Безутешные - Кадзуо Исигуро

Вернувшись на софу, я убедился, что если пристроить тарелку на подушку, можно будет одновременно и есть, и читать. Я еще раньше решил изучить газету от корки до корки, вплоть до деловых объявлений, и теперь этим и занялся, не поднимая глаз от газеты и время от времени запуская руку в тарелку.

Между тем Софи опустилась на пол рядом с Борисом. Она задавала ему отрывочные вопросы: как ему нравится мясной пирожок или что-то о школьных друзьях. Но при всех ее попытках завязать разговор рот у Бориса оказывался набит так плотно, что он не мог ответить ничем, кроме мычания. Затем Софи спросила:

– Ну как, Борис, ты уже выбрал, во что хочешь играть?

Я почувствовал взгляд Бориса на себе.

– Мне все равно, – бросил он спокойно. – Любая годится.

– Все равно?! – В голосе Софи прозвучало недоверие. После длительной паузы она сказала: – Ну ладно. Если тебе действительно все равно, игру выберу я. – Я слышал, как она встала. – Возьму вот и прямо сейчас выберу.

На тот момент ее хитрость сработала. Возбужденно вскочив, Борис вслед за матерью подошел к шкафу: когда они совещались перед грудой коробок, их голоса звучали приглушенно, словно они опасались отвлечь меня от чтения. Наконец они вернулись и снова сели на пол.

– Давай сразу ее и разложим, – проговорила Софи. – Можно одновременно и играть, и есть.

Когда я вновь перевел на них взгляд, картонка была разложена и Борис не без увлечения расставлял карточки и пластмассовые фишки. Поэтому я был удивлен, когда через несколько минут услышал слова Софи:

– В чем дело? Ты сказал, что хочешь именно эту игру.

– Да.

– Тогда в чем дело, Борис? Помолчав, Борис ответил:

– Я слишком устал. Как папа.

Софи вздохнула. Внезапно она сказала повеселевшим голосом:

– Борис, а папа тебе что-то купил.

Я не удержался и выглянул из-за края газеты. Софи послала мне заговорщическую улыбку.

– Можно отдать ему сейчас? – спросила она меня. Я понятия не имел, о чем она говорит, и ответил недоумевающим взглядом, но Софи встала и вышла из комнаты. Через короткое время она вернулась, держа в руках потрепанный самоучитель домашнего мастера, который я купил прошлым вечером в кинотеатре. Борис, забыв о своей мнимой усталости, вскочил, но Софи, дразня его, не отдавала книгу.

– Вчера вечером мы с твоим папой выходили в свет. Вечер был замечательный, и вот в самый разгар веселья папа вспомнил о тебе и купил вот что. Прежде у тебя ничего подобного не было – правда, Борис?

– Не внушай ему, будто это невесть что, – проговорил я из-за газеты. – Это всего-навсего старый учебник.

– Папа очень добрый, правда?

Я еще раз украдкой взглянул на них. Софи отдала Борису книгу, и тот опустился на колени, чтобы ее изучить.

– Отлично! – пробормотал он, листая страницы. – Просто замечательно. – На одном развороте он застрял и принялся его рассматривать. – Здесь показано все.

Он перевернул еще несколько страниц, и книга с резким сухим шорохом распалась на две части. Борис как ни в чем не бывало продолжал ее листать. Софи вначале наклонилась, но, увидев реакцию Бориса, снова выпрямилась.

– Она учит всему, – повторил Борис. – Отличная книга.

Мне стало ясно, что, говоря это, он рассчитывает, что его услышу я. Я продолжал читать. Через несколько секунд Софи мягко произнесла:

– Я принесу скотч. И книга будет в порядке. Софи вышла, а я продолжал читать. Уголком глаза я видел, что Борис по-прежнему листает книгу. Немного погодя Борис вскинул голову и произнес:

– Чтобы клеить обои, нужна специальная щетка.

Я продолжал читать. Наконец послышались неторопливые шаги Софи.

– Странно: я не нашла скотча, – пробормотала она.

– Отличная книга! – сообщил ей Борис. – По ней можно всему научиться, чему угодно.

– Странно. Может быть, скотч кончился? – Софи снова пошла в кухню.

Мне смутно вспомнилось, что рулончики липкой ленты хранились в том же шкафу, где и настольные игры, – в ящичке справа, у самого пола. Я уже подумывал отложить газету и приняться за поиски, но тут в комнату вернулась Софи.

– Неважно, – сказала она. – Куплю утром, тогда и починим книгу. А теперь, Борис, давай начнем игру, а то тебе скоро ложиться спать.

Борис не отозвался. Судя по звукам, я догадывался, что он все так же сидит на ковре и листает книгу.

– Хорошо, если ты не хочешь играть, – заявила Софи, – я начну одна.

