Пендрагон - Стивен Рэй Лоухед

мою королевскую власть. А если я не буду сам решать, что и когда мне делать, так чем я отличаюсь от последнего слуги в моем доме?

Артур презрительно посмотрел на него, но ответил совершенно ровным голосом:

— Тебе виднее, какой ты король. Я на твою власть не посягаю. Однако напрасно ты оскорбляешь тех, кого считаешь ниже себя. — Брастиас раздулся от ярости, но Артур не дал ему ответить. — Время дорого для тех, кого мы должны предупредить, а мы тратим его на болтовню о правах и правилах. Созывайте гонцов, Мирддин расскажет им, как должны действовать люди на местах.

По мере того, как вести распространялись по лагерю, нарастала суматоха. В ночи слышались крики, команды, растерянные вопросы. Артур собрал драконью стаю и выбрал троих из числа добровольцев. Им предстояло отправиться на север с предупреждением тем лордам, которые должны были присоединиться к нам в ближайшее время. Особенно это касалось лорда Эктора — и тем поселениям, мимо которых им предстояло идти. А еще король отобрал двести воинов в отряд, поставив им задачу закрыть Лондиниум для входа и выхода. Это плохо скажется на нашей численности, но сделать это необходимо. Заодно они же должны остановить Кадора, отправившего закупать провизию на рынках Лондиниума.

Отряд выступил без промедления. После этого Артур собрал на совет ближайших своих сторонников. Пришли Гвенвифар, Бедивер, Кай, Лленллеуг и я.

— Что еще можно сделать? — спросил Кай. Тот же вопрос хотел бы задать каждый из нас.

— Молиться, — торжественно ответил Артур. — Молитесь, чтобы Бог убрал эту заразу с нашей земли. А если этого не случится, просите направить наши действия верным путем. Если Господь не поддержит нас, все наши труды здесь пойдут прахом.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ. ВЕЩИЙ СОН

Глава 1

Сушь… сушь… сушь. Земля трескается. Реки мелеют. Ни одного облака в горящем небе, и земля сохнет под неумолимым солнцем. Священные источники пересыхают, и святые колодцы эхом говорят о том, что они пусты. Ни дуновения ветерка, ни бриза, ничто не несет прохлады ни земле, ни морю. Животные слабеют от жажды, они падают и умирают еще раньше, чем коснутся земли.

И все это время по низинным дорогам, словно незримый туман, змеится мор. Желтая Смерть навещает каэры и селения одно за другим. Мор крадется по земле. Плачут дети и бормочут женщины в мучительном сне; мужчины горько жалуются, и многие винят Верховного Короля. Мелкие короли замышляют измену.

— Владей я этой землей, все было бы совсем не так, — хвастаются они. — Я покажу этому захватчику! Я изгоню напасти с наших берегов.

Они говорят так, словно вандалы — обычные пьяные пастухи, а чума вроде чесотки от собачьих блох. Я задыхаюсь, глядя, как быстро люди забывают присягу, забывают, кому клялись служить до самой смерти. Их вера оказалась слаба, люди не понимают, кому верить, от кого ждать спасения. Они шарахаются из стороны в сторону, потеряв ориентиры.

Вот! Сотни британских кораблей пересекают Узкое море. Они плывут в Арморику. Некогда бывшие храбрыми, а теперь ставшие трусливыми, люди опускают весла в воду, чтобы земля их рождения не стала землей их смерти.

Что ж, их страх понятен. Они просто идут на поводу у своего маленького трясущегося мужества. Намного хуже другие — вот для кого нет прощения! — те, кто стремится использовать страдания и мучения других для удовлетворения своих раздутых амбиций.

Сейчас против Артура открыто выступают четверо: Геронтий, Брастиас, Ульфас и Уриен. Первых двух я понимаю. Просто хорошо знаю им цену. Ульфас слаб и стремится угодить своему воинственному соседу; мир с Брастиасом для него дороже верности Артуру. Он очень сильно ошибается.

Пусть бы лучше ушли из лагеря, так нет, топчутся здесь, отравляя воздух жалобами, подначивая, клевеща, смущая менее стойких. Как раз к таким относится Уриен — сбился с пути и не может выбраться на верную дорогу.

Удивляюсь я на него. Пламенный энтузиазм давно иссяк; пыл охладел. Так бывает иногда: чем горячее огонь, тем быстрее он гаснет. И все же от Уриена из Регеда я ждал лучшего. Молодой и нерешительный, мучительно стремящийся угодить сильному, он все же казался достаточно благородным лордом. Со временем, набравшись опыта, он мог бы стать достойным королем. И уж, конечно, в Артуре он нашел бы постоянного и щедрого друга.

Ну и почему он предал? Чем и кто его обидел? Что такое оскорбительное помстилось ему? Какими посулами заманил его Брастиас, чем превратил огненно-яркую верность Уриена в гнилой пепел?

К сожалению, даже самые священные клятвы часто забываются раньше, чем звук их растает в воздухе. Любые клятвы кажутся таким людям назойливыми, связывающими их свободу, которая на самом деле им даром не нужна, потому что они не ведают, что с ней делать. К тому же себя они чтут неизмеримо выше всех прочих. Что ж, они сами выбрали свою судьбу!

Вот так пришел Лугнасад[11]: принес чуму, опустошающую целые селения, привел с собой Черного Вепря, разоряющего земли.

Подобно гончим Дикой Охоты, мы гоняли захватчиков на север и на восток, а он забивался в самые потаенные лощины. Вандалы не хотели сражаться. Они предпочитали отступать, двигаясь, в основном, по ночам. Вдоль горных хребтов и речных долин, по древним римским дорогам они подбирались к сердцу Альбиона, в богатые срединные области.

Артур выслал вперед по этим дорогам гонцов, чтобы предупредить поселения о приближении захватчиков. Даже эту простую задачу усложняло то, что коварный Амилькар то делил свои силы, то собирал их снова. Теперь на земле действовало по крайней мере семь вражеских отрядов, каждым из которых командовал вожак, поставленный Амилькаром. Перед каждым стояла задача как можно дальше продвинуться вглубь суши, грабя все на своем пути.

Турч Труит позволил своим поросятам разбежаться, а сам с основными силами направился на северо-восток. Что-то он имел в виду, какую-то цель преследовал, но я пока не мог понять — какую.

Мы шли за ними по пятам, иногда сражались, когда удавалось принудить их к сражению, но чаще опаздывали, приходя на день позже их бегства. Какой-то он оказался неуловимый. Солнце сделало загар воинов совсем темным. Припасы заканчивались — постоянная проблема, ноющая, как боль в наших пустых животах. Лондиниум закрыли, приходилось покупать зерно и скот на мелких рынках вплоть до Эборакума, а там припасов никогда не находилось в достаточном количестве. Мелкие короли затевали