Я убью тебя нежно или киллер со стажем! - Аника Лиин

Остановился, поднял стеклянное забрало шлема. Сидел на байке и смотрел на неё. Она меня не видела. Лицо Виталины излучало радость, нежность и счастье. Рядом с ней стоял молодой мужчина — итальянец. Симпатичный. На руках он держал ребёнка, девочку. Вита что-то говорила дочери. Я это понял. Это её дочь. Они были похожи. Потом она, держа правую руку на руке мужчины, на которой сидела девочка, а левой поглаживая ребёнка, приблизила лицо и поцеловала дочку. Что-то продолжая ей говорить. Её муж тоже что-то говорил. На душе была лёгкая грусть. Именно грусть. Не была зла или ещё чего-то. Я любовался ей и был рад за неё. Что ты хотел? Полтора года, это большой срок. Она молода и красива. Она уехала сюда, оставив там, на родине прошлую жизнь. Закрыла её, перевернув страницу, чтобы ничего больше не омрачало её новую жизнь. А ты Кирилл, всё же её прошлое. Ты сделал своё дело. Теперь отойди и дай ей быть счастливой, если на самом деле любишь её. У неё муж и дочь. Не мешай им. Смотрел на неё и впитывал её образ, стараясь навсегда запечатлеть его у себя в памяти. В какой-то момент заметил, как она стала поворачиваться в мою сторону. Опустил забрало шлема. Вита смотрела на меня внимательно. Я нажал кнопку стартера. Двигатель заработал. Выжал газ и тронулся с места, набирая скорость. Вскоре выскочил на площадь. Вспомнил, что ничего не ел ещё со вчерашнего дня. Опять на глаза попалась кофейня. Остановился около неё. Повесил шлем на руль. Подошел к стойке.

— Добрый день! — Поздоровалась со мной черноглазая девушка.

— Здравствуйте. Можно мне чашечку кофе и какую-нибудь булочку?

— Конечно. Какой именно кофе желаете?

Я выбрал. Названия знакомые. Где их слышал? А, ладно. Не важно. Сел за один из столиков в самой кофейне. На улице сидеть почему-то не хотел. Наконец передо мной поставили чашечку божественно пахнущего напитка и блюдце с булочкой чем-то посыпанной.

— Приятного аппетита.

— Спасибо!

Сидел пил небольшими глотками и поедал свежую, мягкую, ароматно пахнущую булочку. Ну вот Кирилл, оказывается это не твой ещё конец пути. А где он? А кто его знает. Езжай. Ты свободен как ветер. Езжай. Только не оставайся тут. Ты один на льдинке. Это твой крест. За океан можешь махнуть. Там байкеров полно. Затеряешься среди них.

Булочку доел и кофе допил. С сожалением посмотрел в пустую чашку. Пора. Когда поднял взгляд от столика — увидел её. Она побледневшая стояла посередине кофейни и глядела на меня. Я нервно сглотнул. Поднялся со стульчика. Нужно было уезжать раньше, осел.

— Кирилл. — Она медленно подошла ко мне. Смотрела на меня жадно. Потом провела ладошкой по моей щеке.

— Прости, Вит. — Прохрипел я. Голос меня подвел. — Я уеду сейчас. Не буду вам мешать. Я…

— Кому нам мешать? — Её тихий голос, такой родной. За эти полтора года он снился мне. Она разговаривала им со мной во снах.

— Тебе, твоему мужу, дочке. Я рад за тебя. Я не знал. Знал бы не приехал.

— Муж… у меня только один муж, это ты. И дочка… наша с тобой дочь…

Эпилог

Ласковые волны тёплого моря набегали на берег, облизывая песок длинного пляжа и так же мягко обнимая мои голые ступни. Я медленно шёл по самой кромке. На мне была майка и шорты. Смотрел вперед и улыбался.

— Папа, папа! Смотри, что я нашла! — ко мне радостно бежала четырёхлетняя девчушка в купальных трусиках. В её руках был небольшой краб, панцирь которого сверху покрывали морские водоросли. Он шевелил своими конечностями, в том числе и клешнями.

— Не боишься, что он цапнет тебя своей клешнёй?

— Не а! Я его так держу, что он меня не достанет. Надо брать их с боков.

— И что ты с ним собираешься делать? Маме показать?

— Нет. Мама их не любит. Я его назад в море кину. Пусть живет, да папочка?

— Да моё сокровище.

Дочь забежала в воду по колено и бросила членистоногое в набегавшую волну. Потом с визгом выскочила назад.

— Не поймала, не поймала! — Дразнила она волну, которая достигла берега и, лизнув песок, откатилась назад. Я любовался Софией. Больше трёх лет прошло, а я всё не могу поверить, что у меня растёт такое чудо. Глаза мои, губы, а вот волосы, овал лица — мамино. Подхватил её на руки. Она засмеялась и обняла меня.

— Чем мы сегодня обрадуем маму, Софи?

Ребёнок по-хозяйски устроился у меня на руках и серьёзно посмотрел мне в глаза.

— Я нашла одну корягу, она похожа на дракона!

— Прямо так и на дракона? — София кивнула. — И где это сокровище?

— Там! — вытянула ручку, указывая пальчиком вдоль берега.

— Ты её спрятала?

— Конечно!

— Как настоящий пиратский клад?

— Да! Но мы его заберём. Из коряги, папочка, ты сделаешь дракона и мама поставит его в своей кофейне!

— Договорились. Показывай мой капитан, куда идти!

Небольшой кусок просоленного темного дерева, сантиметров сорок, на самом деле был похож на морского змея. Нужно только немного поработать штихелями и получиться интересная статуэтка. Молодец доча! У неё определённый вкус. Очень богатая фантазия. Поцеловал её в макушку. Похвалил. Забрав «сокровище», пошли к дому. Подходя, увидели, как Вита спускается по ступенькам. Спускалась плавно и осторожно, поддерживая уже большой живот левой рукой. Скоро у нас родиться ещё один малыш. На этот раз мальчик. Она очень хотела сына. Мне было всё равно кто — мальчик или девочка. Я им обоим был рад. Но Вита сразу сказала, что будет мальчик и её мечта сбудется. Как она говорит — полный комплект: папа, мама, дочка и сынок. Тесть с тёщей год назад перебрались в Италию из штатов окончательно. А что им ещё оставалось? Она у них единственный ребёнок и внучка была единственная. А теперь ещё и внук будет. Оба не скрывали радости. Я с ними очень быстро нашёл общий язык. Тёща меня вообще сыночком называла. Тесть только посмеивался, говорил: «Ничего себе сыночек, ты ему Марьяна в грудь дышишь». На что получал всегда ответ: «Дети и должны быть выше своих родителей. Не цепляйся Геннадий». Так же был рад и Иосиф. У меня вообще создавалось впечатление, что он будто обрел давно потерянную семью. И даже больше — обрёл своих детей. Мы, когда с ним увиделись, он подошел ко мне с протянутыми руками. По его лицу катились слёзы. Я не ожидал такого. Обнял старика и сказал просто: «Здравствуй, отец»! Он плакал,