Рождение новой России - Владимир Мавродин

Об активизации действий «разбойных партий» сообщали из Ярославского, Лихвенского, Борисоглебского, Веневского, Юрьевского уездов, из Уфы, Пензы, Воронежа, Алатыря.

В 1766 г. на реке Суре появилась «разбойническая партия». Эта «партия» приехала от города Саратова, «как только вскрылась река и кончился ледоход». Отряд был хорошо вооружен ружьями, пистолетами, бердышами, рогатинами и имел даже три медные пушки. Численность его колебалась от 48 до 60 человек. Отряд выделял небольшие группы, совершавшие нападения на помещичьи усадьбы. Средством передвижения «разбойных людей» служили лошади и лодки. В течение двух весенних месяцев — апреля и мая — этот отряд прошел по дворянским гнездам Пензенского края. Непрерывно пополняясь за счет беглых крестьян, дворовых и работных людей, пользуясь их всемерной поддержкой, отряд превратился в грозную силу. В его ряды вступали все те, кто не имел уже сил оставаться в деревне и терпеть нищету и надругательство. И многих крестьян в «разбойную партию» привело чувство ненависти к своим барам, страстное желание им отомстить. Так, например, взятый в плен участник этого отряда крестьянин села Трубетчино Пензенского уезда Иван Петрович Шаталин заявил, что в отряд его привела ненависть к помещице, жестоко с ним обходившейся, что и побудило его поставить своей целью, примкнув к «партии», убить ее.

В Пензенском крае в 1766–1767 гг. действовал отряд «разных беглых полков солдат и разных уездов крестьян», во главе которого стоял атаман яицкий казак Роман Карманов. Все попытки расправиться с этим отрядом путем посылки большой воинской части не увенчались успехом.

Еще больший размах, еще более яркую социальную антикрепостническую направленность имели действия отряда беглых в 1768 г., во главе которого стоял посадский человек из города Наровчата Иван Колпин. Деятельность отряда Колпина протекала в Симбирском уезде. Прекрасно вооруженный, быстро передвигавшийся по краю в лодках и кибитках, отряд действовал энергично и умело, оставляя на своем пути трупы помещиков, помещиц, приказчиков, старост. Вскоре весь Симбирский уезд познакомился с отрядом Колпина. Помещиков охватывал ужас и «крайнее уныние». Опасались даже нападения «разбойных людей» на Самару, Сызрань, Симбирск. Успехи «разбойных» были столь велики, что их слова: «Пусть-де нас ищут в городе Сызрани, у воеводы, а то и в Самаре с воеводой повидаемся», многим казались совершенно реальной угрозой.

Большинство участников отряда Колпина состояло из беглых крестьян, солдат, дворовых, работных людей, однодворцев. Для многих из них участие в отряде было лишь достижением цели — мести своему мучителю-барину. Так, например, встретив работных людей у деревни Шиловки Симбирского уезда, «разбойники» похвалялись «быть в городе Симбирске и с одного края зажечь, а с другова разбои учинить, и знаем-де, что все помещики из деревни в город выбираютца, то не оставят их и в городе». Беглый гайдук коллежского асессора Мясникова просил передать его барину, «что он ево в городе посетить не оставит и за мучения его в пятипудовой цепи отомстит смертию».

Отряд Колпина быстро рос. Уже в июне 1768 г. он насчитывал 70 человек, вооруженных ружьями, пистолетами, палашами, тесаками и пиками: отряд располагал четырьмя пушками.

Правительство и местные власти принимали самые решительные меры для борьбы с «разбойными партиями», но искоренить их было очень трудно. Велась суровая борьба с укрывателями «разбойных людей», так называемыми «становщиками» и «пристанодержателями». Указ 1733 г. за укрывательство «разбойников» грозил «смертною казнью без всякой пощады». Рассылались грозные указы о том, что крепостные люди должны защищать своих помещиков от «разбойников», высылались многочисленные воинские команды, посылались подробные инструкции о борьбе с «разбойными людьми», но ничто не помогало. Не помогало потому, что «разбои» порождала сама крепостническая система, и питательной средой «разбойных партий» был обездоленный, подавленный гнетом и нищетой, обобранный и ограбленный трудовой люд.

