Военно-медицинская акаМЕДия - Михаил Орловский

Первой вибрацию стойки с раствором увидела медсестра.

— Судороги! — воскликнула она испуганно, повернувшись к доктору.

Стоящий рядом реаниматолог охладил напуганную медсестру, коротко сказав: «Да, нет. Шалит клиентка». Затем он наклонился к самому уху Иришки и негромко, но внятно произнёс:

— Это мы из тебя за пять минут вытащим, а вот вставить назад уже не сможем.

Прекратившиеся судороги капельницы свидетельствовали о том, что врач был-таки услышан на том конце провода.

Подчиняясь медикам, Ирка лежала и чувствовала себя овощем. Огурцом или тыквой — неважно. Важно то, что овощ бессилен, а обидеть его может каждый. Приблизительно подобный ход мыслей был у нашего фельдшера Ирины, находившейся в палате интенсивной терапии. А она-то думала, как легко этим, в реанимации. Лежат себе в коме и в ус не дуют. Особенно женщины (у них вообще нет усов. Больные с отделения эндокринологии не в счёт). В реалии всё оказалось намного сложнее.

Через некоторое время дыхательная трубка из Иркиного горла исчезла. Раз и всё. Но легче ей не стало. Нет. Без трубки пациентка просто перестала дышать. Медики, завидев подобную ситуацию, вместо трубки водрузили на лицо маску с кислородом. О, кислород! Он как допинг для организма. А как сказать иначе, если Ирка, будто собака, почуявшая след, стала жадно пожирать подаваемую смесь. Убирают маску — не дышит. Ставят на место — дышит. Медработники пытаются её раскачать, но без кислородной маски она тупо не дышит. Не дышит и всё. И тут неожиданно возникает мысль — а не потерять ли мне сознание?.. Всё.

Мнительных читателей прошу не беспокоиться. Вскоре нашу фельдшерицу Ирку выписали домой. Иди, гуляй и к нам лучше не попадай. Только если работать. Хорошее пожелание, которое каждый врач обязан говорить своим пациентам. Это как раз тот случай, когда «лучше мы к вам, чем вы к нам». А Ирка действительно вернулась в медицину. И вернулась работать. Она продолжила свой нелёгкий путь медработника, пусть уже и немного с другой точкой зрения.

Лекция 76 О ПОЛЬЗЕ ПСИХОТЕРАПИИ

Цель оправдывает средства.

Именно с этой многострадальной Иркой как-то и попал я в одну смену. Обычно смена врач — фельдшер — фантастически крайняя редкость. Чаще либо просто врач, либо просто фельдшер. Нехватка кадров. Но в тот месяц как-то с персоналом повезло. Все неожиданно разом вернулись из отпуска, да ещё и три врача-пенсионера к нам перевелись. В общем, укомплектованность базы находилась на отметке «полная». Ну или почти полная. Мне повезло больше остальных. Практически все мои дежурства протекали с фельдшерами. С фельдшерами всегда дежурилось веселее. Если это был молодой напарник, то можно спокойно над ним поприкалываться. Если же опытный сотрудник заступал, то становилось интересно пообщаться и повыдумывать разные штучки для больных. В любом случае, вдвоём всегда лучше и радостней дежурить, нежели одному. Ну а про безопасность я вообще молчу.

Недоверчивый читатель может хмыкнуть. Мол, тоже мне повышение безопасности, когда к здоровому лбу (то бишь ко мне) приставить рядом хрупкую женщину. Со стороны всё, наверное, так и выглядит. Но вот наяву… Скажем прямо, я бы осёкся столь недооценивать русских женщин.

Вы видели когда-нибудь, как девушки со «скорой» помогают бабулькам донести их кутули? Нет? А я видел. И пробовал поднять эти, с позволения сказать, сумки. Да какие сумки? Сумищи! Такое ощущение, что человек с кирпичного завода продукцию выносит. Это же не поднять! А наши дамы ничего, несут.

Или так. Наблюдали ли вы женщину в гневе? Или в панике? Опять нет? Вот здесь завидую. Такое, действительно, лучше не наблюдать. Или наблюдать, но не ближе чем с пятисот метров. А лучше с семисот, дабы на всякий пожарный фора была. Но я отвлёкся. Про что мы там говорили? А, о дежурстве. Так вот, продолжим.

В то суточное дежурство с Иркой вручили нам паралетальный вызов. Пожилой женщине резко заплохело, а наша бригада находилась рядом, счастливая и освободившаяся от рядового пациента с гипертензией. Диспетчер, опознав нас в соседнем с женщиной доме, не раздумывая, направляет прямиком к ней. И, скажем, она правильно всё сделала. Ведь ежели другая бы бригада приехала, всё могло окончиться более печально. Так сказать, с констатацией.

