Чудовищная правда - К. А. Найт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мое сердце бешено колотится, когда смотрю на него.
— Избавиться от них? — В моем тихом голосе слышится ужас.
— Ты же не думала, что великий доктор Леджер и его жена погибли в результате несчастного случая? — Он оглядывает меня. — Мы приказали их убить. Они знали слишком много и собирались рассказать. Они даже украли результаты исследований, чтобы передать их прессе. Мы не могли этого допустить, а потом представь наше удивление, когда их дочь подала заявление о приеме на работу сюда. Что ж, мы не могли позволить этому пропасть даром, не так ли? Держи своих врагов близко и все такое прочее.
У меня звенит в ушах, и боль в голове утраивается, когда я изо всех сил пытаюсь дышать.
— Нет, нет. Они погибли в результате несчастного случая.
— Вот как я обставил их смерть. — Он ухмыляется. — А теперь приступай к работе, пока с тобой не случилось то же самое. — Он оставляет меня в покое, и я опускаюсь на стол.
Ужас борется с неверием.
Он убил их.
Убил моих родителей.
И теперь он собирается убить меня, если не получит то, что хочет.
ГЛАВА 39
ТАЛИЯ
Они оставляют меня одну, явно ожидая, что я буду работать, и, честно говоря, у меня руки чешутся изучить их исследования, чтобы посмотреть, восполнит ли это недостающие фрагменты, но я отказываюсь.
Если они хотят меня убить, то пусть убивают.
Я не нарушу обещание, данное Катону и его людям, даже если это приведет к моей смерти. Единственное, о чем жалею, что не успела попрощаться с Катоном и рассказать ему о своих чувствах.
Я жалею, что не воспользовалась шансом раньше. Я жалею, что последние дни провела в страхе и работе. А не наслаждалась каждым мгновением, проведенным с ним, а теперь мои воспоминания — это все, что у меня есть, чтобы пройти через это. Я одна, совершенно одна. Монстры не могут перелезть через стену, а Ария не может рисковать.
Если я не буду работать, то умру. Я уже смирилась с этим.
Знание этого дает мне освобождающий покой, как и знание того, что мои родители боролись настолько сильно, что были готовы рискнуть всем и умереть. Это лишь придает мне больше решимости. Я не подведу родителей и никогда не помогу человеку, который виновен в их смерти.
Вместо этого опускаю голову на стол и засыпаю, уносясь в свои воспоминания, где мои родители все еще живы, а рядом Катон, крепко мен обнимает.
Я просыпаюсь от звука, когда что-то шлепнулось рядом с головой.
— Если ты не хочешь относиться к этому серьезно, то босс хочет, чтобы ты кое-что увидела.
Охранник злобно ухмыляется, и я не сопротивляюсь, когда он снимает с меня наручники, потому что куда мне деваться? Я нахожусь на самом верху их хорошо охраняемого небоскреба, и я не боец. Поэтому позволяю ему увести себя.
Я даже не смотрю, куда мы идем. Какой в этом смысл? Я — покойница.
Когда мы выходим в подозрительный коридор, я от страха едва волочу ноги.
— Вы меня здесь убьете? — спрашиваю я.
— Если бы, — ехидничает охранник, продолжая тащить меня, и я начинаю сопротивляться, инстинкты срабатывают, при виде двери камеры. Но когда он открывает ее, я перестаю сопротивляться.
Я охаю, не веря своим глазам.
Интересно, они уже убили меня и я попала на небеса?
Там, на полу, лежит Катон без сознания.
Я выкрикиваю его имя, когда меня вталкивают в камеру, едва услышав, как захлопывается дверь. Я бросаюсь к Катону, пытаясь перевернуть его, но он слишком большой. Прижимаю пальцы к его шее и жду. Слава богу, сердце бьется. Я наклоняюсь к нему и плачу.
— Катон, о боже, я думала ты умер. Я не знала, что ты здесь.
Раздается стон, и Катон дергается подо мной.
— Талли… — Его голос невнятный, прерывистый и слабый.
Я всхлипываю сильнее.
— Катон.
— Талли. — Его голос сильнее. — Не плачь. — Он медленно поворачивается и обнимает меня. — Спи, все хорошо.
— Катон, пожалуйста, проснись, — умоляю я. — Мы в беде.
Мгновение спустя я лежу на спине, а он, полностью проснувшийся, навис надо мной. Его острые когти скребут по полу, когда он озирается по сторонам. Я не могу сдержать слез, но плачу еще сильнее, поднимаюсь, беру в руки его оскаленное лицо и поворачиваю его так, чтобы он встретился с моим взглядом. Катон моргает своими ярко-красными глазами, но я еще никогда не была так счастлива видеть кого-то.
— Катон, ты правда здесь, — шепчу я. — Как? — Он ворчит и немного расслабляется, но бросает взгляд на дверь. — Катон, — умоляю я.
Он облизывает губы и клыки, и по мне проходит импульс. Катон нюхает воздух и рычит, но этот звук не приносит мне ничего, кроме успокоения.
— Талли в безопасности.
— Да, да, я в безопасности, — наклоняюсь и покрываю поцелуями каждый сантиметр его лица. Когда отстраняюсь, его глаза снова черные.
— Талли, моя Талли. — Он притягивает меня ближе, крепко обнимая. — Я так боялся, что никогда больше тебя не увижу. — Мой Катон вернулся, и я плачу еще сильнее, когда он гладит меня по спине. — Ш-ш-ш, все в порядке. Я здесь, теперь ты в безопасности.
— Как? — спрашиваю, отстраняясь от него, и моргаю слезящимися глазами.
— Ария провела нас за стену. Мы были на пути к тебе, когда попали в засаду, но я не могу сильно злиться, ведь так я получил то, что хотел — оказаться рядом с тобой. — Он усмехается, нежно зачесывая мои волосы назад. — Ты в порядке? Я не чувствую никаких свежих ран.
— Просто голова болит, — отвечаю, а потом стону, когда он начинает массировать мои виски. — Не могу поверить, что ты пришел за мной.
— Конечно, пришел. — Катон хмурится. — Я всегда буду приходить за тобой, Талли.
— Ты не должен был подвергать себя такой опасности. — Я провожу руками по повязке на его груди. — Я так переживала, что ты умер.
Он когтем поднимает мое лицо за подбородок, пока я не встречаюсь с ним взглядом.
— Даже смерть не помешала бы мне добраться до тебя.
На мгновение во мне просыпаются любовь и облегчение, прежде чем я снова и снова бью его.
— Ты был в безопасности. Жив. Ты рискнул всем! — ругаю я. — Ты большой красный дурак!
Он смотрит на меня, приподняв бровь.
— Не совсем та благодарность, на которую я
