Мародёр - Дмитрий Швец

его дымка исчезла. А над всем этим, застыв со сложенными на груди руками висел призрак бывшего хозяина Дола.

- Все? - спросил я, не обращаясь ни к кому. Да и кому тут было обращаться. Вокруг только мертвые, считая призрака.

- Так все? Или ещё кто остался?

Тишина. Полная, абсолютная тишина. Не слышно даже шороха крыльев птиц, нет звука капель, не трещат факела. С трудом удалось вспомнить, что они прогорели и погасли, а свет, что заливает склеп, исходит от призрака.

- Видимо все.

Я рухнул на колени. Боль мгновенно завладела телом, заставив пожалеть, что я ещё жив.

Тум!

Звук ворвался в уши громовым раскатом, разорвал цепи боли, вырвал из груди стон.

Я посмотрел на яйцо. Большое, мне по грудь будет. Светится неприятным, недобрым жёлтым светом. Чем-то нехорошим веяло от яйца, но чем... Плевать! К демонам все! Я слишком устал, чтобы думать. И тело мое слишком болело, чтобы что-то делать.

Тум!

Я упёр руки в пол, пытаясь удержаться и не рухнуть лицом в дымящуюся жижу.

Тум!

Гулкий звук прокатился по склепу, отразился от стен, ударил мне по ушам. Он был сильней чем раньше, он был громче, он был злее.

Я вновь посмотрел на яйцо. Свет его медленно угасал, уже не освещая даже скорлупу. А с самим яйцом что-то происходило, оно мелко дорожало и раскачивалось. Я медленно развернулся на четвереньках, подобрал оброненный нож, подумал о болте, даже глянул на лежащие на полу, но брать не стал.

Тум!

Что-то чёрное лишь на миг мелькнуло внутри яйца, коснулось скорлупы и скрылось вновь. И в тот же миг, в этот краткий миг касанья, по склепу разнеслось громкое "Тум!"

Я выругался, послал все к демонам. Хотелось плюнуть на все, на мертвецов вокруг, на боль во всем теле, на Суть Смерти, на болтающегося под потолком призрака, на яйцо. С каким бы наслаждением я сделал последнее, но не доплюну.

Тум! Тум! Тум!

Удары следовали один за другим и каждый следующий приближал мое лицо к жиже. Я, что было сил, пытался удержаться, но ладони скользили. Звук бил по телу словно молот по наковальне. Уши разрывало от каждого удара. Лёгкие сжимало до боли. Желудок подбрасывало к горлу. Из глаз текли слезы, а из носа сопли.

Тум!

По спине словно молотом ударили. Я рухнул лицом в дымящуюся, дурно пахнущую жидкость.

Тум!

Тело сжало, череп сдавило с такой силой, что на глазах выступили слезы. Я закричал. Но мой крик утонул в новых тяжёлых, частых ударах.

Тум! Тум! Тум-тум-тум! Хрясь!

Что-то ударило в бок, откинуло меня к стене, в спину вонзились острые иглы. Всей тяжестью навалилось ощущение, что все резко стало очень плохо. Я открыл глаза, сквозь пелену слез увидел расколовшееся пополам яйцо и что-то темное копошащиеся возле него.

Я не мог разглядеть что там, но потому как от него волнами расходилась физически ощущаемая ненависть, по тому как сник, притух и сжался призрак, как падали оглушенные, разрезанные на части птицы, понял, что все плохо.

Шатаясь поднялся на колени, встал на ноги, подобрал нож. Ноги не слушались, идти было тяжело, словно идёшь по горло в ледяной воде, но я шел. Шел и с каждым шагом идти становилось легче, тело слушалось все больше, боль хоть и оставалась, но стала меньше, успокоилась.

Возле погасшего яйца, в луже бледно сияющей жидкости лежало нечто. Оно было похоже сразу и на паука, и на обезьяну, и на человека. Но на человека меньше всего. Покрытое наростами и шипами тело с четырьмя трехпалыми руками, приплюснутая голова, с огромным прикрывающим четыре жёлтых глаза, наростом на лбу, с уродливыми неправильно выгнутыми суставами ног.

Я подошёл, оно подняло голову, взглянуло на меня, мигнуло сперва крайними, а затем и центральными глазами. Оно ненавидело меня. Оно хотело мне смерти. Оно хотело стать мной.

Рот его открылся. Он завизжал, но визг его был слаб. Корявые пальцы потянулись ко мне, попытались схватить, не дотянулись и бессильно упали.

Он поднял на меня жалобные глаза, облизал губы плоским фиолетовым языком и бессильно уронил голову на пол. Она не стукнулась, как я ожидал, она ударилась, издав звук по похожий на разбившийся о стену помидор.

Что-то зажужжало. Склеп наполнился шепотом. Тихим, едва различимым, но от чего-то заставившим волосы на спине зашевелиться. Призрак ещё сжался, но засветился ярче. Я крутил головой, я всматривался в темноту у стен склепа, но не видел ничего. А шепот становился сильнее. Я не различал слов, но тональность его мне не нравилась.

Я встал над уродцем, посмотрел, сморщился. Страшный, корявый, весь покрыт слизью, на локтях наросты, как пластины брони, что прикрывают плечо сзади, когда рука опущена. Бессмысленно, но с богами не поспоришь. Как сделали так сделали. Хотя этот вроде сам бог.

Шепот стал сильнее, слов еще было не понять, но мотив молитвы угадывался. Он вгрызался в уши, рвал их, хотелось бежать, бежать быстро и далеко. Или напротив, лечь и умереть прямо здесь.

- Ты что ли бог? – закричал я пытаясь перекрыть ставший невыносимо громким шепот.

Он не ответил. Он даже глаза на меня не поднял.

- Не похож!

Я не хотел этого делать, но в сознании набатом стучала мысль, что это нельзя оставлять живым. И надо решать быстрее, пока оно не оклемалось. Решать, потому что потом... Что будет потом, я не знал, но каким-то внутренним чутьем понимал, что все будет плохо. И плохо будет прежде всего мне. А шепот понимание только усиливал.

Данкан и Елизар ни раз и не два в один голос говорили, что в моем разуме скрыто куда больше чем я помню, только достать это не получается. Даже у мага Дола не вышло. Но Елизар добавлял, что иногда я просто могу знать, что делать и знать, что это правильно, даже если мне кажется, что это не так. Брать уродца на воспитание я не хотел, но и убивать его тоже.

Шепот усилился снова, теперь уже можно было разобрать отдельные слова, но язык был мне не известен. Из темных щелей, из-за колонн, стали появляться прозрачные тени. Серые, похожие на человеческие фигуры. Короткий взгляд на призрака, нет, это не его друзья, это друзья уродца. Это они поют. И они идут к нему.

Вздохнув я поставил ногу ему на голову. Он взвизгнул, дернулся, но сил у него не было.

Я надавил. Голова взорвалась под ногой, словно перезревший орех. Короткий визг. Тело