Не прекратилась, а, наоборот, вновь усилилась в начале 70-х годов, особенно на Востоке, в Поволжье, активная деятельность отрядов беглых. Одной из крупнейших операций против помещиков и властей, предпринятых в то время «разбойными партиями», было нападение, совершенное ночью 10 мая 1771 г. отрядом беглых на двор помещика Осокина у города Балахны. «Разбойники» численностью в 30 человек, хорошо вооруженные, «с пушками», приплыв в лодках, стали забирать деньги и имущество помещика. В Балахне ударили в набат, забили в барабаны. Вспомнили угрозу «разбойных людей» ворваться в город, где отсиживались убежавшие из деревень от страха перед «разбойниками» помещики. Сбежался вооруженный чем попало купеческий люд, выстроилась местная воинская команда, взяли в руки оружие даже монахи. Начался настоящий бой, во время которого и с той, и с другой стороны было немало раненых и убитых. Бой под Балахной, данный отрядом «разбойных людей», вынуждена была признать «отважным злодейским предприятием» сама Екатерина II, направившая под Балахну многочисленную воинскую команду.

Начиная с 1769 г. по Оке действовал хорошо вооруженный отряд Рощина, насчитывавший 60 человек. Рощин пытался освободить заключенных в Шацком остроге. А когда войска «набеглого царя» — Пугачева вступили в Поволжье, отряд Рощина влился в пугачевское воинство и продолжал действия в Арзамасской провинции в 1775 г.

В 70-х годах развернулись действия и «понизовой вольницы» Поволжья. «Понизовая вольница» состояла из беглых крестьян, дворовых, рекрутов, солдат, посадских и работных людей, бурлаков. Среди ее атаманов были знаменитый Кулага, «славный разбойник», которого так именовали даже официальные документы, в прошлом — беглый крестьянин Нижегородской вотчины княгини Голицыной Константин Васильевич Дудкин, атаман Иванов, Иван Семенников, Наум Филиппов, Иван Кирпишников, Дмитрий Посконнов (Легионный). Большинство из них впоследствии приняло участие в восстании Пугачева. И это понятно, ибо в ряды «понизовой вольницы» привела атаманов и участников их отрядов не просто жажда наживы и приключений, а тяготы подневольной жизни, жестокость помещиков, горькая доля солдатская. Вот почему, как только восстание Пугачева докатилось до Волги, атаманы «понизовой вольницы» оказались среди «пугачей». Когда же у Сальниковой ватаги прогремел последний выстрел пугачевской Главной армии, их стихией снова стали косные лодки и волжские берега.

В чем же заключались специфические особенности такой своеобразной формы классовой борьбы крестьянства и других слоев трудового люда против крепостничества, какими являлись «разбойные партии», «воровские шайки»?

«Разбойные движения» преследовали две цели: во-первых, отомстить помещикам и их прислужникам за гнет, произвол, жестокость и грабеж и, во-вторых, уничтожить различного рода крепостнические документы, хранившиеся у бар, ибо, как полагали беглые, уничтожение крепостнических актов, запечатленных на бумаге, ликвидирует и их крепостное состояние.

Характерен состав «разбойных партий». Это — прежде всего беглые помещичьи и дворцовые крестьяне, дворовый люд, работные люди, рекруты и солдаты. Последние две группы играли немаловажную роль в создании и деятельности «разбойных партий». Нелегко приходилось солдату русской армии. Не случайно в рекрутском плаче поется, как молодой рекрут «зубы рвет, в службу царскую нейдет». Солдат муштровали, подвергали жестоким телесным наказаниям, обирали, превращали в прислугу «для домовой своей работы», в даровую подневольную рабочую силу в офицерском хозяйстве. «Доля солдатская» была столь горька, что нередко доведенные до отчаяния солдаты заявляли за собой «слово и дело государево», прекрасно понимая, какое суровое наказание их ждет, если они заявят «ложно», что чаще всего и бывало. Ненависть к порядкам, существующим в армии да и в крепостной стране в целом, выливалась в бегство рекрутов и солдат, уходивших из своих воинских частей. По лесам и болотам, по степным буеракам, на необозримых берегах больших русских рек скиталось немало беглых солдат. Встречаясь со своим социальным собратом, беглым крестьянином, работным человеком, солдат нередко брал на себя инициативу в организации «разбойных партий», учил таких же беглых, как и он сам, нередко, может быть, своих земляков воинскому строю и обращению с оружием. Но основную массу участников «разбойных партий» составляли все же беглые крестьяне.

Вот почему действия так называемых «разбойников» мы расцениваем в первую очередь как действия беглых помещичьих крестьян и дворовых, работных людей и бурлаков. Живучесть такой формы социального протеста, как действия «разбойных партий», обусловлена была тем, что они — эти партии — непрерывно пополнялись, и разгром одной из «воровских шаек» в конечном счете приводил к тому, что появлялись нередко тут же рядом другие «разбойные партии». Питательной их средой являлась в основном русская деревня.