Очерки истории средневекового Новгорода - Владимир Янин

Существует документальное свидетельство передачи новгородцами Василию Темному ряда волостей, о которых говорится: «А те волости отдали новогородци великому князю Василью своими приставы Федором Малым да Заецом Василью Замытскому да Григорью Заболотскому. А опосле тех о том же ездил князь Володимер да Василеи же Замытскои»; «то новгородци тогды ж отдали великому князю Труфаном Сарским да Федором Малым»[713] Деятельность великокняжеских наместников в Новгороде Василия Тимофеевича Замытского-Чулка и Григория Васильевича Заболотского фиксируется грамотой Василия Темного, которая касается обстоятельств отъезда из Новгорода вдовы Дмитрия Шемяки в начале 1456 г., т. е. относится к периоду, последовавшему за Яжелбицкими соглашениями.[714]

Какие же волости новгородцы отдают великому князю во исполнение условий Яжелбицкого договора? Известны две такие волости: 1) «на Пинезе Кегрола, да Чакола, да Пермьские, да Мезень, да Выя, да Пинежка, да Немьюга, да Пилии горы»; 2) «А Кирьи горы, да Емьская гора»[715].

Первая из этих волостей включает в себя обширные территории за Двиной, по течению рек Пинеги, Немнюги, Мезени, Выи, и не имеет ни малейшего отношения к «ростовщинам» или «белозерщинам». Эта территория была освоена новгородцами еще до 1137 г., о чем свидетельствует грамота князя Святослава Ольговича, называющая здесь новгородские погосты «у Вихтуя», «в Пинезе» и «в Кегроле»[716] (рис. 52).

Вторая волость расположена отчасти в левобережье Двины, в нижнем течении реки Ваги и в бассейнах притоков Ваги – Леди и Сюмы (Емская гора), а также на противоположном, правом берегу Двины, напротив Емской горы (Кирьи горы, включающие Ростовский погост и селения Корбала, Шиленга и Ваенга)[717] (рис. 53). Былая ростовская принадлежность этих земель несомненна: в грамоте патриарха Иова 1603 г. упомянута «Подвинского стану с Кирьих гор Ростовской волости церковь Введения», приход которой и в конце XVII в. подчинен Ростовской епархии[718]. Что касается Емской горы, то в документе 70-х годов XV в. она описана так: «Емьская гора да Ледь река с верховиа до устиа по обе стороны, а от устиа от Ледского по Вазе вниз Шоговар, Боярьскои наволок до усть-Сюмы, а по другои стороне Ваги от устиа от Ледского Кошкара, Молонда, Керчала с наволоком; а от Сюмы по Вазе вниз по обе стороны Ваги от устиа Сметанин наволок, Онтрошиев наволок, Белои песок, Тавно озеро, да Сюмачь, да Сенго со всеми угодии, – то была вотчина княжа Иванова Володимировича Ростовского»[719]

Рис. 52. Новгородская земля в XII–XIII вв. (по А. Н. Насонову)

Рис. 53. Важская земля в XV вв. (по Л. А. Зарубину)

Этот отвод, на первый взгляд, производит столь же противоречивое впечатление, что и предыдущий. Князь Иван Владимирович Ростовский (Бычок) принадлежит не к старшей, а к младшей линии ростовских князей. Он внук Константина Васильевича, от которого пошла ветвь князей Борисоглебской половины Ростова. Однако суверенитет Москвы над его бывшей вотчиной, как видим, возник задолго до покупки Иваном III Борисоглебской половины Ростова, еще при Василии Темном. Объяснить возникновение этого суверенитета в столь раннее время возможно, на мой взгляд, только предположением о вступлении Ивана Владимировича Бычка на московскую службу в середине XV в., до 1456 г. Это предположение учитывает то обстоятельство, что Иван Бычок, согласно показаниям родословных книг и нумизматических материалов, никогда не сидел на ростовском столе и, следовательно, был волен выбирать себе службу. Оно подтверждается показаниями грамоты Великого Новгорода великому князю Василию Васильевичу об окончательной расплате по Яжелбицкому договору, согласно которой последний взнос обусловленной договором контрибуции для Василия Темного принимает именно Иван Владимирович: «Се заплатиша от великого Новагорода подвоиские ноугородские Степан Илиин, Степан Григорьев и вечны дьяк Яков Ивану Володимеровичю тысячю рублев да сто рублев последнего платежа»[720].

