Вампиры — дети падших ангелов. Танец кровавых маков. - Молчанова Ирина Алексеевна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мысль, будто Лайонел может быть недостоин кого-то, насмешила. Девушка не сдержала смешок.
Ксана печально склонила голову.
— Лайонел игрок, для него ты лишь приз, но надолго ли желанный? Катя, как ты можешь его прощать, он обманывает тебя с этой Тьеполо. Известно ли тебе, что на приеме у Важко он любезничал с Анжеликой! Их видели вместе, наедине!
Сомнения шевельнулись в сердце как живые, но перед мысленным взором возникло лицо с ледяными глазами, а в ушах зазвучал голос: «У той чертовой звезды я попросил, чтобы ты поцеловала меня».
— Я не верю, — произнесла Катя и холодно добавила: — Мне неприятны твои слова.
На лице служанки возникло доселе невиданное робкое выражение.
— Прости, я не хотела сделать тебе больно… я, наверно, что-то напутала, не слушай меня.
Катя внимательно всматривалась в круглое миловидное, такое искренне огорченное личико. Сомнения вернулись и теперь противно теснили сердце.
— Мне пора, — вновь повторила Катя и решительно зашагала к проходу.
Ксана схватила ее за локоть.
— Отпусти, — приказала девушка. Служанка в отчаянии закусила губу.
— Я люблю тебя, а он… он никогда не скажет тебе этих слов. Лайонел не умеет любить и не сделает тебя счастливой!
Катя вырвалась.
— Это касается только меня и его. — Она выбежала из комнаты и не видела, каким насмешливым взглядом проводила ее Ксана.
Глава 19
Несмешная шутка
Взгляд прозрачно-голубых глаз был устремлен в газету, где под заголовком: «Его променяли на служанку» на всю страницу красовалась фотография целующихся Ксаны и Кати.
«Миленькая картинка», — едко заметила Орми, сидящая на плече.
Лайонел яростно смял лист со статьей, где говорилось, что двух девушек в непристойном виде вчера ночью видели вместе в заброшенном доме.
Мышь тронула щеку молодого человека коготком и пригладила ему бровь.
«А ты тоже ей измени. Тебе же хочется? Правда, хочется?»
Он покосился на рогатую пакостницу, хотел ответить, но поймал себя на мысли, что не может признаться. Ему не хотелось изменять, он не тяготился верностью. Не так давно с его желаниями случился необъяснимый переворот и они сосредоточились в одном живом, очень сложном, хрупком и нежном существе.
— Я открылся ей и стал неинтересен, — задумчиво промолвил Лайонел, медленно разглаживая смятую в газете страницу. — Постоянно боялся напугать ее своими нетрадиционными взглядами, не хотел шокировать и слишком торопить…
Орми неуклюже спрыгнула на стол, провела крылом по изображению двух девушек и констатировала:
«Да, похоже, ты со своей позой миссионера ей слегка наскучил…»
Молодой человек спихнул мышь, свернул газету и поднялся из-за стола.
Орми закружила по кабинету, а потом повисла на люстре, полюбопытствовав:
«Пойдешь к ней и как следует шокируешь своим… несгибаемым потенциалом?»
Лайонел усмехнулся.
— После Ксаны, боюсь, удивить ее будет непросто!
В поисках служанки он обошел весь дом, посмотрел в гараже — той нигде не было видно.
— Боится, дрянь, — злорадно поделился Лайонел с мышью, плюхаясь за руль машины. Орми устроилась на подголовнике соседнего кресла и любовно мыла язычком правый коготок.
Молодой человек недовольно посмотрел на нее, злясь, что когда он ждет от нее каких-то слов, она молча моется.
Рукокрылая поняла его взгляд и, мигнув черными бусинками глаз, самодовольно изрекла:
«Будь и дальше размазней, тебе идет!»
Лайонел нахмурился, но ничего не возразил. А мышь уже бросила мыться и воодушевленно продолжила: «Кто раз закроет глаза на женскую дерзость, тот вечно будет униженным».
— Я это учту.
«И еще…»
— Умолкни, глупое животное, — оборвал Лайонел и, покосившись на оскорбившуюся мышь, поинтересовался: — У меня получается?
Орми демонстративно отвернулась.
«Лучший ученик!»
В лобовое стекло светили лучи алого закатного солнца, пришлось надеть солнечные очки, чтобы не резало глаза.
