Колокол и держава - Виктор Григорьевич Смирнов

пострадать, но и главу сложить! И узилищем меня не испугаешь! Пусть его страшатся пьяницы, чревоугодники да развратники содомские!

Взбешенный Зосима замахнулся на Иосифа посохом. Насилу их разняли.

…На братскую трапезу к митрополиту никто из архиереев снова не явился.

6

Весть о том, что семерых еретиков везут к нему на расправу, Геннадий Новгородский встретил без радости, тяготясь отведенной ему ролью палача. Раздумывая о том, как покарать еретиков, не обагряя рук кровью, владыка вспомнил свою беседу с цесарским послом Николаем Поппелем, посетившим Новгород по пути в Москву. Низенький толстяк в лохматом парике, которым он часто утирал вспотевшее лицо, сначала воздал должное обильному угощению, а затем, распустив на обширном чреве пояс, стал рассказывать про виденное им в разных странах Европы. Побывал Поппель и в Испании, где однажды наблюдал за казнью еретиков, именуемой «аутодафе».

Заметив интерес в глазах русского епископа, посол с немецкой обстоятельностью обрисовал всю мрачную церемонию казни. Шествие открывали доминиканские монахи с хоругвью святой инквизиции. Осужденные ехали на ослах, сидя задом наперед, на их головах красовались остроконечные бумажные колпаки с изображением чертей и огненных языков. По дороге к месту казни стояли толпы празднично одетых горожан, которые плевали в еретиков и выкрикивали проклятия. Тех, кто перед смертью отрекался от ереси, милосердно удавливали и уже потом их тела кидали в костер, тех же, кто упорствовал в ереси, сжигали живьем.

Рассказ Поппеля так впечатлил владыку Геннадия, что он не поленился записать его, и вот теперь эти записи ему пригодились. Перечитав их еще раз, он вызвал келаря и отдал ему необходимые распоряжения.

…Владычные слуги встретили осужденных в полусотне верст от Новгорода. За неимением ослов для каждого была приготовлена худая кляча. Связав осужденным руки за спиной, их посадили в седла задом наперед, одежду вывернули наизнанку, а на головы напялили берестяные колпаки с надписью чернилами «Сатанинское воинство».

Под заполошный звон колоколов диковинная процессия втянулась в город. Впереди шел дьякон с крестом, крича густым басом: «Глядите, православные! Сие есть враги Божии и хулители христианства!» Высыпавшие на улицы горожане глазели молча, бабы вздыхали, и только постаревший юродивый Миша плевался и швырял в еретиков конские яблоки.

На Ярославовом дворище, на том самом месте, где раньше шумело вече, снова собрался народ. Но теперь это была просто людская толпа, со стороны наблюдавшая за происходящим.

Тем временем семерых осужденных еретиков возвели на наскоро сколоченный помост и привязали к столбам. Следом за ними, поддерживаемый двумя служками, поднялся архиепископ Новгородский и Псковский Геннадий Гонзов.

— Данною нам властию от Всесвятаго и Животворящего Духа извергаем и обнажаем сих мужей от всякого священнодействия и анафеме предаем яко еретиков и непокорников! — прокричал он. — От православного всесочленения и от Церкви Божией отсекаем, яко гнил и непотребен уд, дондеже уразумятся и возвратятся в веру православную. А кто не уразумится, и не возвратится в правду покаянием, и пребудет в упрямстве своем, да будет и по смерти отлучен, и душа его с Иудой-предателем, и с распнувшими Христа жидовинами, и с Арием, и с прочими проклятыми еретиками. Железо, камения и древеса да разрушатся и растлятся: а он да не будет не разрешен и не растлен. Во веки веков, аминь!

Палач со смоляным факелом подошел к стоящему с края дьячку Самухе и зажег берестяной колпак на его голове. Береста затрещала, занялась черным дымом, ее горящий клочок упал Самухе за ворот, и над толпой взметнулся истошный вопль.

Когда догорели все семь колпаков, палач развязал осужденным руки. Охая и стеная, с опаленными волосами и обгорелыми лицами, еретики спустились с помоста, и толпа молча расступилась перед ними, а потом так же молча сомкнулась.

Глава 4. Светопреставление

1

Ранней весной объявился в Великом Новгороде заросший диким волосом монах-пустынник. Помолившись в Софийском соборе, приковылял на городской Торг, взобрался на пустой прилавок и, воздев к небу тощие руки, прокричал:

— Внемлите, православные! Грядет конец света! Сын погибели уже в мире! Скоро вострубят трубы архангельские и земля сгорит, а небо свернется, яко свиток с письменами! Бросайте дела мирские! Кайтесь во грехах, ибо скоро все мы предстанем пред ликом Господа на Страшном суде!

Вокруг собиралась толпа, вслушиваясь в словеса грозные и таинственные:

— И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах у него было десять диадем, а на головах его имена богохульные. Зверь, которого я видел, был подобен барсу, ноги у него — как у медведя, а пасть у него — как пасть у льва, и дал ему Сатана силу свою, и престол свой, и великую власть. И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю, говоря: кто подобен зверю сему? И кто может сразиться с ним? И даны ему были уста, говорившие гордо и богохульно. Зверь-Антихрист пойдет по земле. Он прикажет всякому, кто не желает погибнуть, иметь на правой руке или на лбу особое начертание или имя зверя, или число имени его. Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, число его шестьсот шестьдесят шесть. И продлится царство Антихриста сорок два месяца, а потом наступит светоносный восьмой день Царства Божия на земле. И соберутся иудеи в Иерусалиме, и объявят его Христом — новым Мессией. И тогда переполнится чаша терпения Всевышнего. Вострубят ангельские трубы, объявив Второе пришествие Христа — Страшный суд. Антихрист будет сброшен во тьму кромешную, а те, кто поклонялся ему, сойдут в ад!

…Темный, липкий морок сгустился над людьми. Стали вспоминать, сколь страшных бед обрушилось на Великий Новгород за последние годы: московское нашествие, кровавые битвы, раздоры, голод, чума, пожары, хвостатые кометы, солнечные затмения. А ведь и впрямь как перед концом света!

Но тут набежали купеческие старосты, стащили пустынника с прилавка и повели к московскому наместнику, а тот после короткого допроса отправил его к архиепископу Геннадию.

— Кто таков? — строго спросил монаха владыка.

— Инок Досифей.

— Ты зачем честной народ концом света пугаешь?

— А чтобы покаяться успели, — угрюмо отвечал Досифей.

— У евангелиста Марка сказано: «О дне же том или часе никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец». А ты, выходит, знаешь?

— Знаю! — твердо отвечал пустынник. — Поелику создал Господь мир за семь дней, то и быть ему семь