Военно-медицинская акаМЕДия - Михаил Орловский

— Уберите с меня это! — брезгливо и кратко приказала она.

Дядю Славу как рахмановкой по голове ударили. Какой-то бесчеловечный беспредел (а человечных беспределов не бывает. — Авт.). Такого славного карапуза обозвать средним неопределённым родом! Своё родное чадо! Живое, кровное создание! Славик стоял в растерянности (если немую панику можно обозвать растерянностью) несколько секунд.

— Забирайте, — тихо отдал он распоряжение среднему медицинскому персоналу, видя, что клиентка не шутит. Сам же в культурном шоке вышел на лестницу покурить. Пассивно покурить. Ведь наш товарищ в жизни не брал эту гадость в рот, но сейчас непременно хотелось чем-нибудь отравиться, а на лестнице, несмотря на висящее предупреждение:

КУРЕНИЕ ЗАПРЕЩЕНО

было неприлично накурено. И даже чуть ниже висящее объявление:

ЗАПРЕЩЕНО — ЗНАЧИТ СОВСЕМ ЗАПРЕЩЕНО

никак не могло повлиять на исход дела. Объявления, как и всё пространство лестницы, давно и бесповоротно находились во власти никотина, смолы и иных отравляющих примесей, входящих в состав табака.

Другие же угрожающие заверения в том, что курящим грозит: «Штраф 1000 рублей», «Досрочная выписка», «Общественное порицание», висевшие этажом выше, так же как и первые два предупреждения, никоим образом не влияли на газовый состав смеси, наполняющей лестничные пролёты славной больницы (эта больница была славной ввиду того, что в ней работал дядя Слава. — Авт.).

Итак, мой товарищ стоял в дыму и пытался успокоить разум. На третьей минуте пассивного курения Славика на лестницу, точно фурия, вылетел Виктор Антонович. Он раздражённо снял перчатки и с ненавистью швырнул их в ближайшую урну.

— Уйду я отсюда! — сказал он в сердцах, пихая в рот сигарету, только что отобранную у нового санитара больнички (Антоныч тоже не курил).

— Чего так? — удивлённо поднял брови вверх дядя Слава, глубоко втянув «свежего» дыма, выпущенного коллегой.

— Да представляешь, мёртвый родился, — горестно объявил старший коллега, сделал глубокую затяжку и закашлялся. — Они так долго ждали малыша..

— Согласен, это невыразимое горе, — поддержал Слава.

— Сколько у меня уже таких случаев было? — спросил сам у себя Антоныч, не заметив сочувствия коллеги. — Двенадцать. Пятерых удалось откачать, остальных нет. И каждого я помню, как вчера.

Виктор Антонович глубоко затянулся и закашлялся. Отравленные никотином рецепторы перестали чувствовать боль, и в душе воцарилась пустота. Такая замена «уходящему из профессии» не понравилась.

— А у меня отказник, — сообщил дядя Слава, который пытался сменить тему, хотя и его история не отличалась радостью. Но Антоныч пропустил мимо ушей и это. Видя, что старший ординатор весь в себе, Славик пощёлкал перед его лицом пальцами. Нулевой результат. Тогда мой товарищ сильно потряс коллегу за плечо.

— А, кто здесь? — вернулся обратно Виктор Антонович.

— Да я это, я, — ответил юный врач. — Вы в порядке?

— Сейчас буду, — закивал «изыматель сигарет» (семь раз, между прочим!) и, сделав очередную затяжку, добавил: — Дай мне только недельку-другую.

— Без вопросов. У вас отпусков недогуленных полтора месяца, — напомнил дядя Слава и грустно подытожил: — Только вы, всё одно, не пойдёте.

— Пойдёшь тут, когда работать некому, — Антоныч вновь погрустнел, явно вспоминая последние роды. — Нет, ну как так-то?..

И здесь у дяди Славы созрела идея.

— Слушай, а у тебя мальчик был? — спросил он Антоныча, резко перейдя на «ты», как того требовала идея.

— Мальчик, — подтвердил коллега и пополнил газовый состав новой порцией дыма.

— Тут такое дело, — начал наш академик и убавил свою громкость на полтона ниже: — У меня отказник. Безвозвратный случай, похоже. Давай предложим поменять. Родителям предложим.

Поникший Виктор Антонович вдруг неожиданно оживился и бросил курить.

— А можно? — как-то по-детски спросил он.

— Ну, давай попробуем. За спрос денег не берут, — дядя Слава выложил на поверхность старую поговорку.

— Точно, не берут, — согласился Антоныч и руками разогнал клубы дыма. — А вот посадить могут…

Вячеслав воздержался от мрачного и предложил обсудить процедуру.

