Чудовищная правда - К. А. Найт

и «против» того, чтобы я работала и не работала, когда дверь камеры открывается и срабатывает его ошейник. Катон отбрасывает меня, чтобы я не пострадала, и я беспомощно наблюдаю, как он корчится в агонии.

— Пойдемте с нами, и я его выключу, — кричит охранник.

Бросив последний взгляд на Катона, поспешно покидаю камеру, чтобы выключили ошейник. Оказавшись снаружи, я бросаю взгляд на двух охранников.

— Выключите его сейчас же, или я никуда не пойду, — рычу я.

Они хихикают, но выключают, и я расслабляюсь.

— На твоем месте я бы не стал выдвигать требований, девочка. Похоже, у босса кончилось терпение по отношению к тебе.

— Что вы имеете в виду? — спрашиваю я, отстраняясь, пока они ухмыляются.

— Это значит, что если ты не хочешь работать или ублажать монстра, то Хейс отдаст тебя тому, кто это сделает.

ГЛАВА 41

КАТОН

Подачу тока в ошейнике отключают, и я обессиленно падаю на пол. Каждый раз, когда они это делают, раны раскрываются, не давая им времени полностью затянуться. Мне больно, но не так сильно, как от того, что у меня снова забрали Талию.

Я ненавижу это. Чувствую себя беспомощным, бесполезным.

Она моя спутница жизни, и я не могу защитить ее. Меня снова заперли, как зверя, снова держат в клетке, и обычно этого было бы достаточно, чтобы отправить меня в дымку, но зная, что я ей нужен, я пока держусь.

Но они продолжают забирать ее у меня, и это заставляет меня быть на грани, пока я мечусь по камере, гадая, что же сейчас происходит.

Думай, Катон. Разберись в проблеме.

Ее голос звучит у меня в голове, когда наношу удары по стенам и реву.

Думай.

Она нужна им живой. Им нужен ее ум. Им нужны исследования.

Это значит, что она в безопасности.

Я говорю себе это снова и снова, но это не ослабляет мою потребность в паре. Я просто злюсь, а мой звериный нрав стремится добраться до нашей подруги и убить тех, кто посмеет к ней прикоснуться. Она моя.

Не могу поверить, что она не знала. Я горько усмехаюсь. Какой же я дурак. Я должен был проводить с ней каждую свободную минуту, показывая, что она значит для меня и как сильно ее люблю.

Я больше не совершу этой ошибки. Она никогда не будет сомневаться в своем месте в моей жизни или в том, что я принадлежу ей, а она — мне.

Ошейник снова жужжит, опуская меня на колени. С рычанием я борюсь с током. Каждый раз, когда они его используют, я все больше привыкаю к нему, и на этот раз я остаюсь на ногах, борясь с агонией, когда дверь открывается. В комнату вваливаются десять человек с оружием.

— Веди себя хорошо, и мы его отключим. Будешь плохо себя вести, и крошка человечек, которого ты так любишь, будет передаваться между охранниками, пока от нее ничего не останется, — рявкает один из них.

Я рычу, но заставляю себя расслабиться и не нападать на них.

Они причинят Талии боль, чтобы добраться до меня, и я никогда не позволю этому случиться. Я переживу все, что они захотят со мной сделать. Я уже делал это раньше и сделаю снова ради нее.

Они отключают ошейник и, направив на меня пистолеты, медленно выводят из камеры. Я веду себя хорошо, несмотря на то, что мне хочется разорвать их на куски за то, что они просто говорят о ней. Мы идем медленно, так как они не хотят убирать оружие, но, в конце концов, меня приводят в комнату, похожую на мою камеру, только здесь есть стеклянная стена с наблюдательным пунктом, где стоит ученый с жестокими глазами.

Я игнорирую его, когда мне приказывают лечь на металлическую кровать. Я так и делаю, положив руки на подставки, и через мгновение металлические ленты охватывают мою грудь, руки, ноги и шею, удерживая меня неподвижно, пока охранники отступают к стене.

Идиоты.

— Мне нужно полное обследование. Давайте посмотрим, как повлиял ее образ жизни, — говорит доктор, его голос как бы бормочет через стекло. Я смиряюсь с тем, что стану их лабораторной крысой, прикусываю язык и сдерживаю рычание, пока у меня берут кровь.

Они сканируют меня и проверяют каждый сантиметр, даже зубы.

Я принимаю все это и позволяю себе думать только о Талии. Я вспоминаю ее улыбку, смех и ощущение ее рук на моей коже. Это помогает мне успокоиться. Когда они уходят, оставляя меня, я встречаю взгляд ученого, который с любопытством наблюдает за мной.

— Где моя пара? — спрашиваю, желая знать, что с ней все в порядке.

Его злобная ухмылка напоминает мне о тех, кто мучил нас в детстве.

— Талия? — Ученый ухмыляется. — Сейчас она с другим зверем, ее трахают во все дыры, чтобы я мог получить то, что мне нужно.

Дымка взрывается.

С ревом я сажусь, металлические ремни трещат по телу. Раздаются крики, но все это неважно.

Она — все, что имеет значение.

Переполненный яростью, гневом и негодованием, прохожу через всю лабораторию, вырывая оружие у охранников. Ломаю его, хватаю одного за голову и вырываю ему горло. Бросив его труп на пол, я поворачиваюсь к другому, который бьет меня дубинкой.

Все вокруг затуманено и окрашено в красный цвет, жажда крови настолько сильна, что я не смог бы остановиться, даже если бы захотел.

Мои движения быстры и безумны.

Схватив ученого, поднимаю в воздух и разрываю его пополам, его органы и кровь забрызгивают все вокруг. Я не обращаю внимания на крики. Дверь заперта, так что они не могут выбраться, и я почти смеюсь, разрывая их на части. Это слишком просто.

Они так слабы.

Я издаю сокрушительный рев, и слышу, как взвывают сигналы тревоги. Я все еще слышу их крики, но мне все равно — я запрокидываю голову, с моих клыков капает кровь.

Они все мертвы.

Я буду убивать их всех, пока не найду свою спутницу жизни.

ТАЛИЯ

— Нет, отпустите меня! — кричу, когда меня тащат на секретный уровень, о существовании которого я даже не подозревала. Уровень оснащен такой мощной системой безопасности, что понимаю: надежды на побег нет. Слишком много охранников, камер, датчиков, запертых камер и дверей, и я начинаю чувствовать себя беспомощной.

Думала, что им нужен мой ум, так почему они это делают? Почему хотят, чтобы я