Лучшее средство от любви - Галина Валентиновна Чередий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да кто ты такой вообще? — уже не так агрессивно завопил бывший друг моей форельки.
— Марк Зарицкий, очень приятно познакомиться, — поцеловал я стиснутый кулачок испуганной женщины и протянул руку высокому хмурому мужчине в стильных очках и с аккуратной бородкой — явно не по моде, а по привычке отращиваемой и очень ухоженной. Вылитый профессор в моем представлении. — Анастасия Дмитриевна, Юрий Францевич, я люблю вашу дочь и прошу у вас ее руки.
— А я говорила, тетя Настя, нормальный он парень. И Полинке нравится, — влезла наконец чуть не подпрыгивающая от нетерпения крольчишка.
— Ланочка, детка, а давай-ка мы чаек пока организуем, — всполошилась будущая теща и потянула притопывающую подружку в сторону кухни. — А ты, Тимочка, иди, наверное. Спасибо большое, что сообщил, но нам надо тут по-семейному кое-что обговорить.
Не, ну мировая же теща у меня. Точно-точно!
— Анастасия Дмитриевна, не спешите ставить чайник, — притормозил я собравшуюся удалиться женщину. — У меня для вас сюрприз. Я его, правда, хотел организовать чуть позже, не так наспех, но… — я развел руками и мило улыбнулся Тимочке-лошарику, оскалив зубы в «проваливай-пока-цел» гримасе.
— Ах ты…
Блядь, у него что, реально губы дрожат?
— Ах ты ж… ты меркантильная… ты испорченная женщина! Ты что, повелась на его бабло? Ты бросила меня — меня! — которого знала с самого детства, ради вот этого богатенького лощеного захватчика?
Ух ты! Как мы лихо в прыжке переобуваемся. Ща я тебе тапки твои салом смажу, чтобы скользил до самой финской границы.
— Подлая, вероломная извращенка! А вы знаете, что ваша дочь занимается не переводами, как вы любите всем рассказывать, а пишет… — он смешно округлил глаза и выпалил: — порнушку!
Так. Пора кончать этот цирк.
Коротко переглянувшись с «профессором», я заломил руку развонявшегося неудачника и, дождавшись, пока тесть откроет дверь, вежливо сопроводил продолжавшего что-то вопить придурка на выход, невежливо приложив его пару раз о совершенно случайно подвернувшиеся косяки и дверные рамы.
— Да что вы… — вякнул малохольный, встретившись со стеной. — Дядя Юра, вы что, всерьез собираетесь отдать свою дочь этому…
— Достойному мужчине, что сразу рассмотрел, какая девушка перед ним, и сделал ей предложение, — строго оборвал его мой мировой тесть. — А ты это должен был сделать много лет назад, если бы дорожил моей девочкой. Всего хорошего, молодой человек.
— Я сниму побои! Я напишу заявление! Я…
— А папа Марка пригласит свою службу безопасности, и тебя вообще после этого не найдут! — опять влезла излишне активная крольчишка.
Я поморщился, как от зубной боли. Вот это было лишнее. Вообще не стоит втягивать в эти глупые разборки папу. Даже имя его светить не хочу.
Но на удивление ее слова возымели свое действие. Парень наморщил лоб, будто вспоминая что-то, а потом перевел на меня испуганный взгляд.
— Зарицкий, это который тот самый Зарицкий?
Я только закатил глаза и захлопнул перед его носом дверь. Пусть думает что хочет. У меня намечается тут важное дело, некогда мне тратить время на этого… не умного ни разу.
Только я открыл рот, чтобы высказать — да-да, я помню про ее положение — Лане свое… кхм… недоумение ее вмешательством, как тренькнул мой телефон.
«Все готово, господин Зарицкий. Наши люди ждут вас».
— Ну что ж, а теперь все же сюрприз. Только для него надо всем обуться. Полина, нам надо пройти к двери, ведущей на черную лестницу.
— Зачем? — офигела моя форелька. — И откуда ты вообще про нее знаешь?
— Затем, что именно за той дверью нас ждет обещанный сюрприз, — ухмыльнулся я. Такую наживку, скользкая и верткая моя, ты не пропустишь мимо своего милого ротика. Заглотишь как миленькая. Или я не Зарицкий.
Черная лестница, ведущая на крышу, смотрелась… ну, смотрелась, в общем. Я им накануне объяснил, что девушка у меня интеллигентная, из хорошей семьи, и с чувством вкуса и меры у нее все в порядке. Поэтому никаких пошлых розовых лепестков и вонючих свечек, слава богу, не было. Строгая драпировка старых стен, уложенный на ступени элегантного цвета ковер, и картины — вернее, черно-белые фото. Нас с Полиной. На Сейшелах. Самые яркие, самые красивые, самые проникновенные. Но такие, что можно показать даже родителям.
Явно знавший, как должна выглядеть эта лестница, папа присвистнул, а мама и Лана слаженно охнули. Полина же, вцепившись в руку коготками, едва слышно прошипела:
— Я все-таки убью тебя, яхтсмен-лодочник. И кто, черт возьми, рассказал тебе про эту лестницу?
— Какая разница, милая? А убьешь чуть позже, о'кей? — так же тихо ответил я, ведя ее наверх. Вот примешь колечко, родишь мне пару-тройку детишек, проживешь со мной сладко лет сорок-пятьдесят, и убивай на здоровье.
Крыша не подкачала — вид на ночной город отсюда и правда был хорош. Эх, плакал мой новый сибоб, придется отложить покупку на пару недель. Зато первое впечатление на родителей будет произведено самое что ни на есть наилучшее. Да и Белоснежке моей теперь сложновато будет отвертеться от всего прилагающегося к моему нынешнему сюрпризу. А то папуля у меня такой — не зря карьеру в лихие девяностые начинал, поставит ведь на счетчик, если я ему внука или внучку через девять месяцев не предъявлю.
— Прошу сюда, господа, — вежливо склонил голову встречающий господин в смокинге.
Видок у нас у всех, понятное дело, был тот еще — не совсем так чтобы парадный, ну и хрен с ним. Зато мероприятие организовано так, как я люблю — быстро, слаженно, без вечных проволочек и «завтра-приходите» отмазок.
Крыша была застелена зеленым покрытием, имитирующим коротко подстриженный газон. Под легкой беседкой, драпированной прозрачной тканью, стоял стол, накрытый на пятерых. Хрусталь таинственно мерцал, отражая блики приглушенной подсветки, которая ничуть не мешала любоваться видами нежно любимого моей будущей женой Санкт-Петербурга. Красивый город. Ничего не скажешь. Холодный только, зар-р-раза. Ну ничего. Нам теперь вместе замерзнуть точно не светит.
— Шампанское? — прошелестел возле уха официант и, получив мой утвердительный кивок, ловко откупорил бутылку «Дом Периньон».
— Понтушка, — сквозь зубы прокомментировала моя капризная рыба. Но глаза-то вон блестят, и дышит с замиранием. Кто молодец?
— Ой, мамочки, как я весь этот гламур люблю и обожаю, — захлопала в ладоши крольчишка.
Полина
