Призраки прошлого. Структурная диссоциация и терапия последствий хронической психической травмы - Онно Ван дер Харт

Эта часть Аделаиды не осознавала, что на нее оказывает влияние то, что происходило в те продолжительные интервалы времени, когда она как бы отсутствовала (то есть не могла осуществлять синтез, персонифицикацию и презентифицикацию). Она пребывала в уверенности, что если что-то не воспринимается ей в полной мере, то это как бы не существует и ничего не значит для нее. При этом она понимала, что другие люди проживают это время и поэтому меняются. В связи с этим ей казалось, что она совсем не изменилась, и она по-прежнему расчесывала свои длинные волосы, осуществляя воображаемое замещающее действие вместо реализации настоящего.

АЛ, воспринимающие себя детьми, могут иметь задержку в развитии чувства времени, и это может распространяться на личность пациента в целом (Van der Hart & Steele, 1997). По этой причине они могут испытывать трудности в определении времени. Иногда у них вообще отсутствует чувство течения времени, как в случае АЛ одной пациентки, для которой время между сессиями как бы застывало и никак не заканчивалось, поэтому она то и дело в панике звонила своему терапевту. У таких АЛ также может появлятся чувство, что между сеансами терапевт исчезает, пропадает в пучине времени. Искажение восприятия времени у этих пациентов неизбежно проявляются в срывах организации жизни в соответствии с представлениями о прошлом, настоящем и будущем, а также влияют на формирование представлений о константности объектов.

Ошибочные оценки степени реальности переживания у ВНЛ. Если прошлое для АЛ обладает высшим статусом реальности, является «слишком» реальным, то ВНЛ, напротив, недостает осознания реальности прошлого. В восприятии ВНЛ прошлое предстает как смутное, фрагментарное, несуществующее, или как история, которая к ним не имеет никакого отношения. Таким образом, ВНЛ недостает персонификации своего прошлого. Жане так описывал эти не-реализованные воспоминания.

Это холодные, пустые повествования, лишенные образности и выраженной позиции, не вызывающие ни радости, ни печали, они не пробуждают никакого интереса или стремления как-то их отредактировать, изменить: добавить больше деталей или, наоборот, сократить. Иногда даже сам пациент не верит в свой рассказ, с которым не связано субъективное чувство переживания реальности. Он не в состоянии подтвердить, что образы, отраженные в его истории, действительно как-то связаны с ресльными событиями его прошлого (1932a, p. 145).

Не-реализация прошлого может приобретать разные формы. Наиболее острой и обширной не-реализации соотвествует полная амнезия: прошлое нереально, то есть его попросту не существует (Janet, 1935a). Проявления более мягкой не-реализации прошлого свойственны многим ВНЛ, которые хранят воспоминания о прошлом, но относятся к нему как к чему-то, что не имеет отношение к ним, а поэтому и как к не обладающему полнотой реальности: «Я знаю, что это произошло, но, похоже, это все было не со мной», «Я ничего не чувствую по этому поводу», «Все это кажется мне сном». Таким образом, они присваивают своим воспоминаниям о прошлом, в том числе и травматическом, очень низкий статус в иерархии степеней реальности.

Клинические данные также показывают, что по сравнению с индивидом, который достиг полной интеграции опыта и полноценного присутствия в настоящем, ВНЛ переживают не только прошлое, но и настоящее как менее реальное. Незавершенность презентификации особенно очевидена при симптомах деперсонализации, дереализации и потери чувства времени: «Не помню, сегодня вторник или суббота, должен я сегодня идти на работу или нет». Многим ВНЛ (и некоторым АЛ) кажется, что они сами не реальны или что они живут как во сне. Один пациент, переживший сильную психическую травму, спросил терапевта: «Откуда мне знать, этот сеанс – сон или реальность? Как узнать, происходит ли что-то на самом деле или я только думаю об этом?» Несколько пунктов DES отражают эту тенденцию занижения степени реальности: «Некоторым людям трудно вспомнить точно, действительно ли они сделали то, что хотели, или только подумали об этом» (Bernstein & Putnam, 1986). Мы полагаем, что переживания, описанные в этих пунктах, не относятся к диссоциации как таковой, однако они часто сопровождают структурную диссоциацию.

У многих пациентов, страдающих от последствий психической травмы, встречается симптом сокращенной жизненной перспективы. Им недостает психической эффективности, необходимой для расширенной презентификации. Они не способны прогнозировать ближайшее или более отдаленное будущее. Некоторым ВНЛ очень трудно планировать действия больше, чем на несколько часов вперед. Другие ВНЛ не могут представить себе более отдаленное будущее и уверены в том, что им осталось жить совсем недолго. ВНЛ, подверженным частым вторжениям АЛ, будущее может казаться ужасающим или безнадежным, неотличимым от травматического прошлого. Причиной тому является недостаток дифференциации реальности прошлого, настоящего и будущего.

РЕЗЮМЕ

Реализация – это более высокая ступень интеграции, достижение которой требует более высокого уровня психического функционирования. Она осуществляется благодаря психическим и поведенческим действиям, которые создают связи между элементами нашего опыта, придают ему смысл, а также объединяют нашу личность в единое целое. Поскольку действия реализации требуют более высокого уровня психической энергии и эффективности, их осуществление, особенно в отношении травматических переживаний, труднее всего дается людям, страдающим от последствий психической травмы. Травматизация, таким образом, понимается как нарушение реализации, или не-реализация. Не-реализация может затрагивать не только отдельных индивидов, но также семьи и сообщества. Это приводит к тому, что жертвы травмы встречают препятствия в получении поддержки, которая помогла бы им в реализации их травматичсекого опыта. Реализация включает две составляющие: персонификацию и презентификацию. Персонификация – это способность придавать своему опыту качество соотнесенности со своим Я и действовать исходя из этого. Какое-либо действие возможно только при условии предваряющего синтеза переживания и чувства Я. Однако при персонификации происходит нечто большее: помимо синтеза, мы придаем нашим переживаниям качество личного авторства и приобретаем чувство ответственности за происходящее. Центральная персонификация – способность придавать качество личной принадлежности переживанию настоящего момента или конкретной актуальной ситуации, тогда как расширенная персонификация охватывает переживания и события, происходившие в разное время. Презентификация – это способность присутствовать в настоящем, создавая при этом связи между настоящим, прошлым и будущим, что позволяет быть максимально открытым переживанию реальности и совершать адаптивные действия, исходя из этого переживания.

Глава 9

Иерархия тенденций к действию

Простые и привычные стимулы, как правило, вызывают единичные простые автоматизированные реакции. Встречая более интенсивное, напряженное, неожиданное или же вариативное, в то же время необычное и сложное воздействие внешнего мира, индивид стоит перед необходимостью совершать действия более высокого уровня [по сравнению с простыми действиями], адекватные ситуации и требующие больших затрат энергии. Неудача действия приводит к поискам обходных путей для достижения цели