А дальше пошёл сложный психологическо-творческий процесс. Мёртвородящей мамаше аккуратно предложили выписаться из роддома с живым мальчиком. Слава с Антонычем деликатно объяснили, что официальная процедура усыновления весьма и весьма бюрократична. Это вам не котёнка из приюта одолжить. А так и ребёнок есть, и никто не узнает, что вы ему не родня (а то «добрые люди» могут как-нибудь донести повзрослевшему сыночку ненужную и психотравмирующую информацию). Через десять минут несчастная мамочка, посоветовавшись с таким же отцом, согласилась на опасное (для медиков) предложение дяди Славы. И получила здорового и крепкого мальчугана. Вместе с оным новоявленные родители потеряли частицу «не» в характеристике «несчастливые». А отказнице сказали, что её младенец имел пороки и сразу после родов скончался, на что она лишь облегчённо вздохнула.

Дядя Слава и Виктор Антонович сидели на скамейке под окнами родного отделения и дышали свежим, не загаженным воздухом. На кирпичной стене висел очередной лозунг В. Маяковского. Лозунг гласил:

Курить — бросим.

             Яд в папиросе.

Господа медики витали в отличных от таблички мыслях. Они всё ещё контролировались эмоциями.

— Да, Вячеслав, подписали мы себе статью, — наконец, задумчиво огласил итоги дня Антоныч.

— И счастливую жизнь для кого-то, — согласился с ним довольный дядя Слава.

ИЗ СУДОВОГО ЖУРНАЛА

День две тысячи пятисотый.

Ура! Наконец-то! Финиш! Финал! Приплыли. Кончилась наша кругосветка. Это был нелёгкий путь. Загорели, окрепли, обветрились. Уже помогаем другим командам, но они как-то не умеют плыть. Капитан десантировался ещё на Багамах, поэтому многие решения приходится принимать самостоятельно. Впереди тяжёлая жизнь на суше, где, в отличие от моря, запросто можно испачкать свой белый медицинский халат. Посему часть ребят переоделись в зелёное и синее, а часть вообще оставили медицину. Но в наших пороховницах есть ещё бациллы. Мы так просто не сдадимся. Дадим всем жару. Как говорится, раз не помогают уговоры, будем лечить. В общем, ждите…

Лекция 78 О ПЕРЕЕВШИХ, или ПРО НАНОПЫЛЬ

— И это вы называете кое-что?

По-моему, вы слишком много кушать.

— В смысле?

— В смысле зажрались.

Разумеется, ни дядю Славу, ни Виктора Антоновича правосудие никак не затронуло. Пусть медика и тяжело привлечь хоть к какой-то ответственности, не стоит полагать, что всё так безоблачно. При сильном желании и безграничной власти душевно ранить и обобрать материально можно практически любого медработника. Любого! Пусть даже и с мировым именем.

Как раз, когда заканчивал книгу, выплыл один вопиющий случай касательно нашего брата академика. Прецедент, не имеющий себе аналогов в мировой практике. И задел данный случай не кого-нибудь, а конкретно самого близкого и главного коллегу, доктора Юрия Леонидовича Шефченко. Безобразие, которое невозможно придумать, — так можно охарактеризовать нижеописанную историю.

Итак, главные действующие лица.

Юрий Леонидович Шефченко, бывший и лучший начальник Военномедицинской Акамедии, чудесный сердечно-сосудистый хирург, вытянувший из цепких лап смерти не одну сотню, а может, даже и тысячу человек. Заслуженный медик Царства, основатель многопрофильной клиники в Столице, с множеством трудов и регалий. Порядочный, добрый и обязательно славный военный врач.

Владимир Мухайлович Гондоев (он же батька Кирюха, он же Гонд Первопрестольник, он же Лжевладимир вшивоватый) — простой смертный, мелкопакостный человечишка, дорвавшийся до священной духовной власти и опупевший морально. Подобные эпитеты Вовчик Гондоев приобрёл из-за злосчастного поста Старшего Патриарха Масквы и остальных менее нужных районов Царства. Нести крест первого правонеславного человека Страны Вовику давалось с трудом. Крест с каждым годом обрастал слоями золота, платины и иных ценных облигаций, а попутно и недвижимостью.

Итак, в один ненастный день наш вышеупомянутый Академик купил себе жилую площадь недалеко от шикарных палат Верховного Славнокомандующего, прямо в центре города. Ну, купил и купил. Для хирурга с мировым именем ничем не привлекательное событие. Однако привлекательным данное событие сделал вышеупомянутый батька Кирюха (да спаси Бог его грешную душу), разместивший свои грешные кости этажом выше. И этот батька-охламон оказался довольно жадным товарищем. Несмотря на имеющиеся апартаменты, Вовка Первопрестольник возжелал бесплатно заиметь в собственность и квартиру этажом ниже. И притаился, точно в засаде.