Вампиры — дети падших ангелов. Танец кровавых ма­ков. - Молчанова Ирина Алексеевна

— А Анжелика знала?

Лайонел улыбнулся.

— С позиции жертвы — знала. Анжелика изменила мне с Ксаной.

Катя пораженно протянула:

— О-о-о… Ксана говорила мне, что от красоты Анжелики у нее когда-то захватывало дух и что я совсем другая… — вспоминала девушка. — Я и подумать не могла, что Анжелика… просто поверить не могу.

Молодой человек хмыкнул.

— Моему удивлению тоже не было предела. Анжелика требовала тогда самого жестокого наказания для Ксаны — смерти. Но я ей отказал.

Ревность обожгла изнутри, в животе возник огненный шарик.

— Значит, Ксана так много для тебя значит? А она все это делала… — Девушка осеклась и Лайонел за нее закончил:

— Чтобы доказать мне, что она лучшая.

Катя улыбнулась.

Молодой человек заметил и поинтересовался:

— Тебе весело?

— Нет, — помотала она головой, сразу морщась от боли. — Я всегда знала, с первого дня, как увидела Ксану, что она влюблена в тебя. Я ее ненавидела, а потом она меня переубедила, но я всегда чувствовала… — Катя встретилась со взглядом холодных глаз. — А меня она соблазняла тоже под твоим чутким руководством?

— Нет, я ей запретил. Это ее личная инициатива из симпатии к тебе и желания вернуть мой интерес.

Катя прикрыла глаза, она не сомневалась, что основной причиной были чувства к Лайонелу, и ревность огненным шаром разрасталась в животе, затрудняя дыхание.

Молчание слишком затянулось, и девушка нарушила его первой:

— А если бы я попросила для нее самого жесткого наказания?

Она ощутила, как он осторожно взял ее за руку — кожу обожгло.

— Тебе не нужно просить.

— Ты…

— Ее больше нет, забудь о ней.

Катя испуганно посмотрела на него, боясь поверить в его слова. Первым порывом ее было сказать, что она бы никогда не попросила об этом, сказать: смерть — слишком жестоко… Но девушка промолчала, спросила только:

— А ты сможешь забыть?

Лайонел замешкался, но потом очень уверенно произнес:

— Мы помним только то, что хотим помнить. Я забыл о ней раньше, чем ее не стало на этом свете. Это как со старыми ненужными вещами, мы храним их, уверенные, что они когда-нибудь нам понадобятся. Но проходит год за годом, ненужные вещи копятся и если их не выкидывать, можно слишком захламить свою жизнь.

И в этот самый миг, вглядываясь в ледяную глубину его глаз, где не существовало ни жалости, ни сожалений, Катя приняла для себе решение. Она никогда не станет вот такой ненужной вещью, и как бы больно ей не было, когда он вдруг забудет о ней, то уйдет сама, не станет дожидаться, пока он устроит ревизию в пустых и просторных залах своей жизни.

Взгляд ее скользнул по белым розам, стоящим на тумбочке.

— От Вильяма, — подсказал Лайонел.

В комнате было больше двадцати букетов и девушке стало приятно, не хотелось больше думать о грустном, но мысли не удалось переубедить. Одна была чернее другой и вместе они теснили голову.

— Лайонел, а почему ты не спас тех вампиров, что мучились там со мной?

Тот пожал плечами.

— Если у человека, скажем, протекла крыша в доме, куда он обратится: в ЖЭК или к президенту? У нас есть соответствующая служба.

Ей хотелось ответить колкостью вроде того: «Ах, как мне повезло, что сам президент чинит мою крышу», но она промолчала. А что ей оставалось сказать? Мир не идеален? Президент должен всем чинить крышу? Если система придумана такой, если такой она работает, способна ли ее поменять та, кто не знает — а как по-другому?

Катя отвернулась и уткнулась лицом в подушку. Лайонел остался сидеть рядом, держа девушку за руку. Спустя час она повернулась к нему и попросила:

— Я хочу позвонить маме.

Он молча протянул ей телефон.

Вильям испытывал неловкость, как она подозревала, потому и смотрел постоянно в потолок. А еще потому, что три раза повторил: «Выздоравливай» и раз десять сетовал: «Давно стоило разделаться с этими охотниками. А я еще упрекал Лайонела!»

