Очерки истории средневекового Новгорода - Владимир Янин

Имеются основания положительно ответить на этот вопрос. Л. А. Зарубин установил, что Великая слобода (Благовещенский погост, иначе Слободско-Благовещенское село в низовьях реки Усье) входила в состав Ростовской, а не Новгородской епархии, так же как и Усьянские волости – Заячерецкая, Пежемская (Вельская) и Чюшевицкая; к ростовским же землям принадлежала Кокшенга Ростовская, а на правом берегу Двины – Верхняя Тойма. Все эти земли (за исключением Верхней Тоймы) образовывали значительный единый массив в верхнем течении Ваги[766]. Именно этот массив и идентифицируется с теми старыми «ростовщинами», которые некогда принадлежали князьям старшей, сретенской линии[767]. Имеются документальные свидетельства о захватах новгородцев в Кокшенге Ростовской начиная с рубежа XIV–XV вв., отраженные в духовных Остафьи Онаньинича и его сына Федора Остафьевича[768].

Таким образом, во «втором» списке наблюдается очевидная эскалация требований Ивана III, который, получив в 1471 г. задвинские земли, настаивает теперь и на возвращении волостей, уже компенсированных передачей ему – а до него Василию Темному – пинежских и мезенских земель. Эта эскалация наглядно проявляется и в других требованиях, содержащихся в том же «втором» списке и касающихся «вотчин осподарей великих князей»: «А Колмогоры и Падрин погост, Матигорьская лука от Орлеца, Нальостров до Великого Поля, куръостров, Чюхчелема, Угтъо-стров, Великая куриа, Коидокуриа, Кегта Великая, Княжостров, Низовская лука вся до моря, Солонбал, Терпилов погост, Уна, Ненокса, – то все вотчина осподареи великих князеи. А искал того Строганов на Есипе на Ондреянове, да на Иване на Григорьеве, на всех боярех на двинских.

А волок Пинежскои, Пекернема, Шулонема, Кулуи-гора, Воепала, Пабережие от Великого двора до Великого двора, да в Наволоце две деревни, да Вонга, Чюшола, Юрела, Буела, Заозерие, да в Чинбале четыре деревни, – а то отчина великих князеи. А искал того Лука Строганов на Мише на Борисове, да на Василии на Селезневе, да на Василии на Онаньине.

А Шастозеро, Моржова гора, Коскошино до устиа до Емецкого, городок Емецкои, Чюкчин конець, погост Емецкои, Ваимуга речка от устиа до верховиа по обе стороны по Емце вверх селцо, Мехренга речка от устиа до верховиа по обе стороны»[769].

Здесь перечислены земли, на которые с давних времен распространялся новгородский суверенитет. В грамоте Святослава Ольговича 1137 г. новгородское освоение Двины обозначено погостами «в Тоиме», «в устье Ваг», «в устье Емце», «на Ракуле» и «на Ивани погосте» (последний – в устье Двины[770]. Существуют многочисленные акты и летописные известия XIV–XV вв., фиксирующие новгородские владения в подавляющем большинстве перечисленных здесь пунктов бассейна Двины[771]. Что касается Пинежского волока (из Пинеги в Кулой), то, находясь в задвинских землях, к северу от переданного Василию Темному и Ивану III массива пинежских и мезенских волостей, он и не мог иметь иной принадлежности, кроме новгородской, уже в силу своего географического положения. Впрочем, наличие здесь новгородских владений, в частности на реке Вонге, засвидетельствовано документально[772]. Высказанному здесь мнению об отсутствии великокняжеской собственности на перечисленных землях как будто противоречит упоминание Луки Строганова, который «ищет» этих земель на захватчиках, в число которых, кстати, входят «все бояре двинские», т. е. все новгородские бояре, владеющие здесь вотчинами[773]. Может возникнуть предположение о том, что Лука Строганов был волостелем этих владений, в какой-то момент отошедших к великому князю. Однако Лука Строганов не волостель. Он «ищет» земли по всему течению Двины, а также в далеких задвинских волостях, Великую слободу в Важской земле и бывшие задвинские волости Константина Владимировича Ростовского. С подобным обыском мог выступить только посол или полномочный представитель Ивана III, основываясь на каких-то реальных или вымышленных правах великого князя.

Эти основания, надо полагать, содержатся прежде всего во включенной в сборник уставной грамоте великого князя Василия Дмитриевича Двинской земле, которая была выдана в 1397 г. в связи с временной коммендацией Двины Москве. В ней перечислены те же пункты, которые фигурируют в требованиях Луки Строганова: «А на Орлеце дворяном хоженого белка; а езды и позовы от Орлеца до Матигор две белки езду, до Колмогор две белки, до Куръострова две белки, до Чюхчелема две белки, до Ухтъострова две белки, до Кургии две белки, до Княжаострова четыре белки, до Лисичаострова семь бел, а до Конечных дворов десять бел, до Нонаксы дватцать бел, до Уны тритцать бел; а с Орлеца вверх по Двине до Кривого белка, до Ракулы две белки, до Наволока три белки, до Челмахты четыре белки, до Емци пять бел, до Калеи десять бел, до Кириегор семнатцать бел, до Тоимы до Нижние тритцать бел; а на правду вдвое»[774].

