Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX—XX столетий. Книга III - Алексей Ракитин

которые фактически должны были предопределить формулировку коронерского вердикта. Хектоен ответил, что при исследовании желудка стрихнин был выявлен в следовых количествах – а это означало, что он попал внутрь организма через желудок, был там усвоен и растворился в крови и далее с кровотоком попал в печень. Внутримышечные инъекции стрихнина, сделанные медсестрой Келлар незадолго до смерти Полковника, не могли привести к появлению того огромного количества стрихнина, который оказался там. Количество яда в таких инъекциях во много десятков раз меньше пороговой величины, представляющей опасность для здоровья.

В целом, допрос Людвига Хектоена выглядел несколько скомканным, о состоянии некоторых важных органов ничего толком не было сказано на том основании, что их исследование ещё не окончено. Принимая во внимание то, что эксгумации были проведены за месяц до описываемых событий, подобное утверждение выглядит пустой отговоркой. Совершенно непонятно какие такие судебно-химические исследования могли длиться более 4-х недель? По-видимому, Хектоен имел намерение скрыть результаты своей работы и работы Хейнса от адвокатов подозреваемого, дабы затруднить защиту Хайда в будущем. Иное объяснение сложно вообразить.

Коронер Цварт уже закончил допрос Хектоена и был готов его отпустить, но тут один из членов жюри задал неожиданный вопрос: «Мог ли стрихнин попасть в печень умершего человека уже после наступления смерти?»

Хектоен ответил утвердительно и пояснил, что если тело находилось в покое долгое время, то яд мог постепенно распространиться по организму и попасть в другие органы. Эту особенность веществ распространяться внутри организма доктор назвал «диффузией», хотя правильнее этот процесс называть «имбибицией», во всяком случае современная судебная медицина оперирует именно этим термином. На явлении имбибиции основаны технологии приготовления консервов и бальзамирования трупов. Сказав это, доктор Хектоен поспешил уточнить, что к случаю Полковника Своупа данное наблюдение не относится, так как диффузия яда невозможна в замороженном человеческом теле. А труп Полковника был быстро охлаждён, а затем и заморожен.

На следующий день доктор Хайд был вызван в уголовный суд прокурорской повесткой. Явившись в указанное место и время, он узнал о том, что окружной прокурор Вирджил Конклин (Virgil Conkling) запросил у дежурного судьи ордер на его арест. Адвокат Уолш попытался оспорить правомерность подобной просьбы, указывая на то, что коронерское жюри ещё не закончило работу и вердикт о причинах смерти Полковника Своупа и его племянника покуда не вынесен. Но прокурор парировал это замечание тем, что независимо он вердикта жюри, он будет настаивать на аресте доктора Хайда, поскольку давешнее выступление Людвига Хектоена не оставляет никаких сомнений в опасности доктора Хайда и необходимости его изоляции от общества.

Судья Уилльям Лоар (W. F. Loar), выслушав мотивировку окружного прокурора, назначил залог в 50 тыс.$ – это была колоссальная сумма для того времени. Адвокат Уолш попросил дать ему некоторое время для представления в кассу суда либо нужной суммы, либо поручительного письма (по сути векселя) от уважаемых членов общества, чья платёжеспособность не могла вызывать сомнений у суда. Может показаться невероятным, но в течение нескольких часов адвокат предъявил суду таковое поручительное письмо, подписанное несколькими в высшей степени почтенными гражданами штата Миссури, а именно: Президентом «Southwest National bank» Нилом (F. P. Neal), Президентом «Hall-Baker Grain company» Генри Холлом (H. E. Hall), оптовым торговцем скотом Скраггсом (M. D. Scruggs), коннозаводчиком МакЛофлином (William McLaughlin), адвокатом Джоном Клири (John M. Cleary), бывшим судьёй Джоном Лукасом (John Lucas), а кроме того, самим Фрэнком Уолшем, защитником Беннета Хайда.

Согласитесь, то, каких людей и за сколь малое время Уолш сумел привлечь к поручительству за своего подзащитного, красноречиво свидетельствовало об авторитете адвоката и его деловых качествах.

Судья Лоар, получив поручительное письмо, распорядился не задерживать более доктора Беннета Хайда.