Услышать такое от самого Вильяма было само по себе поразительно и даже несколько подбодрило девушку.

Кожа ее уже почти не болела, врач — седовласый мужчина с добродушной улыбкой даже позволил ей встать и прогуляться по больнице. Настроение с того дня как поговорила по телефону с родителями, резко улучшилось. И пусть она наврала маме абсолютно обо всем, ей важно было просто услышать ее голос и сказать, наверно, впервые в жизни, что любит.

Сейчас Катя сидела на кровати вытянув ноги, одетая в белый тонкий халат, и листала журнал Натальи Важко, выискивая удачные портреты Лайонела.

Вильям сидел на стуле, скрестив ноги и механически улыбался, когда она с возгласом «О!» тыкала пальцем в красивую картинку.

— Расскажи что-нибудь! — попросила девушка и сама начала болтать: — Я сегодня видела вампира, который теперь вместо крови пьет воду, представляешь? Так случилось из-за крови Зазаровского. Врачи не знают, что делать. А этот бедняга-водяной ужасно исхудал!

— Понятно.

— А доктор говорит, в больнице святого Авдотия бывают случаи куда хуже! Кстати, — оживилась она, — а ты знаешь, что это за святой? Вампиры верят в святых?

— Автодий — вампир, он обладал сильнейшим даром исцеления, мог оживить мертвого. Поэтому его именем назвали больницы всего мира и причислили его к святым.

— А где он сейчас?

— Этого никто не знает, собственно, как и то, жив ли он вообще. Его давно никто не видел.

Кате хотелось еще расспросить о чем-нибудь, но Вильям выглядел рассеянным и задумчивым. Ей уже как час не удавалось его разговорить, поэтому она осторожно поинтересовалась:

— Вильям, у тебя все в порядке?

Он вздрогнул и нервно улыбнулся.

— Конечно. Прости, я не очень сегодня разговорчив, но в следующий раз…

— Ладно, — вздохнула она и на всякий случай добавила: — Но мне ты можешь сказать обо всем, ты ведь знаешь?

— Знаю.

Он улыбнулся безмятежно, ласково, и она с облегчением поняла, что не является причиной его грусти.

А потом пришел Йоро. Он влетел в палату, но из-за огромного белого медведя виднелись только черные руки мальчика и босые ступни.

Оборотень усадил игрушку перед девушкой и, радостно сверкая глазами, заявил:

— Кира сказала, что тебе нравятся медведи! Я нашел самого огромного в городе!

Девушка засмеялась.

— А где же она сама?

Лицо мальчика помрачнело.

— В школе! Лайонел упек ее туда! — тонкие руки уперлись в бока. — Так бы и врезал я этому Лайонелу!

Вильям на это замечание усмехнулся и, попрощавшись, ушел. А Йоро продолжал негодовать:

— Ей там ставят плохие оценки и на нее кричат. Кире совсем там не нравится, но она ведь не признается…

Катя погладила пушистую шерстку медведя, пообещав:

— Мы придумаем что-нибудь. — И, оглядевшись, пробормотала: — Олило снова не пришел!

Йоро присел на кровать и уклончиво сказал:

— Я редко его вижу.

— Он ни разу не приходил ко мне, — расстроилась Катя. — А мне так хочется поблагодарить его, если бы он не рассказал тебе, что меня схватили, вы бы не пришли так быстро!

Мальчик покусал нижнюю губу.

— Он видел, как тебя схватили?

— Ну конечно!

Девушка настороженно перевела взгляд с медведя на Йоро.

— Разве не он тебе сказал?

— Мне сказал Лайонел.

Катя понимающе кивнула.

— А ему Олило!

— Нет, — свел черные брови оборотень, — ему позвонили из службы спасения и сообщили о твоем возможном захвате.

— Что же получается, Олило никому не сказал, что видел? — Девушка недоверчиво запротестовала: — Нет, ну должно же быть этому объяснение! Правда?

Йоро ткнул кулаком в бок медведю и нехотя промолвил:

— Иногда нам не хочется знать, как на самом деле объясняются те или иные вещи.

Катя окончательно растерялась, отложила в сторону журналы.

— Ты думаешь, Олило мог…

— Спроси у него, — посоветовал мальчик и резко сменил тему: — А к нам в сад приходил ежик!

— Да-а?