Повелитель разбитых сердец - Елена Арсеньева

Такое ощущение, что он говорит это мне. Меня предупреждает.

– Мне даже пулю на тебя тратить не нужно. Я тебе голыми руками шею сверну!

Не сомневаюсь…

– За что? – с ненавистью восклицает Клоди. – Я ничего не знаю, говорю тебе! Я ничего не нашла!

С трудом вспоминаю, что все угрозы адресовались все же не мне, а Клоди.

Так, интересно. Чего она не знала? Чего не нашла?

– Врешь. Я тебе не верю. Лора сообщила мне, что ты вызвала ее сюда, а просто так ты бы этого не сделала.

Лора? Ну и при чем тут она?

– Лора? – недоверчиво переспрашивает Клоди. – Лора тебе сообщила? Когда?

– Она мне позвонила в ночь на двадцать второе, уже с дороги. Она спешно выехала в Мулен по твоему звонку.

Я вспоминаю лунную ночь, красное, косматое свечение Марса на юго-западе и машину, которая осторожно, почти не рокоча мотором, въехала на площадь перед мэрией. Из машины вышла женщина, перебежала площадь и… Куда она направилась дальше?

Значит, то была Лора. Но если час назад я бы не сомневалась, что она пошла к Жани, то теперь появился и другой вариант ответа. Лора, оказывается, могла отправиться к Клоди.

Зачем?

Хороший вопрос. Такой же хороший, как и вот такой, к примеру: почему Клоди и этот бандит-чечени – как его там… а, Иса – разговаривают, будто старые знакомые?

Снова осторожно заглядываю в дом.

– Ну, откуда мне знать, что имела в виду Лора? – раздраженно выкрикивает между тем Клоди. Ей наконец-то удалось подняться. Она достает из кармана платок и начинает промокать разбитый рот. – Позови ее, пусть она при мне все скажет. Мне надо умыться, мне надо обработать это… твое рукомесло!

– Переживешь, – равнодушно взмахивает рукой Иса, и я вижу в его руке пистолет. – Я не знаю, где Лора. Она сказала, что будет ждать меня в Мулене, но ее почему-то здесь нет. И ее портабль не отвечает.

Я-то знаю, где Лора и почему не отвечает ее портабль… А Клоди? Что думает на сей счет Клоди? Может быть, убийство Лоры – дело рук не Жани, а Клоди?

Нет, вряд ли. Даже если той ночной посетительницей была Лора, то Клоди утром куда-то там уехала, в Бордо или Дижон, толком не помню. А Лора в это время была живехонька. Я видела ее на балконе отеля «Пуле д'ор», потом она обогнала меня в своем красном «Рено»…

– Ну разумеется! – возмущенно восклицает Клоди. – Она оболгала меня. Впрочем, верю, что не со зла. Напилась, накурилась, вот и пришло в голову бог весть что. А потом забыла обо всем. Как ты можешь верить этой русской шлюхе!

– Поосторожней, если не хочешь, чтобы я превратил твою морщинистую морду в кровавую кашу, – говорит Иса с натужным спокойствием. – Этой, как ты выражаешься, «шлюхе» я доверяю в некоторых делах побольше, чем иным тварям, которые именуют себя порядочными женщинами.

– Я устала от твоих оскорблений! – истерически кричит Клоди. – Это ты тварь! Ты и твоя Лора! Разве я обманывала тебя? Вспомни, хоть раз я обманула тебя? А Лора лгала беспрестанно, нагло, изощренно. Она лгала тебе! Она продала твоего ребенка!

– Ты совсем сошла с ума, старушка Клоди, – смеется Иса и, видимо, устав стоять, садится в кресло.

Клоди поворачивается к нему, и в глазах женщины мелькает такая ненависть, что даже мне жарко становится. Видно, что ее сильнее всего оскорбляет не обвинение во лжи, а то, что Иса беспрестанно называет ее старухой. Причем он это отлично понимает!

– Ты сошла с ума, старушка Клоди, – повторяет он с рассчитанным, хладнокровным садизмом. – У меня нет детей – с тех пор, как мой дом в Грозном накрыло бомбой. Так что ты зря клевещешь на Лору.

– Дурак! – уничтожающе бросает Клоди. – Глупец! Самодовольный кавказский индюк! Ты слишком долго просидел в России! Лора родила от тебя ребенка и месяц назад продала его за немалые деньги одной бездетной дурехе. Не веришь мне? Спроси Жильбера, он-то и устраивал этот гешефт, потому что ребенок теперь воспитывается у его любовницы.

Иса вскакивает. Я думала, уж теперь-то он точно выстрелит в Клоди или ударит ее, однако он снова падает в кресло, какой-то расслабленный, поникший.

– Если ты не врешь… Если ты не врешь и даже мой побратим меня предал… значит, я всего лишь орудие в чьих-то руках?

