Даниил Галицкий. Первый русский король - Наталья Павлищева

«… в горе и в радости…»

Конечно, и в горе и в радости, а как же иначе, если муж да жена?

«… до конца дней своих…»

Всю жизнь… с детьми или без, как Бог даст, но вместе. Повенчает поп, развенчает Бог. Теперь они на всю жизнь одно целое. А сердце готово выскочить из груди и стучит на весь храм! Неужели остальные не слышат?

Рука у князя крепкая, хорошо, что поддержал, от волнения упала бы. Стоило выйти из дверей, колокола снова принялись за перезвон, да такой, что птичьи стаи долго беспокойно кружили над куполами. Княгиня! Она княгиня и мужнина жена! Вот и кончилось девичество, началась новая, неизвестная жизнь. Устинья постаралась не расплакаться, хотя было очень страшно.

А дома переживал отец. К Устинье у него особое отношение, никто не сомневался, что она любимица. Вот и маялся Даниил Романович. Отправил девушку в далекий путь, конечно, пригляд за ней есть, и боярынь отправил вдоволь, и мамок разных, и стольник поехал, и дружина немалая, а все равно тревожно.

Кирилл написал, что в Дебрянске посольство от князя Андрея Ярославича встречать будет, посаженой матерью Мария Ростовская, но ведь до самого Дебрянска тоже добраться надо. Нет, не будет спокойствия отцу, пока весточка не придет о том, что добралась хорошо. Уж остальное после, главное, чтоб доехала, не занедужила от дальней дороги, не растрясло, не остудилась где…

Даниил Романович уже корил себя, нужно было самому ехать, и дочь бы замуж выдал, и с владимирскими князьями поговорил. Но сделанного не воротишь, оставалось ждать.

Чтоб отвлечься, князь устроил охоту. Хорошо загнали трех лосей, несколько диких свиней, но главное, выглядели берлогу, и князь решил брать хозяина леса сам. Андрей забеспокоился, но его осадили: почему бы не взять? Все прошло хорошо, кто-то из дворни, что полегче, взобрался на дерево наблюдать, когда разбуженный зверь из берлоги подниматься начнет. Наготове стояли, конечно, охотники с рогатинами, но Даниил сделал знак, чтобы не вмешивались. Что за охотник, которому помощь нужна?

– Сам свалю!

И свалил. Правда, были два момента, когда сердце рвануло из груди. Это когда заорал-заверещал сидевший на дереве, призывая к вниманию, а потом, когда подломилось древко рогатины (больно большой зверь оказался, толстенное дерево не выдержало). Страшно пахнуло острым звериным запахом, огромная туша нависла над князем, закрывая небо. Еще миг, и подомнет, а уж там и спасать будет поздно, но князь вывернул, успев всадить падающему зверю в горло еще и охотничий нож. А уж после, когда медведь все же свалился, всадил еще один, добивая. Зверя тоже нужно бить быстро, чтобы не мучился из-за людской неумелости.

Князь был умел, шкура попорчена только там, где ее и без того резать будут, – на животе да груди.

Хлеставшую из раны зверя кровь быстро собирали в туеса, она ценна для снадобий, медвежья кровь много от каких хворей помогает.

После удачной охоты дома Даниила ждало радостное известие: Устинья доехала и тут же была обвенчана с князем Андреем Ярославичем. Венчал митрополит Кирилл в церкви Успенья Богородицы. Дочь передавала привет только на словах, но отец не обиделся, видно, не до писанины было.

От такого известия грех не закатить пир. Дворский расстарался: притащил большущий бочонок вина греческого, откуда-то вдруг появились разносолы, такие, что вмиг не приготовишь, загулял-загудел Холм. Поили всех, кто только мог прийти, кормили тоже, князь словно гулял свадьбу своей дочери. Люди лакомились жирной медвежатиной да лосятиной, запивали вином, а потом и медами и желали теперь уже княгине Устинье Даниловне долгих и счастливых лет жизни.

Поздно вечером изрядно подвыпивший князь объяснял не менее пьяному Андрею:

– Если бы там не Кирилл, ни за что бы Устишу не отдал!

Дворский соглашался:

– И я бы не отдал!

Хотелось спросить, при чем тут Андрей, но, чуть подумав, Данила уточнять не стал.

На следующий день из Владимира приехал князь Василько, и пир продолжился…

ССОРА

Братья ссорились уже не в первый раз. Андрей все чаще твердил, что надо заключать союз со шведами, ливонцами и ляхами, чтобы вместе встать против татар. Старший брат сначала морщился как на неразумного, потом принимался спокойно увещевать. Говорил о том, что никакие ливонские рыцари против татар за Русь вставать не будут, что ляхи и сами были биты, причем так, как русским и не снилось:

– Сказывали, Батыево войско от шестидесяти пяти тысяч этих резвых всадников едва-едва девять тысяч в живых оставило. А еще, что татары в Каракорум девять мешков отрезанных ушей в виде похвальбы отправили!

