Безутешные - Кадзуо Исигуро

– Простите, мисс Коллинз, но мне никак не отделаться от ощущения, что ваши аргументы не столь уж убедительны для вас же самой. Что в глубине души вы только и ждали возобновления прежней жизни – жизни с мистером Бродским. А все ваши труды (за которые, не сомневаюсь, горожане будут вечно вам благодарны) служили только тому, чтобы скрасить дни ожидания.

Мисс Коллинз наклонила голову и со слегка удивленной улыбкой стала обдумывать мои слова.

– Быть может, мистер Райдер, – сказала она, помолчав. – Доля истины в том, что вы говорите, имеется. Быть может, я недооценивала того, как быстро утекает время. Лишь совсем недавно – собственно, в прошлом году – меня поразила мысль, как стремительно оно мчится. О том, что мы оба стареем и вернуть прошлое нельзя. Да, вы, должно быть, правы. Когда я оставила Лео, я не думала, что это навсегда. Однако справедливо ли ваше утверждение, что я ждала? Не знаю. Я жила сегодняшним днем. И теперь обнаруживаю, что время ушло. Но, оглядываясь на свою жизнь, устроенную собственными руками, я вижу, что она была не так уж плоха. Мне хотелось бы продолжать в том же духе до самого конца. Ради чего мне связываться с Лео и его зверушкой? Неприятностей не оберешься.

Я собирался вновь, наиболее деликатным образом, высказать сомнение в том, что она сама верит в сказанное, но рядом со мной оказался Борис.

– Нам нужно собираться, – сообщил он. – Мама начинает нервничать.

Я посмотрел туда, куда он указывал. Софи стояла всего в нескольких шагах от места, где я ее покинул, совершенно одна, без собеседников. По ее лицу блуждала слабая улыбка, ни к кому не обращенная, поскольку рядом никого не было. Ссутулившись, она разглядывала, кажется, во что обуты гости, группой стоявшие поблизости.

Ситуация представлялась безнадежной. Возненавидев скопом всех присутствующих, я сказал Борису:

– Да, ты прав. Нам лучше уехать. Приведи мать. Мы постараемся выскользнуть незаметно. Явившись сюда, мы уже выполнили свой долг. Оснований для жалоб нет.

С прошлого вечера я запомнил, что дом примыкает к отелю. Когда Борис скрылся в толпе, я стал рассматривать ряд дверей, пытаясь определить, которая из них привела вчера нас со Штефаном Хоффманом в коридор отеля. Но в тот же миг мисс Коллинз, которая не отпускала моей руки, заговорила:

– Если быть до конца честной, тогда я, пожалуй, с вами соглашусь. Да, в самые безрассудные минуты своей жизни я действительно об этом мечтала.

– О чем, мисс Коллинз?

– Обо всем. Обо всем, что происходит сейчас. О том, чтобы Лео взял себя в руки и нашел в этом городе достойное себе применение. Что все снова будет прекрасно – и эти жуткие годы навсегда останутся позади. Да, согласна, мистер Райдер. Легко быть мудрой и уравновешенной среди бела дня. Но ночью – дело другое. Как часто в эти годы я пробуждалась среди ночи, в темноте, и лежала без сна, думая о подобном развитии событий. Но сейчас, когда фантазии начали претворяться в действительность, я теряюсь в сомнениях. Да и по-настоящему ничего еще не ясно. Конечно, Лео вполне мог бы найти себе занятие, прежде у него был огромный талант, вряд ли он его потерял целиком. Надо признать: раньше ему было не развернуться, да и случай не выпадал. Но что касается нас двоих – уже поздно. Что бы он там ни говорил, время, в самом деле, упущено.

– Мисс Коллинз, я с удовольствием обсудил бы с вами это. Но сейчас, к сожалению, мне нужно идти.

Я видел, что Софи с Борисом пересекают комнату и приближаются ко мне. Отняв у мисс Коллинз свою руку, я снова осмотрел двери и отступил назад, чтобы заглянуть за поворот. Все двери казались мне смутно знакомыми, но ни в одной я не был полностью уверен. Я хотел было обратиться к кому-нибудь за советом, но решил этого не делать, дабы не привлекать внимания к нашему раннему уходу.

