрашения, когда дело касалось своих, тех, кто знал этого садиста в лицо и на кого одно его присутствие на допросе влияло больше, нежели все, вместе взятые, угрозы Пельменя и его банды. В этих случаях у жертвы были шансы остаться в живых, и Кругозор понял, что надеяться можно только на этот, очень шаткий, правда, вариант развития событий.

– Я тебя спрашиваю, козел!

Кругозор вяло кивнул, отчего боль в затылке отозвалась тяжелым звоном.

Оказалось, что стул был привинчен к полу, потому что, когда Хрящ ударил его ногой, в подбородок, Кругозор не опрокинулся на спину, только голова дернулась так, что хрустнули шейные позвонки.

– Погоди, – услышал, давясь, кровью, хлынувшей из рассеченной губы, Кругозор второй голос, тоже знакомый. Яков Сергеевич, секретарь Пельменя… Единственный из всей команды, не имевший клички. Солидный мужик, но тоже далеко не фраер…

– Пусть расскажет сначала, что знает, а то забьешь раньше времени…

– Яков Сергеич, в процессе оно лучше получается, – степенно заметил Хрящ. Он был на своей территории, он был сейчас хозяином положения и поэтому мог спорить, правда в рамках дозволенного, с вышестоящим руководителем.

Хрящ, как обычно, не пользовался хитроумными приспособлениями и средствами, вроде химических препаратов, вызывающих неконтролируемое словоизвержение, или наркотиков, хирургические инструменты тоже вызывали у него брезгливую усмешку. Он презирал всех этих пыточных дел мастеров с их клещами, «испанскими сапогами», даже с их паяльниками и электроутюгами. Не было случая, чтобы его подвели собственные пальцы, кулаки, ноги либо, на худой конец, обычная веревка. До ножа тоже дело практически никогда не доходило.

Следующий удар Хряща сломал Кругозору нос.

– Ну ладно, ладно, – снова вмешался Яков Сергеевич. – Давай теперь выкладывай, кто да за что тебе Пельменя заказал.

– Никто, – отплевываясь кровью, ответил спокойно Кругозор. – Никто мне его не заказал…

Он не видел кивка Якова Сергеевича, но его отлично заметил Хрящ и ударил Кругозора согнутым пальцем в глаз.

Пауза после этого была долгой – Кругозор снова потерял сознание. Хрящу пришлось плеснуть на него еще ведро воды, глаз не вытек – Хрящ пока что контролировал себя, – но видеть практически перестал, заплыл, налился кровью из лопнувших сосудов, одновременно горел огнем и давил ледяной тяжестью. Кругозору казалось, что вместо глаза ему всадили в череп тяжелый теннисный мяч…

– Как же так – никто не заказывал? – снова спросил Яков Сергеевич. – Ты что же, с ума спятил – людей мочить средь бела дня?

– Зря вы в глаз-то… Я бы вам еще пригодился…

– Ну ладно херню-то пороть, – сказал Хрящ. – «Пригодился…» Ничего тебе уже не пригодится. Чего ты ерепенишься, Кругозор, Александра Матросова из себя корчишь?.. Какая тебе разница, заложишь ты своего заказчика, не заложишь – тебе-то уже все равно. Вернее, если хочешь дальше со мной развлекаться, давай молчи. А так сказал бы, да и дело в шляпе… А?

– Я сказал… – Кругозор говорил с трудом, лицо Хряща перед ним то проявлялось, словно на фотобумаге в ванночке с прозрачным раствором, то заплывало какой-то мутью. Его начало подташнивать. «Старается, сука», – подумал он мимоходом о Хряще. – Я сказал, – повторил он, – никто мне его не заказывал. Я человек с понятиями. Не знаю, что вы там решили, но Пельмень был не прав. Так не делают.

Хрящ занес руку для очередного удара, но Яков Сергеевич остановил его движением бровей.

– Не понял. Объясни. Чего ты там про Пельменя? Чего это он не прав? На кого ты работаешь, мил человек, Кругозор?

– Пельмень хотел меня сдать. Подставил. Депутата вашего не я пришил. А меня он хотел сдать. Я был рядом, когда его замочили. Снайпер…

– Что за чушь? Ты о чем?

– Праздников… Я за ним шел, его пристрелили… Снайпер с крыши. А я – рядом… Пельмень меня подставил… Я все правильно делал. Должен был объяснить, а он… Такие вещи не прощают. Никому. Я за себя отвечаю…

– Так это не ты Праздникова завалил?

– Не я. Не знаю кто…

Яков Сергеевич задумался. Встал, нервно прошелся до стены, вдоль которой тянулся широкий верстак, и обратно, затем остановился за спиной связанного Кругозора.

– Так что же ты, козел, стрелять сразу?.. Ну урод, ну урод… Что это за байда? Как это – не ты… Быть не может… А кто? – снова спросил он у Кругозора, понимая, что вопрос его звучит, по меньшей мере, глупо.

– Не знаю… Не знаю… Пельмень не прав. Зуб даю… Я ему подляны никогда не делал…

Яков Сергеевич посмотрел на Хряща:

– Отвези его к Лере. Пусть полежит. И охрану предупреди, чтобы глаз с него не спускали. Понял?