Итак, влетаем мы, как положено. Чемодан, адреналин, шприц уже с порога чуть ли не в руке. Я бросаюсь к пациентке, фельдшер на подхвате. Берёмся за основное. Меряем пульс. Меряем, а он не меряется. Слушаем дыхание. Слушаем, а оно не слушается. Да и больная какая-то явно не качественная. На живую уже не шибко похожая. Губки синеваты, конечности холодноваты и всё, как в учебнике по судебной медицине. Я Ирке говорю: «Заряжай пистолеты», имея в виду «допамин» и «лидокаин», а сам начинаю активно копошиться над пока ещё больной. Набрав шприцы, ко мне присоединяется верный фельдшер. Я делаю массаж сердца, а она искусственное дыхание. Раз…пять — дуем. Раз…пять — дуем. Параллельно колем жизневозбудительные препараты и вновь бросаемся на азы: массаж и дыхание. Краем глаза заметив, что пульс теряется, мы удваиваем усилия. Раз-два. Раз-два. От таких мероприятий даже мумия ожила бы, а эта…

В итоге после тридцати минут реанимации, уставшие и вспотевшие, медленно отстраняемся от бездыханного тела. Я вытираю пот. Машинально вытираю, поскольку смысла в данном акте нет. Ведь первые капли потовой жидкости, спустившись со лба, уже достигли моих медицинских пяток. Я как будто искупался! Вытерев хоть часть пота, я делаю обречённый вздох. Чуть менее мокрая фельдшер (по физиологии у женщин потоотделение меньше. — Авт.) устало поднимается на ноги и печально-депрессивно говорит:

— Да всё, Сергеевич. Здесь уже без вариантов! Это стопудовый конец!

Я встаю с колен и хочу испробовать последнее средство. Для большего эффекта от средства я чуть-чуть подпинываю ногой пациентку, как будто сдохшую собаку, после чего показательно и громко объявляю:

— Да, ты права. Можно зачехлять тётеньку. Звони труповозке. Отмучалась, горемычная.

Не успеваю я закончить фразу, как тут же в нашу констатацию смерти врывается усопшая клиентка. Она мгновенно округляет глаза, производит глубокий вдох и испуганно говорит: «Что вы, доктор, я ведь еще дышу!»…

Дальше без комментариев.

Лекция 77 О ТРУДНОСТЯХ ПРОФЕССИИ

Если ты рождён без крыльев, не мешай им расти.

Разумеется, психология в профессии медика первоочередное оружие. Если не будешь грамотным психологом, то недалёк час, когда сам рехнёшься. Ведь на тебе лежат как ответственность, так и жизни человеческие. Полное же абстрагирование от участи пациента тоже недопустимо. Ведь именно когда больной видит в ваших глазах сострадание, то ему и довериться вам легче, и лечение лучше пройдёт. Очевидно, что для этого мы и работаем. Иной раз, правда, не только душевная помощь нужна нашим пациентам. Бывают порой случаи, когда от медиков и иная помощь требуется.

К седьмому году обучения дядя Слава вовсю увяз в глубоких кулуарах медицины. Он, точно муравей, ползал по всем кафедрам и набирался столь необходимого опыта. Славик и оперировал, и детишек лечил, и даже как-то взял двухнедельное дежурство в ветеринарной клинике. В общем, к окончанию интернатуры мой дважды славный товарищ (а не славных у нас нет) плотно и успешно работал на родильном отделении какой-то местечковой пригородной больничке. Помогал роженицам, вёл истории и безвылазно дежурил. Увлёкшись работой, дядя Слава забывал обо всём и на вопрос медсестёр, не хочет ли он отдохнуть и пообедать, отвечал шутливо: «Я уже ел на этой неделе». В общем, наш академик действительно формировался в настоящего врача.

В то суточное дежурство они оставались вдвоём: Слава и Виктор Антонович. Антоныч (как его ещё называли близкие коллеги), акушер-гинеколог с двадцатилетним стажем, слыл опытным сотрудником и нашему товарищу пытался передать максимум имеющегося за кормой опыта.

Ближе к вечеру в роды пошли две женщины. Распределив их по разным залам, дядя Слава и Виктор Антонович приступили к своей непосредственной работе: встрече новых жизней. Роженица Славика оказалась первородящей молодой девушкой, лет двадцати от роду. В процесс она вошла довольно легко, дышала правильно и буквально спустя несколько минут на свет появился новый чудесный человечек (новые человечки, они всегда чудесны. — Авт.). Довольный успешным окончанием родов (как будто сам рожал), дядя Слава, как положено, выложил ребёночка на живот матери (все же помнят про заселение кишечника младенца нужными бактериями). Однако его действия не вызвали положенного восторга у юной роженицы.

— Уберите с меня это! — брезгливо и кратко приказала она.

Дядю Славу как рахмановкой по голове ударили. Какой-то бесчеловечный беспредел (а человечных беспределов не бывает. — Авт.). Такого славного карапуза обозвать средним неопределённым родом! Своё родное чадо! Живое, кровное создание! Славик стоял в растерянности (если немую панику можно обозвать растерянностью) несколько секунд.