Пробуждение Оливии - Элизабет О’Роарк

– Этим делом занимался не я, но, похоже, ему нечего было предъявить. Оливия была единственным свидетелем и утверждала, что ничего не видела. Скорее всего, это и спасло ей жизнь, потому что, если бы она заговорила – готов поспорить, он пришел бы за ней.

Я чувствую, как холодок пробирается по моей спине.

– А учитывая, что ее отец все еще на свободе, Оливия вообще в безопасности?

– Думаю, можно смело сказать, что до тех пор, пока этот тип на свободе, Оливия никогда не будет в полной безопасности. Особенно, – добавляет он, – раз она начала вспоминать.

Я медленно и неохотно открываю ноутбук. Часть меня не хочет этого знать так же, как определенная часть Оливии. Эта часть хочет и дальше верить в ту версию событий, которую она создала в своей голове.

Найти статьи о том происшествии оказывается нетрудно, когда знаешь, что искать. Если бы еще несколько месяцев назад я просто ввел в поисковике имя ее матери, то сразу бы на это наткнулся. Возможно ли, что Оливия ни разу этого не делала?.. Да: долгое время что-то предостерегало ее, чтобы она не изучала этот вопрос, уверяло, что она не сможет справиться с тем, что обнаружит.

В первой статье есть фотография, на которую мне больно смотреть. Совсем маленькая улыбающаяся Оливия стоит рядом со своей матерью. Сейчас Оливия очень похожа на нее. В статье говорится, что ее мать получила сорок два ножевых ранения. Оливия пробежала по темноте почти четыре мили и была найдена без сознания на следующий день с кровоточащей раной на спине.

Бег во сне. Шрам на ее спине. То, как она будто отключается от реальности, когда на нее нападают… Даже если бы я попытался предположить причину всего этого, то никогда не придумал бы ничего настолько ужасного.

Я снова звоню в дом престарелых, но на этот раз прошу позвать к телефону не бабушку Оливии, а просто ее ближайшего родственника, ругая себя за то, что не подумал об этом раньше. Ей было всего шестнадцать, когда ее бабушка сюда поступила: Оливия никак не смогла бы самостоятельно отвезти ее во Флориду и поместить в приют, ей бы на это просто не хватило средств, да и возможностей.

К телефону приглашают двоюродную бабушку Оливии. Женщину, которая ради Оливии и пальцем не пошевелила, насколько я могу судить… Я взбешен даже до того, как она берет трубку, так что мне сложно воздержаться от обвинительного тона, когда я представляюсь. Я рассказываю, о чем вспомнила Оливия, и моя собеседница недовольно цокает языком.

– Что ж, было бы здорово, если бы девчонка смогла сообщить об этом полиции еще тогда, правда? – отвечает она.

Я сжимаю двумя пальцами переносицу, пытаясь не выходить из себя.

– Она ничего не помнила до этого момента. Оливия до сих пор считает, что родители ее бросили, – произношу я сквозь стиснутые зубы.

Она снова прищелкивает языком.

– А, та глупая сказочка. Аня позволяла ей в это верить, но я бы на ее месте сразу все это пресекла. Девчонка прекрасно знала, что произошло, она чуть не умерла от потери крови. Такие вещи просто так не забываются.

Я взволнованно сглатываю.

– Какая сказочка?

– О… Ну, Оливия впадала в истерику всякий раз, когда кто-нибудь упоминал о случившемся, и в конце концов это всем надоело. Так что Аня стала говорить «когда мама ушла», и так все и пошло.

К этому времени я так потрясен, что вообще не уверен, смогу ли когда-нибудь прийти в себя.

– Есть ли еще кто-то, с кем я могу поговорить? С кем Оливия жила после того как ее бабушка заболела?

В молчании женщины на другом конце провода чувствуется желание защититься.

– Вы же понимаете, что я не могла взять девочку к себе, – наконец говорит она. – Я слишком стара, чтобы кого-то воспитывать, особенно такого проблемного.

Я готовлюсь услышать ответ, который мне явно не понравится.

– Так с кем она жила?

– Она просто осталась дома одна. У нее все было в порядке: Аня уже давно болела, и Оливия привыкла заботиться и о себе, и о ней. В любом случае, ей было лучше одной.

Она продолжает бормотать еще что-то в свое оправдание, когда я вешаю трубку. А затем невидящим взглядом упираюсь в окно.

Ситуация намного хуже, чем все, что я только мог себе представить… Я хотел защитить ее, хотел помочь ей открыться и впустить свет в те уголки ее души, которые она прятала все это время. Но вместо этого я, возможно, приоткрыл дверь, которой лучше было оставаться закрытой.

Пришло время рассказать Питеру правду, пока я не причинил еще больше вреда.

Рассказ о ночных кошмарах Оливии, о словах детектива и о том, как я останавливал ее по ночам, приводит к довольно очевидному факту, что мы с Оливией спали под одной крышей.

– Уилл, – вздыхает он, потирая глаза. – Я притворюсь, что ты мне этого не говорил. Ведь если ты мне сообщишь, что вы спите под одной крышей, мне придется тебе это запретить, а мы оба знаем, что ты не можешь это прекратить. Поэтому я сделаю вид, что ничего об этом не слышал.

Я слегка киваю, пытаясь скрыть свое удивление. Питер не из тех, кто спокойно относится к нарушениям профессиональной этики. Даже не верится, что он готов спустить это на тормозах.

– Так что же нам делать? – спрашиваю я.

– Я попробую найти психотерапевта, потому что, очевидно, проходить с ней через это должен специалист, а никак не ты и не я. Но пока ничего ей не говори – на следующих выходных у нее «Купер инвитейшенел». Пусть Оливия хотя бы спокойно справится с ним, может быть, даже с экзаменами, прежде чем мы откроем следующий ящик Пандоры.

Я вздыхаю, соглашаясь с ним, даже если мне это кажется не совсем правильным… У Оливии всю жизнь были одни неудачи. Если рассказать ей правду прямо сейчас, это может уничтожить ее шансы на нормальный забег через неделю. А она хочет не правды. Ей нужен именно шанс.

Поэтому я сделаю все возможное, чтобы она его получила.

Глава 54

Оливия

К тому моменту, как я просыпаюсь, Уилла уже нет.

Я сажусь на кровати, прижимая колени