Один из репортёров спросил у выходившего из здания суда доктора, что тот думает относительно угрозы назначения Большого жюри, ведь если коронерское жюри признает факт отравления Полковника Своупа, то это неизбежно повлечёт полноценное уголовное расследование со всеми формальностями [в т.ч. и Большим жюри]. Усмехнувшись, Беннет Хайд не без толики самонадеянности ответил что-то вроде: «Я рад вызову в Большое жюри, поскольку верю, что чем больше гласности это дело получит, тем скорее с меня снимут все подозрения». Цитата не дословна, но по смыслу близка сказанному тогда доктором.

13 февраля в газетах появились первые обстоятельные материалы о событиях в Индепенденсе и широкая общественность за пределами штата Миссури узнала о разворачивавшейся там судебной тяжбе. Судебное расследование, если бы только до него дошло дело, обещало стать национальной сенсацией и интерес к нему в последующие недели быстро рос. Тем более, что суть произошедшего в «резиденции Логана» выглядела отнюдь не очевидной, что и показал дальнейший ход событий.

Доктор Фрэнк Холл, присутствовавший при судебно-медицинском вскрытии, проведенном Людвигом Хектоеном, будучи допрошен коронерским жюри 14 февраля, заявил, что «абсолютно уверен» в невозможности смерти Полковника Своупа от апоплексического удара. По его словам, Полковник имел здоровый мозг, как впрочем и остальные жизненно важные органы. На прямой вопрос о причине смерти, доктор назвал 3 возможные причины: церебральное кровоизлияние, уремическое отравление или застой спинно-мозговой жидкости. Нам сейчас даже не очень-то и важно, что представляют из себя перечисленные Фрэнком Холлом болезни, для нас имеет значение то, что ни одна из них не соответствовала смерти от механической асфиксии. Но именно такую симптоматику – во всём схожую с механической асфиксией! – демонстрирует при вскрытии трупа отравление стрихнином. Получались, что называется, сапоги всмятку – с одной стороны доктор Холл поддерживал подозрения в возможном отравлении Полковника, а с другой – опровергал оное.

В общем, ясно было, что ничего неясно.

Последний день работы коронерского жюри закончился фееричным скандалом. 19 февраля коронер Цварт решил допросить Беннета Хайда, но Фрэнк Уолш, адвокат последнего, заявил, что он рекомендовал доктору хранить молчание и доктор намерен этим советом воспользоваться. Прокурор Конлин, услыхав такой ответ, немедленно вмешался в разговор и заявил, что коронное жюри не является уголовным судом, а потому допустимый в суде отказ от дачи показаний здесь неуместен и не может иметь место! Адвокат Уолш парировал этот довод тем, что допрашиваемые в коронном жюри свидетели приводятся к присяге и тем самым допрашиваемый принимает на себя обязательство говорить только правду, в противном случае он может подвергнутся уголовному преследованию. Между тем, уголовное право предоставляет гражданину право не свидетельствовать против себя. И этим правом его подзащитный намерен воспользоваться.

Прокурор рекомендовал коронеру вторично вызвать Хайда для дачи показаний. Коронер Цварт так и поступил. И адвокат Уолш опять повторил слова о собственной рекомендации не принимать присягу.

Разъяренный прокурор Конклин схватил газету от 10 февраля, в которой содержались ответы Беннета Хайда на обращенные к нему вопросы газетчиков. Потрясая ею в воздухе, прокурор закричал, что доктор Хайд уже отказался от своего права на молчание в суде, когда позволил себе высказывать вслух некие суждения во время обсуждения возможности его ареста.

Если рассуждать формально, то определенная логика в словах окружного прокурора имелась. Действительно, если во время судебного процесса обвиняемый отказывается от решения хранить молчание и начинает давать показания [либо отвечать на вопросы журналистов и тем самым косвенно влиять на ход судебного процесса], то его право не свидетельствовать считается автоматически отклоненным и более вернуться к нему нельзя. Но эта логика не работала в случае Беннета Хайда, во-первых, потому, что тот ещё не являлся подсудимым и не находился в суде, а во-вторых, потому, что оформление ордера на арест и заседания коронного жюри являлись процедурами между собой не связанными. Жюри не рассматривало вопрос виновности или невиновности Беннета Хайда, оно изучало обстоятельства смерти Полковника Томаса Своупа.

Пафос прокурора Конклина заслуживал того, чтобы быть отмеченным здесь,