Повелитель стали - Виктор Зайцев

– За кровь без вины по Правде положена вира пять гривен или выдача головой, – Белов на последнем слове сорвался на фальцет, хотя пошатывался специально, показывая свою слабость зрителям, – если нет гривен, оставляйте мне виновника нападения на меня, того, кто вас послал, до уплаты, я подожду.

На последней фразе Белов присел на траву, в самом деле, кружилась голова от кровопотери. Но представление надо доиграть до конца, он всем своим поведением выманивал шамана на божий суд. Шамана надо убивать, такой людоед в соседях ему не нужен, это скрытый очаг не просто войны, а предательского нападения. Поэтому он не взял с собой ни одного мужчину, только женщин, поэтому громко объявил о большой вире и настаивал на ней. Поэтому всячески симулировал свою слабость, хотя ещё пара минут и симулировать не надо будет. «Ну, решайся, скотина, – думал про шамана Белов, сидя на траве, – я такой слабый и беззащитный, бери меня голыми руками».

– Я сам буду защищать честь нашего рода, требую божьего суда, – шаман гордо подошёл к Белову, помахивая каменным топором и кремневым ножом в другой руке.

– Условия те же, любое оружие, до смерти, никто не мстит, – Белов медленно и громко повторил предыдущие условия поединка, вставая с травы, – тогда я согласен.

Шаман стал медленно ходить по кругу, делая выпады в его сторону, но не подходя на удар. Белов стоял неподвижно, со шпагой в руках. «Ай, молодец шаман, ждёт, пока я совсем ослабею, чтобы легко добить».

– Хрен вы угадали, господа людоеды, – отставной подполковник переложил шпагу в левую руку и вынул револьвер, предохранителей на котором не предусмотрел. Он демонстративно поднял руку в сторону шамана и выстрелил ему в лоб. Попал, конечно, трудно промахнуться на пяти шагах, чай не дуэльные пистолеты Лепажа. После падения шамана демонстративно засунул револьвер в кобуру и пошёл в лодку, ему было плохо, всё вокруг потемнело, только усилием воли он добрался до нее.

Подбежавшим женщинам велел садиться, Алину отправил к Топору.

– Передай вождю, что он и его воины мои друзья, пусть приезжают в гости, привозят меха на обмен, в любое время.

Только, убедившись, что Алина вернулась, позволил себе потерять сознание. Как его везли домой и перевязывали, Белов не чувствовал.

… – Надо напасть на чужаков, пока их вождь ранен, – убеждал Топора второй, старый, шаман лесных угров, когда узнал о результате двух поединков. – Пока они слабы, мы захватим селение, заберём себе всё железо. Наш род станет самым сильным в этих краях.

– Нет, это нечестно. Мы все клялись не мстить за убитых в поединке. Боги нас накажут за обман, – очередной раз стоял на своём военный и охотничий вождь лесных угров, который неожиданно для себя чувствовал к чужаку симпатию. Кроме того, он не забыл удивительное оружие чужака, убивающее за несколько сотен шагов. И, в отличие от старого шамана, понимал, сколько его охотников погибнут при нападении на чужаков. Погибнут не просто охотники, а его друзья, товарищи, выручавшие не раз в беде, кормившие селение, детей и женщин. Того же шамана кормили парни, которых тот хотел отправить на смерть. И, наученный горьким опытом, Топор не сомневался, что в случае неудачи виноват будет он, а не шаман. И тот же шаман потребует принести Топора в жертву. И, самое главное, угр чувствовал, что чужак на его стороне, что надо держаться чужака, он сможет помочь роду лесных угров.

– Ничего, скоро всё будет по-моему, – не особо огорчался шаман, покидая жилище вождя. В отличие от простофили-вождя, только и способного гонять по лесу кабанов, старый жрец не сомневался, что добьётся своего. Скоро чужак умрёт от яда, против которого нет противоядий, не зря его готовили целых пять дней. Тогда Топор не сможет противиться шаману, и селение чужаков будет захвачено. А в руки старого жреца попадёт много дорогих и колдовских вещей, вроде той зажигалки. – Да, всё скоро будет по-моему. Никто не смеет мне прекословить!

Глава восемнадцатая. На пороге смерти

Очнулся Белов через сутки, чувствуя себя отвратительно. Кроме слабости от потери крови, в обеих ранах ощущалось сильное жжение. Он спросил Ларису, сидевшую у кровати, чем обработали его раны, та позвала Алину. Алина сказала, что раны ничем не обрабатывали, промыли спиртовым настоем трав и забинтовали, даже зашивать не стали, раны были рваные и неглубокие. Белов похолодел, когда представил, что оружие, которым его ранили, могло быть отравленным. Он велел развязать раны и принести всю аптечку, оставшуюся от двадцать первого века.

