Соломон Крид. Искупление - Саймон Тойн

Взяв с собой куклу и блокнот, он поднялся и заспешил к выходу. Плексигласовый футляр, укрывавший старую Библию, сдвинулся от взрыва и потрескался вблизи болтов, крепивших прозрачный короб к деревянному основанию. Соломон ударил его сбоку, и короб сорвался с креплений, открыв Библию.

Почти век она лежала, распахнутая на Книге Исхода, но Соломон закрыл ее и открыл снова на первых страницах, отыскивая посвящение. Но не нашел его. Три первые страницы были вырваны у самого корешка. Соломон приложил к разрыву только что прочитанную страницу. Клочки идеально совместились. Вторая страница тоже была вырвана из этой Библии.

Соломон перечитал посвящение и улыбнулся. Больше не нужно мчаться на спасение Джеймса Коронадо. Соломон Крид спас его.

95

Холли пробуждалась медленно.

Сон не хотел отпускать ее. В нем Холли ехала вместе с мужем по пустыне в один из тех вечеров, когда небо источает вязкое и текучее тепло. Холли проснулась с улыбкой на лице, но затем осознала, где лежит, и радость ушла.

Под спиной – подушки; нога целиком забинтована, из руки торчат капельницы. Ощущение, будто попала под грузовик. Затем вернулась память о том, что произошло. Право, если бы Холли просто попала под грузовик, было бы гораздо лучше.

Все тело было охвачено болью. Холли поискала кнопку, чтобы вызвать кого-нибудь, вытребовать снотворное, снова провалиться в счастливый сон, – и обнаружила на тумбочке сложенный листок бумаги с надписью: «Холли».

Потянулась, надавила кнопку, затем взяла листок бумаги и снова откинулась на подушки. Записка была на страничке, вырванной из истории болезни.

Ваш муж был прав. Потерянные сокровища Кэссиди оказались именно там, где и предполагал их найти Джеймс. Страница, которую вы видите, вырвана из Библии Кэссиди. Убедиться в этом можно, сравнивая края. Остальное – на стене в кабинете Джеймса.

Подписи не было, но Холли знала, от кого записка.

В ней лежал сложенный лист очень старой бумаги. Холли развернула его и увидела, что он с обеих сторон исписан архаичным каллиграфическим почерком.

Я согрешил, Бог ведает, я согрешил, но я молю Его, милосердного, не обременять моими грехами тех, кто понесет мое имя, и ради того оставляю это признание.

Перед тем как отыскать богатство, построить церковь, сотворить город и новую жизнь для себя, я был другим человеком, с другой семьей и другим именем. В тщеславии моем я посчитал, что семья не позволит достичь того, что рисовалось в моих мечтах, и я забросил семью в поисках удачи и слишком поздно осознал, что нет большего богатства, нежели полученное при рождении имя и те, кто понесет его в будущее. Понимание пришло ко мне, когда я слишком прочно увяз в своей новой личине и славном имени и не сомневался в том, что признание в обмане может разрушить все доброе, сотворенное мною.

Единожды я сознался в грехе обмана священнику, давшему мне Библию, но тот умер и унес тайну в могилу – как и я уношу тайну в свою.

Фонд, учрежденный мною для брошенных семей, и питаемый им сиротский приют – это мой способ отыскать брошенную семью без риска запятнать имя Кэссиди. И мое искупление. Мне остается лишь молиться о том, чтобы оставленная семья смогла прожить без меня и спустя должное время, в более цивилизованном будущем, разорванные половинки моего прошлого смогли соединиться и сделаться единым целым. Ибо, как сказал мне священник, принимая исповедь:

«Доброе имя лучше большого богатства, и добрая слава лучше серебра и золота».

Холли закончила чтение как раз в тот момент, когда вошел доктор Палмер.

– Как самочувствие? – спросил он.

– Будто меня подстрелили, – ответила она и перевернула страницу.

– А не считая этого?

– Великолепно.

На обороте были два посвящения. Первое – от 1868 года, когда епископ Лимерика подарил Библию отцу Патрику О’Брайену. Второе было написано другим почерком, тонким, угловатым, выдававшим старость либо немощь. Дата – 1 мая 1879 года:

Сим передаю эту Библию Джеймсу Коронадо,

путешествующему под именем Джек Кэссиди.

Холли перечитала имена и лишь затем поняла, что же имел в виду Соломон: «Остальное – на стене в кабинете Джеймса».

Холли представила фамильное древо мужа вплоть до старейшего родственника – того, в честь кого и назвали Джима.

Джеймс Коронадо. Или Джек Кэссиди. Одно и то же.

Муж всю жизнь восхищался Кэссиди, не понимая, что он – один из них.