– Что поделаешь! – пожимает плечами Клоди, и мстительный огонек вспыхивает в ее глазах. – Хотя нет, ты – не просто орудие. Ты – оружие! Боевое оружие. Скорострельный пистолет с тротиловым эквивалентом. Но, как всякое оружие, ты лишен умения мыслить самостоятельно, увы. Нужна рука, чтобы передернуть затвор, чтобы нажать на спусковой крючок, на кнопку взрывателя… и только тогда ты стреляешь или взрываешь. Не смотри на меня так, – криво усмехается она и морщится от боли, потому что рот ее разбит. – В моих словах нет ничего обидного, оскорбительного. У каждого человека – своя роль в жизни. Кто-то передергивает затвор. Кто-то отдает приказ. Кто-то думает, когда и зачем это сделать. Ты создан для того, чтобы убивать по приказу…

– Думаешь? – перебивает он. – Но я умею убивать и без приказа. – И пистолет в его руке приподнимается.

– Еще одно свидетельство того, что ты всего лишь безмозглое оружие, – презрительно цедит Клоди, утирая кровь, которая пузырится на губах. – Если ты убьешь меня сейчас, то никто – ни ты, ни Жильбер, ни этот ваш фатоватый приятель-парижанин, великий и знаменитый Максвелл Ле-Труа – не узнает, где картина! Никогда не узнает!

Ой, мамочки…

Меня пронзает ощущение полной нереальности происходящего.

Картина! Неужели?!..

– Картина? – недоверчиво переспрашивает Иса. – Значит, ты все-таки лгала, когда говорила, что ничего не нашла?

– Я не нашла, это правда! – с силой выкрикивает Клоди. – Но я знаю, где искать!

Я уверена, что Иса сейчас воскликнет: «Где?»

Я и сама с трудом удерживаюсь, чтобы не выкрикнуть это слово. Картина Давида! Так, значит, Клоди… Вот кого имел в виду Максвелл, говоря, что кто-то еще в Мулене ищет потерянное полотно.

Ну да, все правильно. Клоди искусствовед, кому, как не ей, интересоваться утраченными сокровищами живописи. Но откуда она может знать, что картина должна находиться в Мулене?

Эх, сколько вопросов у меня уже накопилось! Они так и рвутся с моего языка. Но я, разумеется, молчу, затаившись за дверью. А Иса, которому сам бог – вернее, Аллах – велел засыпать Клоди вопросами, молчит. Он что, онемел от изумления?

Нет, разомкнул уста наконец-то. Только не те, которые я ожидала, вопросы с них слетают.

– Где сейчас этот ребенок, Клоди? – спрашивает он. – Если Жильбер устраивал его продажу, значит, мой сын в Мулене?

Краешком глаза я вижу лицо Клоди. Тихо подозреваю, что на моем лице написано совершенно такое же неописуемое изумление.

Но уже в следующую секунду я качаю головой. Какое счастье… какое счастье, что Жани и Филипп далеко отсюда. Да здравствует каникюль! Да здравствует повышенное внутричерепное давление у младенцев! Ужасно так говорить, но это как раз и называется: нет худа без добра.

И тут же меня снова охватывает беспокойство – а если Клоди выдаст их?

– Уж не сошел ли ты с ума? – спрашивает Клоди. – О чем ты говоришь?

Иса проводит рукой по лицу.

– А, ну да, – звучит его неуверенный голос. – Картина. Ты говорила, что знаешь, где искать картину…

– Да.

– И где же?

Ну наконец-то! Честное слово, я вздыхаю не без облегчения, услышав долгожданный вопрос. Потому что предыдущие меня поставили в тупик. Иса, который интересуется судьбой своего ребенка, – это ведь тот же самый Иса, который направил беременную цыганку взорвать наш роддом. Погибли бы десятки малышей еще и младше, чем его сын!

Нет, мне не нравится такой диссонанс в образе убийцы. А впрочем, почему одно должно исключать другое? Практически у всех убийц есть дети, и это не мешает им лишать жизни других детей. Таких случаев можно привести сотни.

И тут я спохватываюсь, что чуть не прослушала самое главное: где картина?!

– Ну, ты и впрямь помешался, Иса, – насмешливо говорит Клоди. – Я тебе скажу, а ты выпустишь в меня всю обойму из своего пистолета. Нет уж, я прекрасно понимаю, что жива лишь до тех пор, пока только я знаю, где может быть картина. И, видишь ли, меня нисколько не разбирает нетерпение кинуться доставать ее. Дело в том, что я знаю это место уже почти год. И у меня не раз и не два была возможность туда прийти и подтвердить свои подозрения. Но я ждала. Ждала долго. Я не сказала ни Гийому, ни Жильберу, ни Жану-Ги. Разумеется, не скажу и тебе.

– Ну и почему ты не вытащила ее уже давно, почему не обставила всех нас? – задает Иса тот же самый вопрос, который задала бы и я… если бы имела такую возможность.

Бог ты мой! Значит, и покойный Гийом был в их компании?! Да это не глухая бургундская деревня, а филиал «Корсика Нацьон» и «Рияадус-Салихьин» в одном флаконе!

Я так возбуждена, что забываю об осторожности и чуточку излишне высовываюсь из-за косяка. Тут Клоди чуть поворачивает голову – и наши глаза встречаются…