Андрей на насмешки возражал, что это когда было, мол, за то время рыцари поняли свои ошибки и больше их не побьют. Невский кивал:

– Ошибки, может, и поняли, да только доведись, не дай бог, и Батыга побьем, как кутят! Андрей, они только сами перед собой сильные, а умеючи их бить можно. И шведов я почти голыми руками бил, Биргер небось по сей день лицо почесывает!

Упреки были справедливыми, но Андрей возражал:

– Время прошло, все научились, кроме того, все врозь были. Надо объединиться и вместе отпор дать татарам!

– Андрей, на тебя Батый давно нападал?

Тот изумился:

– На меня вообще не нападал.

– На меня тоже. И не собирается этого делать, если не разозлишь. Чего я против него должен с кем-то договариваться?

– Ты собираешься всю жизнь в Сарай подарки возить и кланяться? Каракорум забыл?!

Невский заскрипел зубами, Каракорум и унижения он помнил хорошо. Попытался объяснить спокойно.

– Батый не Каракорум, ему сейчас дружба с нами нужна не меньше, чем нам с ним. В спину не ударит и, если придется, против рыцарей поддержит.

– Но и рыцари против Батыя тоже!

– Да пойми ты, что Батый пришел и ушел, хотя и беды принес много! А эти рогатые навсегда придут, их же со своей земли не выгонишь! Татары десятины во всем требовали, но хоть в душу не лезли, а эти норовят свое навязать!

– Так что же, с погаными союз лучше, чем с христианами?!

– Андрей, если из двух бед выбирать меньшую, то да.

Младший брат даже растерялся, притих, но почти сразу снова возразил:

– Нет, я на союз с Батыгой не согласен!

– Я тебя не прошу с ним союзы заключать, сам справлюсь. Ты только против него не сговаривайся ни с кем. И сам не выступай, потерпи, Андрей, наше время не пришло.

По тому, как чуть смутился младший брат, старший вдруг догадался, что не так просто ведет Андрей эти речи.

– Э, да ты не сговорился ли уж?

Под пристальным взглядом голубых глаз, мигом ставших жесткими, князь заюлил:

– Не сговорился. Но почему бы нет? – И почти бросился в атаку. – Ты вон разрешил в Пскове латинский храм поставить? И в Новгороде есть. Почему я, владимирский князь, не могу разрешить такой во Владимире поставить? И вообще посмотреть надо, может, не так страшна их вера, как вон твой Спиридон пугает.

Александр вскинул глаза, долго пристально смотрел на брата, его голос был строг, так строг, что Андрею показалось, будто это сам Ярослав Всеволодович вернулся.

– Андрей, хочешь править Владимиром, правь, мешать не стану. Но латинянство принимать не смей! Как князь не смей!

– Чем латинянство хуже греческой веры? Князь Данила Романович вон даже корону согласился принять!

– Вот откуда ветер дует, – усмехнулся Невский. – Пойми, дурья башка, Даниил далеко сидит, его Галичина крайняя, а мы с тобой под боком у Батыя. И удрать Даниил может запросто, у него и угры, и ляхи в родичах ходят, а мы куда?

– Я удирать не собираюсь!

– А куда ты денешься, если завтра сюда Батыга придет?

– Бой приму!

– Андрей, сядь и послушай. Я хоть и не много старше тебя, но все же старше. Ни у тебя, ни у меня сил с Батыем справиться не хватит, а людей просто так губить последнее дело. Русь обезлюдеет, ее по частям растащат. Но дело не в том, Батыга, может, и не пойдет, а вот твои новые друзья поналезут, как тараканы. Им только намекни, что можно, завтра заполонят все города Руси. А Батый, если с ним поссоришься, защищать не станет. И союза с Западом не простит, вспомни отца…

– Что-то ты смирен больно стал. Помнится, с рыцарями бился, не считаясь, кого больше, а кого меньше.

– Бился. Когда понимал, что пусть и трудно, но победить могу. А еще, что сзади в спину не ударят. Мы с тобой, Андрей, когда на чудский лед выходили, твердо знали, что Новгород сзади, что отец на Понизье. А ныне что? С одной стороны татары, с другой рыцари.

– Но и у Даниила так! С одной стороны татары, с другой угры да ляхи, а не боится! Только он породнился с Белой, тот помощь обещал.

Александр с изумлением раскрыл глаза на брата:

– Ты когда от рогатых помощь видел? Когда это они Русь защищали?

– Теперь будут! Вот Даниил королевство примет, и будут!

– Дай Бог вашему теляти нашего волка съесть…

– Папа крестовый поход против поганых объявил!

– И послов в Каракорум шлет.

– Послов для виду… – было заметно, что Андрей чуть смутился.