Я услышал, как в стаканчике стучат кости. Читая газету, я невольно жалел Софи за то, как складывался вечер. Однако при той неразберихе, которую она создала, трудно было бы ожидать от нас чего-либо другого. А сверх того, нельзя было сказать, что она так уж поусердствовала за стряпней. Софи и не подумала приготовить, например, сардинки на треугольных кусочках поджаренного хлеба или кебаб из сыра и колбасы. На столе не было ни одного вида омлета, не было картофеля, фаршированного сыром, а также пирожков с рыбой. Отсутствовал и фаршированный перец. Не было хлебных кубиков, намазанных паштетом из анчоусов; не было продольных ломтиков огурца; не было даже крутых яиц, нарезанных клинышками с зигзагообразной кромкой. В довершение всего, она не испекла ни кекса с изюмом, ни кремовых пальчиков, ни даже швейцарского клубничного рулета.

Постепенно до меня дошло, что Софи встряхивает кости как-то не так. Собственно, вначале они издавали совсем другой стук. Сейчас она трясла их слабо и медленно – как будто в ритм какой-то мелодии, звучавшей у нее в голове. Встревожившись, я опустил газету.

Софи сидела на полу, опираясь на вытянутую руку, отчего ее длинные волосы падали на плечо и лица не было видно. Казалось, с головой уйдя в игру, она странно наклонилась вперед, так что буквально нависала над доской. При этом она слегка раскачивалась всем телом. Борюс угрюмо за нею наблюдал, водя ладонями по разорванной книге.

Софи продолжала встряхивать кости с полминуты, не меньше, потом вывалила их из стаканчика. Она сонно их осмотрела, передвинула на доске фишки и снова взялась за стаканчик с костями. Чувствуя в атмосфере недобрые признаки, я заключил, что пора брать ситуацию под свой контроль. Я отбросил газету, хлопнул в ладоши, выпрямился и объявил:

– Мне пора в отель! А вам обоим я бы усиленно рекомендовал отправиться поспать. У нас у всех выдался трудный день.

Выходя в прихожую, я мельком заметил удивленное выражение на лице Софи. Через секунду она оказалась рядом:

– Уже уходишь? Ты не остался голодным?

– Прости. Я знаю, ты немало провозилась со стряпней. Но уже поздно. А у меня на завтрашнее утро очень большие планы.

Софи вздохнула, и лицо у нее вытянулось:

– Прости… Вечер не очень-то удался. Прости.

– Не волнуйся. Ты не виновата. Мы все устали. А теперь мне в самом деле пора.

Софи хмуро открыла мне дверь, пообещав позвонить наутро.

Несколько минут я шагал по пустынным улицам, пытаясь вспомнить дорогу в отель. Наконец передо мною показалась знакомая улица, и я начал наслаждаться спокойствием ночи и возможностью побыть наедине со своими мыслями под стук собственных шагов. Но вскоре меня вновь охватила неловкость за то, как окончился вечер. Беда, однако, была в том, что Софи, помимо прочего, умудрилась безнадежно запутать мое тщательно спланированное расписание. И вот заканчивался второй день моего пребывания в этом городе, а я так и не успел сколько-нибудь глубоко изучить аспекты кризиса, по поводу которого мне предстояло высказаться. Я вспомнил, что мне помешали даже встретиться утром с графиней и мэром – и самому послушать хоть что-нибудь из записей Бродского. Правда, у меня все еще оставалось более чем достаточно времени, чтобы поправить положение: впереди было несколько важных встреч (к примеру, с Группой взаимной поддержки граждан), в результате которых ситуация должна была значительно проясниться. Тем не менее не приходилось отрицать, что дел у меня было по горло, и едва ли Софи имела право сетовать на мое не лучшее настроение в конце дня.

Занятый этими размышлениями, я взошел на каменный мост. Остановился, чтобы полюбоваться водой и рядом фонарей вдоль канала, и тут мне подумалось, что я ведь могу откликнуться на предложение мисс Коллинз и заглянуть к ней. Она определенно намекала, что может быть особым образом мне полезна, и теперь, когда мне грозила нехватка времени, основательный разговор с нею существенно ускорил бы дело дав мне всю ту необходимую информацию, которую я уже собрал бы сам, если бы Софи не повернула по-своему. Я вновь вспомнил о гостиной мисс Коллинз, о бархатных шторах, потертой мебели, и мне внезапно захотелось очутиться там в ту же минуту. Я опять побрел по мосту и свернул на темную улицу, думая, что завтра утром зайду к мисс Коллинз при первой же возможности.

III

21

Когда я проснулся, комнату заливал проникший через вертикальные жалюзи яркий солнечный свет. Я едва не запаниковал оттого, что проспал слишком долго. Но тут же вспомнил о вчерашнем решении зайти к мисс Коллинз и встал с постели успокоенным.