Второй причиной, формирующей эти претензии, может быть запоздавшая информация об успехах на Двине Василия Федоровича Образца в 1471 г.: «Потом же градки их поимаша и приведоша всю землю ту за великого князя»[775].

Коль скоро требования, выставленные Лукой Строгановым, отражены в документе, составленном не ранее 1474 г., то и сам демарш Строганова перед Новгородом относится или ко времени «мирного» похода 1475–1476 гг., или к следующему, 1477 г.

Так называемый «первый» список Двинских земель, очевидно, производен от только что рассмотренного «второго»: «А се земли князя великого на Двине: половина Тоимы Верхние, да Юмыш, да Иксоозеро, да Кодима, да Селцо, да Заостровье, да Корбала, да Осиново поле, да половина погоста Емецкого, да селцо в Емце, да Мехренга, да Ваимуга, да верховие Емецкое. Да усть реки Пинеги князя ж великого земли, да на Матигорах Великое поле у озерка, да Быстрокуриа, межа по Худоргу реку и по Матигорьское озеро; Виков наволок тянет к Великому ж полю от Плеского ручая до Семежничи горы; пол-Наля острова, пол-Кура острова, пол-Чюхчелема, Лукин берег, пол-Ухта острова, Великая куриа, Княж остров, Конев остров, Соломбала, Терпилов погост, да на Лисичии острове земли князя ж великого тянут к Терпилову погосту, да река Солга. А на зимнюю сторону от усть-Двины, взле море до усть-Онеги, – то все земли князя великого; да в Нонаксе места соловарные князя великого; да Унасоль вся князя великого, да Корела Варзуиская и Умба. Да на летнюю сторону – от усть же Двины взле море до усть-Мезени князя ж великого; да на Пинезе волок и Пилии горы, да Немьюга – земли князя великого»[776].

В нем говорится только о двинских и задвинских землях; претензии, касающиеся Важской земли, отсутствуют. При этом учтены обыски Луки Строганова, за исключением Колмогор, Падрина погоста, Койдокурии, Кехты Великой, Низовской луки всей до моря, Шастозера и Моржовой горы (не учтен также обыск Великой слободы, но она находится в Важской земле). Кроме того, фигурируют претензии по бывшей вотчине Федора Андреевича Ростовского на Двине (Заостровие, Юмыш, Иксоозеро). Однако добавлены и новые требования: к великокняжеским землям отнесено все морское побережье от устья Двины до устья Онеги на западе (включая и заявленные Строгановым претензии на Неноксу и Уну) и до устья Мезени на востоке (включая усть-Пинегу); названы также впервые Лукин берег, Конев остров, Лисичий остров, река Солга, земли по Варзуге и в Умбе, а на средней Двине – половина Тоймы Верхней, Кодима, Сельцо, Корбала, Осиново поле, речь о которых прежде не возникала. Все эти земли с древних времен были новгородскими, о чем свидетельствуют многочисленные упоминания указанных пунктов в двинских грамотах, утверждавшихся новгородской администрацией[777]. Сравнительно с обысками Луки Строганова уточнены и претензии по Емецкому погосту, Нальострову, Курострову, Чюхченеме и Ухтострову. Если Строганов говорил об этих пунктах во всем их объеме, то здесь сформулировано требование только на половину этих волостей. Приведенное сравнение свидетельствует о старшинстве «второго» списка перед «первым» и об уточнении в «первом» списке требований относительно претензий, заявленных Строгановым.

Все изложенные наблюдения приводят к выводу о том, что максимальный объем претензий, выраженный в «первом» списке, относится ко времени, непосредственно предшествующему походу Ивана III на Новгород в 1477 г. Следовательно, и сборник, включающий этот список, был приготовлен именно к этому походу, отражая те минимальные намерения, с которыми московский великий князь начал свое наступление на боярскую республику, оказавшееся последним. В сборнике нет тех раздельных хронологических пластов, наличие которых предположил Л. В. Черепнин, как нет в нем и ориентации каких-либо групп документов на цели походов 1471 и 1475 гг. Напротив, самый поздний «первый» список Двинских земель содержится в начальной части сборника, так же как и уставная грамота Двинской земле 1397 г., обосновывающая те претензии, которые включены в позднейшие два списка. Единственный документ, предназначенный для похода 1471 г., – «третий» список Двинских земель – оказался во второй части сборника, которую Л. В. Черепнин связывал с походом 1475 г.