Осмотрев обе раны, насколько смог это сделать, Белов заметил зелёную корочку, покрывшую большую часть обеих ран. При всём прежнем опыте ранений, своих и чужих, он ни разу не замечал такой расцветки раны. Решив, что это яд, который надо немедленно удалить из организма, Белов проглотил несколько таблеток анальгетиков, затем велел Алине срезать острым ножом всю зелень с ран. Ларису отправил готовить горячую воду для душа, в котором намеревался смывать остатки отравы, попавшей в раны. Одновременно развёл ещё пять таблеток антибиотиков и отложил пару, чтобы выпить после всей процедуры. Пока шла подготовка, анальгетики подействовали, и даже язык у него онемел.

Он прошёл в ванную, где Алина двумя остро отточенными ножами не соскоблила, а срезала всю зелень, покрывавшую раны, со слоем чистого мяса. Белов предупредил всех домашних, что зелень – это отрава, её надо убирать аккуратно, не трогать ранеными руками. Пока он сидел под душем, смывая заражённую кровь, действие обезболивающих лекарств закончилось – какая навалилась боль! Сыщик протёрся насухо и присыпал раны на руках порошком анальгетиков и антибиотиков, сам тоже выпил антибиотики и провалился в забытьё. Просто осел мешком на кафельный пол туалета. Кошмарные сны, увиденные за время до следующего пробуждения, странным образом перемешались с действительностью. Белов кого-то преследовал, затем убегал, сражался, умирал под ударами врагов. Немного придя в себя, через силу поел жареной печени и свежих помидоров с яичницей, огромную потерю крови надо восстанавливать.

Лариса рассказала, что в посёлке всё нормально, начинают убирать урожай, отелилась корова, скоро будет своё молоко. Мужчина вспомнил о свинцовой руде и велел срочно отправлять лодки за этой рудой, Алина обещала подробно рассказать, куда. После небольшого улучшения снова началось онемение в руках. При осмотре раны выявились ещё островки зелёного налёта на краях кожи и коросте. Пришлось Белову и Алине вновь повторять неприятную процедуру срезания мяса по-живому. Он на этот раз не дотянул до конца процедуры, потерял сознание уже в душе. Очнулся в постели от страшных болей в раненых руках и головной боли. Лариса успокоила его, раны обработали так же, как и в первый раз, но анальгетики действовали всё слабее. Дважды приходилось ещё срезать отравленную плоть, пока мужчина перестал чувствовать жжение в ранах.

Облегчения это не принесло, организм перестал работать на заживление. Тело, под ударными дозами антибиотиков и анальгетиков, при огромной потере крови, отказывалось выздоравливать. Открытые раны на руках не заживали, огромная слабость и постоянная головная боль стали привычным состоянием Белова. Ванны и компрессы из лекарственных трав, как и различные отвары, приносили получасовое облегчение. Головные боли доводили до мыслей о самоубийстве, лишь бы закончились мучения. Только вредность характера бывшего опера, не желавшего прослыть посмертной жертвой шамана, давала силы для жизни. Свою постель он покидал только для туалета и принятия ванны, да и туда его водили жёны под руки. Кормили его тоже в постели, последние дни он даже ложку поднять не мог, слабость позволяла только слушать и думать, слушать и думать. Думать о том, как выживут его родные и близкие в этом жестоком первобытном мире. И жалеть, что судьба не дала ему пары лет для окончательного укрепления посёлка, хотя за два года и так успел многое.

Продолжалось это состояние больше трёх недель, за которые успели убрать полностью весь урожай. Белов, понимая, что умирает, начал диктовать Ларисе свои указания для Третьяка, для Окуня, другие советы, как спасти детей. Потом приходил в сознание и смеялся над своей наивностью, догадываясь, что после смерти дом будет разграблен соседями, в первую очередь, тем же Скором, и все артефакты распроданы или украдены. Тот небольшой шаг по пути прогресса, что удалось сделать, пропадёт за считанные недели, затянутый приуральской тайгой. Снова менялось настроение умирающего, казалось, что Третьяк с Владой и Лариса с Алиной смогут сохранить свою независимость. Он опять начинал диктовать указания на будущее. В один из визитов Третьяка, рассказывавшего о работе над вторым паровым двигателем и модернизацией парохода, Белову пришёл на память рассказ о лекаре, живущем недалеко от Выселков, которого не трогали окрестные племена. Третьяк подтвердил это, даже взялся отыскать место, где этот лекарь живёт.