Машина съехала с трассы и вскоре остановилась. Лайонел с газетой вылез и устремился по заросшей травой дороге, сияющей на солнце. Мышь летела рядом, наставляя:
«Поставь ее на место! Научи уважать себя! Будь с ней строг, наконец!»
Молодой человек пересек заросший участок и без стука вошел в дом. На веранде с круглым столиком, где посередине одиноко лежал огарок свечи, никого не было.
— Олило, это ты? — послышалось из комнаты. Дверь открылась и высунулась голова с мокрыми кудрявыми волосами.
— Лайонел, — изумилась девушка, запахивая легкий халатик и откидывая волосы за спину. Лицо с серыми дождливыми глазами осветила улыбка, Катя сделала шаг вперед и нерешительно замерла.
Глядя на нее, столь юную и, казалось, невинную, Лайонел ощутил прилив такого бешенства, что с трудом заставил себя говорить спокойно:
— Ты одна?
— Да, — кивнула она. — Йоро с Кирой поехали в лабораторию Венедикта, а Олило где-то бегает.
Волосы скатились по плечам на грудь, и прозрачные капельки заскользили с них на халат. Девушка вновь улыбнулась.
— Не поцелуешь меня?
Лайонел моментально приблизился к ней вплотную, грубо взял за руку и вложил в ладонь газету.
— После нее не хочется.
Тут он конечно лгал. Ему хотелось, вопреки сжигающей изнутри ярости, стоящая перед ним девушка вызывала два сильнейших чувства, прилив сумасшедшей нежности и чудовищное желание.
Серые глаза распахнулись шире, Катя дрожащими руками развернула газету и с минуту в ужасе смотрела в нее.
А когда подняла голову, молодой человек добавил:
— Похоже, поцелуи служанки, моя дорогая, тебе больше по вкусу!
Девушка хлестнула его по щеке и, швырнув газету к двери, приказала:
— Убирайся.
Лайонел остался на месте, растерянно поглядев на притихшую у входа Орми. Та уцепилась за верхний косяк и делала вид, что созерцает потолок.
Катя развернулась и ушла в комнату. Молодой человек последовал за ней. В небольшой спальне стояли три кровати, печь и шкаф. В углу висело старое зеркало, закрытое тряпкой.
Девушка сидела на одной из кроватей, рядом с ней на покрывале были разложены фотокарточки родителей, уродливой собаки и вырезки из газет и журналов, где был изображен он. В открытом альбоме какие-то портреты и фотокарточки были уже наклеены.
Лайонел нервно провел ладонью по волосам. Неожиданно ему показалось, будто в комнате сделалось слишком жарко. Таким дураком он не чувствовал себя даже на представлении Вио Ламберта из корпорации «Кровавые игры». Сейчас молодой человек сам толком не мог понять, как ему только в голову пришло заподозрить эту девочку не просто в измене, а в лесбийской связи со своей служанкой. Ничего нелепее и представить было невозможно.
Лайонел приблизился к кровати и, наклонившись, прикоснулся губами к макушке девушки. От мокрых волос исходил тонкий аромат земляники. Катя уперла руки ему в грудь, пытаясь оттолкнуть.
— Послушай, — вздохнул молодой человек, поднимая ее на ноги и усилием воли заставляя смотреть на себя.
— Как ты мог поверить! — возмущенно воскликнула она.
Он погладил ее по щеке.
— Я кое-что не рассказывал тебе о Ксане и обо мне.
Катя вопросительно вскинула брови.
Лайонел отступил к двери, пообещав: «Я вернусь ближе к ночи и объясню», затем спешно вышел из дома и зашагал к своей машине.
Когда мышь приземлилась ему на плечо, он сквозь зубы процедил:
— Ну спасибо тебе, черт дери, советчица!
Мышь нахохлилась, укрывшись крыльями.
«А я что… мы с тобой, между прочим, смотрели в одну и ту же газету!»
В следующий час до дома она не произнесла ни слова, лишь хитро посматривала одним глазом. А он совершил несколько звонков, один из них был владельцу газеты Давыдову, с приказом немедленно изъять тираж.
Лайонел вошел в дом и первым делом устремился в комнату Ксаны. Служанка оказалась там, стояла возле стены, одетая в обтягивающее белое платье, с распущенными русыми волосами. Если бы за долгие годы не изучил ее так хорошо, молодой человек подумал бы, что та ждала гостей, но он прекрасно знал, ждала она его. В руках девушка сжимала большую садовую ромашку, с ярко желтой бархатистой сердцевинкой и длинными белыми лепестками идеальной формы.