Если это так, то с переходом Ивана Бычка на московскую службу Василий Темный приобретает суверенные права и на другую его двинскую волость: «А река Колуи от устиа и до верховиа по обе стороны, да волок от Кокшенги, – то была отчина княжа Иванова Володимеровича Ростовского, а тянула к Емскои горе»[721]. Колуйская волость расположена много южнее Емской горы, в междуречье Ваги и Кокшенги, будучи отделена от Емской горы землями новгородского Шенкурского погоста[722]. Ниже будет показано, что эти земли экспроприировались новгородцами уже в княжение Ивана III, поэтому вопрос о них не мог возникнуть при Василии Темном. Напротив, внедрение Новгорода на Емскую гору – непреложный факт и до 1456 г.: в 1451–1452 гг. новгородский посадник Василий Степанович отдал Богословскому Важскому монастырю в числе других волосток и «остров Онтрофьев весь, что есми у Обакуна купил»[723], а Онтрофиев остров входил в территорию Емской горы.[724]

С переходом на московскую службу Ивана Владимировича Бычка еще один массив земель должен был оказаться под суверенитетом Москвы. У Ивана был брат Константин, умерший бездетным в 1415 г. После его смерти принадлежавшая ему часть отчины наследовалась его братом Иваном Бычком. Между тем «а за рекою за Двиною Ховры-горы, Задвиние, Пингиш, Челмахта, речка Сея, – то было княже Костянтиново Володимеровича Ростовского»[725]. Эта вотчина непосредственно примыкает к пинежским землям Новгорода. Впрочем, не исключено, что и сам Константин в последние годы своей жизни был на службе у великого князя Василия Дмитриевича, иначе упомянутые земли числились бы за Иваном Владимировичем, а не за ним. По нумизматическим данным известно, что Константин Владимирович сидел на столе Борисоглебской половины Ростова, но не до конца жизни. Его имя на монетах сочетается с именем князя Сретенской половины Андрея Федоровича, умершего в 1409 г. Однако преемник Константина Владимировича Андрей Александрович получил борисоглебский стол еще при жизни Андрея Федоровича, о чем также говорят нумизматические данные, и оставался на столе и после 1409 г., поскольку существует монетный тип, на котором его имя сочетается с именем преемника Андрея Федоровича – Федора Андреевича. При Василии Темном волость Константина Владимировича на Двине, как будет показано ниже, не захватывалась новгородцами.

Таким образом, отвод двинских земель Василию Темному во исполнение условий Яжелбицкого договора не вполне соответствует этим условиям. Мы не видим среди возвращенных волостей старых «ростовщин» и «белозерщин»; единственная возвращенная «ростовщина» – Емская гора, права на которую у Москвы возникли недавно. Зато передаются пинежские и мезенские земли, искони принадлежавшие Новгороду и не имеющие никакого отношения к тем конфликтам, которые возникали из-за нарушающих московский, ростовский или белозерский суверенитет покупок и захватов.

Такую корректировку пунктов Яжелбицкого соглашения, на мой взгляд, возможно объяснить только своеобразной рокировкой отводов. По-видимому, предпринятые «обыски» земель продемонстрировали существенные трудности размежевания чересполосных «ростовщин», «белозерщин» и новгородских владений на Ваге, Кокшенге и в других районах двинского левобережья, в результате чего была достигнута договоренность о «промене». Очищена была только недавно захваченная отчина Ивана Бычка на Емской горе. Старые же «ростовщины» и «белозерщины» оставлялись за Новгородом, давно внедрившимся в них или давно освоившим их путем захватов, а взамен Москве отдавались задвинские волости на Пинеге и Мезени. В результате старые «ростовщины» превращались в законные новгородские владения, а задвинские волости становились «ростовщинами».

Тогда же Москве была передана Важка – «то исконное место великого князя Вычегодское – пермяки»[726], область, непосредственно примыкающая с юга к мезенским землям и расположенная по левому притоку Мезени – реке Вашке. Эта область, надо полагать, была захвачена новгородцами у Устюга, на что указывает свидетельство Коми-Вымской летописи под 1333 г.: «Князь великий Иван Данилович взверже гнев свой на устюжцов и на ноугородцов, почто устюжци и ноугородци от Вычегды и от Печеры не дают чорный выход ордынскому царю, и дали князю Ивану на черный бор Вычегду и Печеру, и с тех времен князь московской начал взымати дани с пермские люди»[727]. Поскольку Печора принадлежала к числу новгородских владений, Вычегда этим свидетельством связывается с Устюгом и входит в число «ростовщин».

На первых порах отведенные Василию Темному волости прочно осваиваются московской администрацией: «И на Кегроле да на Чаколе седел от великого князя волостель Кузма Коробьин лет с семь. А на Мезени да на Пермьских, да на Немьюзе, да на Пилиих горах седел Ярець… А после того на Кегроле и на Чякале и на Пермьских и на Мезени седел Федор Борисовичь Брюхо. А после того седел на том же на всем Юрии Захариичь, а после Юриа Иван Гаврилов на том же седел на всем. А на Вые и на Пинежке седел Петруша Коробьин семь лет; а после Петруши седел Ярець, а после Ярьца седел Федор Перфушков; а после Федора седел Федюня, брат его. И волостели великого князя на том седели на Емьскои горе Левонтеи Вралов. А на Кириих горах седел Федор Левонтиев пасынок. А после их седели на Емьскои горе Власеи Фрязинов[728], да князь Иван Согорскои, да Ушак Арбужевскои. А после тех на обоем седит Григореи Перфушков и до сех мест»[729].