Она посмотрела на доктора, вдруг заметив, что он продолжает говорить.

– Вы слышали хоть что-нибудь из того, что я сказал? – спросил он.

– Нет. Вы знаете, я слегка…

– Неспособность сконцентрироваться – побочный эффект гормонального дисбаланса. Вместе с тошнотой и целым букетом других прелестей.

– О чем вы? – сконфуженно спросила Холли. – Что со мной не так?

Палмер улыбнулся:

– Вы и в самом деле ничего не слышали, правда? Миссис Коронадо, с вами ничего скверного. Совсем наоборот. Вы беременны.

96

Съезжая с дороги на насыпь, ведущую к мотелю «Бест вестерн», Малкэй ощутил приступ дежавю. Планировка не та, что у вчерашнего «Бест вестерн». Жилые блоки больше, их самих меньше, но ощущение то же самое: безликость, функциональность. Депрессивность.

Малкэй припарковался у мотельного офиса и по пути к нему внимательно осмотрел машины на стоянке. Старая привычка.

Сборник тату и пирсинга в человеческом обличье вручил план мотеля, ключ от указанной комнаты и, не успел гость скрыться за дверью, снова принялся играть на мобильном в «Сода краш».

Снаружи солнце било и ранило. Перед тем как сесть за руль, Малкэй провел пальцем по джипу, оставив четкую линию. Целая ночь в дороге с остановками только на заправку и кофе. Ощущение – словно глаза ободрали наждаком.

Малкэй выбрал комнату в самом дальнем от дороги блоке. Семейный номер, чуть больше, чем вчерашний, но в остальном такой же: кухонька, бугристые двуспальные кровати, древний телевизор и гремящий, гудящий кондиционер.

Малкэй схватил пульт, включил телевизор и тяжело плюхнулся на кровать. Сквозь тонкие простыни и покрывало в тело впились пружины матраса. Если опуститься на кровать, заснешь прежде, чем голова коснется подушки. Но спать нельзя. Пока еще нельзя.

На экране образовалась внятная картинка, звук стал разборчивым. Малкэй увеличил громкость и переключал каналы до тех пор, пока не нашел местные новости. Те были сплошь о событиях в Искуплении. На экране, словно галлюцинации, мелькали фрагменты прожитого Малкэем за последние двадцать четыре часа.

Он заставил себя встать на ноги, пошел в кухню, не спуская с телевизора глаз. Голоса и цвета сливались в неразборчивую муть. Малкэй оттащил раскладушку от двери в соседний номер и вставил в замок ключ. С другой стороны двери зашуршало, словно кто-то стоял, подслушивая. Малкэй распахнул дверь и посмотрел на отца. Волосы у того стояли дыбом, словно он только что поднялся с кровати. Под глазами – темные мешки. Он смерил Малкэя взглядом с головы до пят и сообщил:

– Дерьмово ты выглядишь.

Малкэй ощутил, как груз последних суток тяжко лег на плечи.

– Мама снова вышла замуж, – выпалил он, не понимая зачем.

Папа моргнул:

– Я знаю. Пусть ей повезет.

Затем шагнул к сыну и крепко обнял – так, как не обнимал с самого раннего детства.

97

По дороге из Искупления, овеваемый свежим ветром, Соломон наконец размял одеревенелые мышцы, зашагал уверенно и скоро. Он миновал шахту, аэродром, подошел к ранчо. Лошади снова были в корале, ели из кормушек, помахивая хвостами. Когда Соломон приблизился и сложил свой груз на землю там, куда редко заглядывали рабочие ранчо, на гостя обратила внимание пара паломино, но лошади быстро потеряли к нему интерес и вернулись к завтраку еще до того, как странный человек ушел. Однако, пройдя несколько шагов, Соломон услышал фырканье за спиной. Остановился, обернулся. Девочка-призрак стояла там, где он был только что. Она нагнулась, подняла тряпичную куклу, оставленную Соломоном, посмотрела на него, улыбнулась – и пропала.

– Да свидания, мисс Элдридж, – прошептал Соломон.

Вернувшись к городской окраине, он оглянулся и посмотрел на лежащий впереди город. Отсюда Искупление казался спокойным и мирным. Шпиль церкви высился надо всем. Соломон вынул из кармана страницу из Библии, перечитал контракт с дьяволом. Интересно, действительно ли Джек Кэссиди продал душу дьяволу в обмен на церковь и этот город? Или контракт – не более чем плод галлюцинации, порожденной безумной жарой, жаждой и фанатичной верой?

Еще в церкви обстоятельный разум Соломона подсказал простой способ это проверить. И захватить вместе со свечой для смазки еще и спички. Теперь Соломон вынул коробок, зажег спичку и поднес к странице. Пламя лизнуло край, бумага занялась.