Повелитель стали - Виктор Зайцев

– Согласен, – после долгого раздумья выдавил Топор, разглядывая подарки, выложенные перед ним.

– Последняя просьба, пусть твои воины принесут убитых зубров, одного из которых отдаю вам, – Белов улыбнулся, разводя руками, – с женой мы не справимся.

Наблюдая со скрытым злорадством, пока воины притащат убитых зубров и загрузят одного в лодку, Белов и Алина с ветерком укатили на моторке. Дома он едва успел распорядиться об усиленных постах на ночь, как уснул, дойдя до кровати. Нервное напряжение всегда действовало на него не хуже снотворного.

Утром угров на месте не оказалось, для бражинцев потянулось ожидание, которое он определил до десяти дней. На эти дни Белов отошёл от всех занятий и с утра до вечера проводил тренировки, восстанавливал навыки рукопашного боя. Несмотря на успешные единоборства с аборигенами, сыщик не тешил себя иллюзиями. С настоящим воином он не справится, поэтому до изнеможения разрабатывал приёмы боя с мечом, для которого выбрал один из образцов коллекции Алексея, самый лёгкий, больше похожий на шпагу, с закрытой гардой. В качестве основного приёма Белов решил использовать слабое знакомство аборигенов с колющей техникой. Тренировался он исключительно в бронежилете, с револьвером на поясе.

Кузнецы изготовили пару щитов разного диаметра, обшили кожей, часто он работал со щитом. Половину времени Белов проводил в отработке давно забытых рукопашных приёмов, используя в качестве спарринг-партнёров немногих взрослых мужчин. Одно радовало: физическое состояние было на высоте, за два года ежедневных физических усилий он настолько окреп и выработал такую выносливость, что доводил молодых спарринг-партнёров до изнеможения, даже не вспотев. От жителей своего посёлка и Пашура старейшина не скрыл возможной гибели, одновременно всем озвучил своё завещание, где разделил имущество между Третьяком и своими жёнами. Он строго запретил всем в случае своей гибели нападать на угров, но продавать им железные изделия тоже запретил. С Третьяком, Ларисой, Алиной и Владой они провели стрельбы, где Белов полностью обучил Третьяка обращению с карабином. На время возможного поединка, вероятность которого всеми оценивалась весьма высоко, Третьяк должен был с карабином находиться в отдалении, а женщины с ружьями на виду, но за укрытием. Ради этого Белов поставил на «Сайгу» оптический прицел, Третьяк несколько раз выстрелил с оптикой, привыкая.

Укрытие, как и место для поединка, уже готовили. На месте предыдущей встречи огородили поляну, со стороны Бражинска поставили крытую трибуну из досок, на высоту более трёх метров. Она запиралась изнутри и блокировалась щитами. Из этой трибуны женщины и должны были открыть огонь. Место для Третьяка не оборудовалось, он должен был скрытно подойти с фланга, пресекая окружение. Приняв максимально возможные меры безопасности, Белов последние тренировки проводил уже достаточно спокойно, даже уверенно, протыкая, отработанными до автоматизма движениями, сердце, печень и коленные чашечки чучелам, расставленным в тренировочном зале, в него превратился один из недостроенных домов. Кроме близких людей, никто не видел технику боя старейшины и его приёмы.

В день, когда мальчишки сообщили о прибытии угров-охотников, сыщик как раз провёл первую тренировку и сидел, обедал. Быстро закончив обед, он собрался и с жёнами на моторке приплыл к месту встречи, где женщины заняли места на трибуне. Третьяк пошёл пешком, стараясь прийти незаметно.

Белов подошёл к Топору, рядом с которым стояли шаман и воин, убивший первую жертву.

– Я здесь, вождь, – подчёркнуто обратился к одному Топору сыщик, не глядя на его сопровождающих, – какое твое решение?

– Решение рода, – вмешался в разговор шаман, довольный донельзя, – принести тебя в жертву, негодяй.

– Я требую поединка, божьего суда, – спокойно ответил Белов, – я имею на это право по любой Правде.

Шаман оскалился, он наверняка был готов к такому повороту событий.

– Вот твой поединщик, – воин, слева от шамана, шагнул вперёд, – боги на его стороне.

Белов ещё несколько раз громко уточнил условия поединка, который шаман позволил вести своим оружием до любого исхода боя, хоть смерти. Поединок будет один, мстить за убитого не разрешалось. После любого исхода поединка оба рода не враждуют, остаются в мире. На этих условиях настоял староейшина, по его требованию шаман громко объявил их, чтобы слышали все зрители. На вопрос, какие наказания для нарушителя договорённости, шаман громко объявил: «Смерть!»

