Условный рефлекс - Ксения Мартьянова

к ней не испытывает. Секс без обязательств – вот, для чего она ему нужна. Со стороны может показаться, что и ты нужна только для этого, но я уверена, что это не всё. Голову даю на отсечение, здесь есть что-то ещё.

Натали хотела было спросить, почему она так уверена в своих предположениях и чем, по её мнению, это «что-то» может быть, но вовремя себя осекла.

– Мы не будем обсуждать это, Хайди, хорошо?

– Ты права, здесь для этого не место. – Согласилась она, и взгляд у неё стал таким серьезным, словно она собиралась начать вырабатывать стратегию. Вот уж чего не хватало! – Мы выберем другое.

– Нет, не выберем. – Прервала её Натали, просверлив своим твердым взглядом. – Мы совсем не будем обсуждать эту тему. Нигде. – Сделала короткую паузу. – Оставим наши с Брендоном отношения только нашими. Личными, идет? Не делая их достоянием общественности и не распространяясь об интимных подробностях, потому что у всяких стен есть уши, да? Ты ведь понимаешь, что я хочу сказать?

Хайди тут же с готовностью кивнула.

– Даю тебе слово, Нат, я могила. – Она тут же провела пальцами по своим губам, застегивая на них невидимый замочек. – Ни слова не скажу, ни в этих стенах, ни в каких-либо ещё.

– Хорошо, – благодарно отозвалась Натали, ловя себя на удивительной мысли о том, что иногда её гены всё же давали о себе знать. Как бы то ни было, время от времени, переставая мямлить, она могла походить на свою мать и одной интонацией пресекать любые неугодные ей разговоры и сплетни. Жаль только, что она так и не смогла сделать эту черту неотъемлемой частью своего характера.

Сказать, что дни без Брендона тянулись невыносимо, значит, ничего не сказать. Без него время будто бы остановилось, и это касалось не только компании, но и жизни за её стенами. Натали даже не предполагала, что будет так сильно скучать по этому мужчине. Что будет сходить с ума, не видя его улыбку, не имея возможности заглянуть в глаза, не слыша его голоса и не чувствуя запаха. Что будет думать о нем, казалось бы, не переставая, что будет хотеть коснуться его, и хотеть, чтобы точно так же он касался её в ответ. Что будет вспоминать о его мягких, чувственных губах, сильной, крепкой груди, немного грубоватых руках. Что едва ли будет засыпать по ночам, понимая, что, когда он находится так далеко, она даже не может, не имеет права просто написать ему. Что будет мучиться и терять голову, не зная, куда деть себя, понимая, что не может сосредоточиться на работе и постоянно смотреть на проход, мечтая о том, что всё это окажется лишь дурным сном и он вот-вот появится на пороге.

Но сон всё не заканчивался. И Брендон не появлялся.

А всё самое ужасное, как Натали поняла лишь потом, ждало её впереди.

Выходные.

Это были самые бессмысленные, скучные и невыносимые выходные в её жизни. Энди работала, не покладая рук – им подоспел ещё один крупный заказ, и нужно было срочно сделать три сотни больших цветочных композиций к понедельнику, так что, можно сказать, что дома её подруга не ночевала. Несколько раз Натали забегала к ней на работу, принося кое-что из еды, зная, что сама она ни за что не выделит на это время, а в остальном сидела дома перед телевизором с банкой шоколадного мороженого в обнимку, смотря фильмы о любви, которые именно в эти два дня отчего-то решили пустить по всем, черт их подери, каналам!

В общем-то, ничего интересного за эти два дня в её существовании так и не произошло. Не считая эмоциональной ругани соседей сверху – молодой, импульсивной пары, которая каждый божий день собиралась разводиться, но в течение года так ни разу на этот шаг и не решилась – вот их крики и летящие в стену предметы, время от времени убавляя звук телевизора, Натали слушала вместо надоевшей ей очередной слезливой мелодрамы. Так она узнала, что Джеймс был не только полоумным придурком, не пропускающим ни одной юбки, но ещё и моральным уродом, который забрал у Линды лучшие годы её жизни. Слова, которыми Джеймс в порыве гнева называл Линду, Натали сразу же вбрасывала из головы. Ну, точно, придурок и урод, по-другому и не скажешь.

Понедельник, к счастью, прошел намного легче. То ли это из-за накопившейся за выходные работы, в которую Натали сразу же окунулась, то ли из-за того, что до возвращения Брендона оставалось всё меньше времени. Как бы то ни было, первый день новой рабочей недели, наверное, можно было назвать продуктивным. Они закончили с отделкой и приступили к декорированию. И, Натали, полностью втянувшись в процесс, старалась ни упускать ни одной важной детали. За работой в магазине в Риме она неустанно наблюдала по видео-конференции и электронной почте, на которую Энрико подробно отписывался ей обо всех результатах, а работу в их отеле отслеживала, лично присутствуя на месте несколько раз в день.

В вечер вторника, когда ей стало уже заметно легче справляться с отсутствием Брендона – и года не прошло! – а работа была выполнена более, чем успешно, Натали уже собиралась было поехать домой, как на полпути знакомый голос заставил её остановиться.

– Нат! – Она обернулась, наблюдая за тем, как Маркус спешно направляется к ней и попридержала дверь такси. – Выручай. Я уже просто не знаю, к кому обраться. Ты – моя последняя надежда.

– Я? – Удивленно сморгнула она, даже не представляя, что такого может для него сделать.

– Брендон уехал и оставил на меня своего кота, – выпалил он, и Натали даже не сразу восприняла полученную информацию, а когда восприняла, захлопала глазами, думая о том, не ослышалась ли.

– У мистера Макгила есть кот?

– Да, – кивнул Маркус, – его зовут Снупи.

Когда изумление более или менее отступило, она внезапно улыбнулась.

– Снупи? Как мультяшного пса?

– Из нас тоже никто не может взять в толк, почему он дал своему коту кличку в честь собаки, но не в этом суть. – Перестав бормотать, отмахнулся он. – Я кормил этого монстра первые четыре дня. Честное слово, заезжал каждое утро перед работой, но больше не могу. – Натали увидела, как переменилось его лицо. – Это самый вредный и невыносимый кот, которого я когда-либо видел. Он обмочил мне уже все брюки, у меня не осталось ни одной не помеченной им пары! – Чтобы не дай Бог не рассмеяться от охватившего её веселья, она плотно поджала губы. – Брендон завтра возвращается,