После этого Белов с противником вышли на лужайку, изучая друг друга. Противник был ниже его ростом, но это не радовало, небольшой рост предполагает быстрые движения. Вооружился оппонент каменным топором и каменным же ножом в другой руке. Глядя на его мягкие скрадывающие движения, которые выдавали мастера, Белов почувствовал холодный пот на спине. Сыщик против такого бойца мог продержаться только пару минут, до первой ошибки. Он неподвижно стоял на лужайке, со шпагой в правой руке и пустой левой рукой, глядя на подкрадывающуюся смерть. Почувствовав движение, отскачил вправо с рубящим ударом шпаги, который соперник принял на свой нож, топором ударив по тому месту, где долю секунды назад стоял Белов. Тот анализировал каждое движение угра, глядя ему на грудь, чтобы удерживать в поле зрения ноги. Очень ему не нравились эти ноги.

С ног и началось следующее нападение, соперник присел и кувыркнулся вперёд с мощным ударом ногами и топором, Белов опять успел уйти вправо. Не совсем успел, левую кисть ободрал кремневый нож, по руке потекла тёплая кровь, пока только каплями. Шаман уже кричал, подгоняя своего бойца, но сыщик не слышал ни одного звука. Мир сузился до двух метров в диаметре, где поместились только он и противник. Противник взял небольшую передышку, поражённый тем, что враг ушёл от его кувырка с ударом, тому же просто повезло. Много лет назад среди рукопашников он видел такой приём и запомнил его не столько в силу оригинальности, сколько за нокдаун, полученный в этом исполнении от спарринг-партнёра.

Старейшина Бражинска не атаковал, своими передвижениями раскрываясь для повторения первого удара, который якобы намеревался парировать, как прежде, с уходом вправо. Это был маленький шанс на победу, который он тщательно пестовал, показывая противнику разворот вправо. Тот не купился на это, ударив из другого положения ножом и топором, уход вправо при такой комбинации Белов сделал машинально, чем сработал на свою обманку. Ещё финт, он остался на месте, опасно подпуская соперника, ещё. Нет, это не финт, наш герой успел скользнуть влево, насаживая противника на шпагу, но уйти от его ножа не успел.

Угр, уже мёртвый, успел ударить своего врага ножом в плечо, там, где бронежилет не защитил. Ну, нет у жилета рукавов, нет и всё. Угр упал, прямо со шпагой в груди, Белов остался стоять, зажимая левой рукой рану на правом плече. Убедившись в смерти противника, он только сейчас увидел мир вокруг себя, кричащих бражинцев и молчаливых угров, одновременно удивляясь, что кровь бежит так медленно. Мысли тоже становились медленными и вялыми, как и движения. Белов очень медленно начал доставать пальцами правой руки носовой платок, который он по привычке держал в заднем кармане брюк. Потом также медленно вытирал окровавленные ладони и левой рукой обматывал его вокруг раны на правом плече. Угры стояли на месте, ожидая команды шамана и вождя, а те замерли, не веря в победу бражинца. Белов закончил с раной и левой рукой вытащил шпагу из тела противника.

– Кто победил, на чьей стороне боги? – громко крикнул Белов, обращаясь к шаману.

– Ты победил, – тихо процедил сквозь зубы шаман, готовый растерзать бражинца.

– Раз ваш суд окончен, требую своего суда за кровь, которую мне пролили безвинно, по моей Правде, – он показал Топору и всем воинам-уграм на повязку на шее, которую специально не снимал для этого спектакля. Наступила вторая часть Марлезонского балета, сейчас выход Белова. Этот ход он продумывал сразу, чтобы спровоцировать шамана на поединок. Для этого опытный сыщик показывал всем свою беспомощность, своё ранение и большую потерю крови. Шаман, желающий власти и человеческих жертв, рано или поздно спровоцирует войну с бражинцами. Сегодня у Белова был шанс устранить шамана, разрубить все проблемы одним ударом. Этот шанс он теперь разыгрывал на всю катушку.

– За кровь без вины по Правде положена вира пять гривен или выдача головой, – Белов на последнем слове сорвался на фальцет, хотя пошатывался специально, показывая свою слабость зрителям, – если нет гривен, оставляйте мне виновника нападения на меня, того, кто вас послал, до уплаты, я подожду.

На последней фразе Белов присел на траву, в самом деле, кружилась голова от кровопотери. Но представление надо доиграть до конца, он всем своим поведением выманивал шамана на божий суд. Шамана надо убивать, такой людоед в соседях ему не нужен, это скрытый очаг не просто войны, а предательского нападения. Поэтому он не взял с собой ни одного мужчину, только женщин, поэтому громко объявил о большой вире и настаивал на ней. Поэтому всячески симулировал свою слабость, хотя ещё пара минут и симулировать не надо будет. «Ну, решайся, скотина, – думал про шамана Белов, сидя на траве, – я такой слабый и беззащитный, бери меня голыми руками».