Озадаченный, я повел Софи и Бориса к дверям. Почему-то мне вспомнилась сцена, кочующая из фильма в фильм: персонаж, желающий эффектно покинуть помещение, распахивает не ту дверь – и вступает в стенной шкаф. Правда, мною руководили противоположные намерения: я хотел удалиться как можно более незаметно, чтобы потом, обсуждая этот вечер, никто не мог в точности припомнить, в какой момент мы исчезли. Однако и мне было в равной мере важно избежать подобного афронта.

В конце концов я выбрал центральную дверь – просто потому, что она была самой внушительной. Ее фланкировали каменные колонны, глубоко утопленные панели были украшены перламутровыми инкрустациями. Перед колоннами, неподвижно как часовые, стояли служители в униформе. Я сообразил, что столь роскошная дверь если и не приведет нас прямиком в отель, то по крайней мере откроет путь в какие-то основные помещения, где мы, вдали от любопытных глаз, как-нибудь сориентируемся.

Сделав Софи и Борису знак следовать за мной, я потихоньку двинулся к двери, коротко кивнул одному из служителей, словно говоря: «Стойте спокойно – я знаю, что делаю», и потянул ручку. К моему ужасу, произошло именно то, чего я больше всего опасался: за дверью находился чулан для швабр, к тому же еще и переполненный. На мраморный пол со стуком вывалилось несколько швабр, во все стороны полетела темная пыль. Заглянув в чулан, я увидел беспорядочную кучу ведер, замасленного тряпья и аэрозольных баллончиков.

– Простите, – шепнул я ближайшему служителю, который поспешил подобрать швабры; и, в сопровождении осуждающих взглядов, скользнул к соседней двери.

Боясь повторить свою ошибку, я взялся за дверь с осторожностью. Чувствуя спиной множество взглядов и слыша нарастающий шум и восклицания над самым ухом: «Боже, да это мистер Райдер, не правда ли?», я все же не поддавался панике: приоткрывал дверь постепенно, дюйм за дюймом, поминутно заглядывая в щель, дабы оттуда ничего не вывалилось. Лишь удостоверившись с облегчением, что дверь ведет в коридор, я быстро шагнул туда и настойчивым жестом поманил за собой Софи и Бориса.

20

Я закрыл за нами дверь, и мы все трое огляделись. Не без торжества я убедился, что со второй попытки выбрал нужную дверь и мы находимся в длинном темном коридоре, который, минуя гостиную отеля, ведет в вестибюль. Вначале мы не двигались: нас ошеломила тишина, наступившая после шума в галерее. Борис зевнул и буркнул:

– Ну и прием – скучнее некуда.

– Вопиюще, – поддакнул я, вновь преисполняясь гневом на всех, кто там присутствовал. – Жалкое сборище. Полное неумение себя вести. Мама была там самой красивой, – добавил я, – Правда, Борис?

Софи хихикнула в темноте.

– Самой красивой, – повторил я. – Ни одна из женщин ей и в подметки не годилась.

Борис, казалось, собирался что-то сказать, но нас отвлекло шуршание, донесшееся откуда-то из окружающей темноты. Немного привыкнув к мраку, я различил дальше по коридору очертания крупного животного, которое медленно приближалось к нам, издавая при каждом движении это самое шуршание. Софи и Борис заметили его одновременно со мной, и на мгновение мы приросли к месту. Затем Борис произнес возбужденным шепотом:

– Это дедушка!

Я увидел, что диковинный зверь – это действительно Густав: сгорбившись в три погибели, он нес под мышкой один чемодан, другой держал за ручку, а третий волочил за собой: он-то и шуршал по полу. На мгновение мне почудилось, будто Густав вообще не продвигается вперед, а только раскачивается в медленном ритме.

Борис тут же рванулся вперед, мы с Софи последовали за ним несколько неуверенно. Заметив нас наконец, Густав остановился и слегка выпрямился. Во тьме я не видел выражения его лица, но голос звучал весело.

– Борис? Вот приятная неожиданность.

– Это дедушка! – снова воскликнул Борис. – Ты занят?

– Да, работы невпроворот.

– Ты, должно быть, очень занят. – Голос Бориса почему-то звучал напряженно. – Очень-очень занят.

– Да, – подтвердил Густав, переводя дыхание. – Занят по горло.

Я шагнул к Густаву и произнес:

– Простите, что мы вас отвлекаем. Мы только что были на приеме, а теперь собираемся домой. На грандиозный ужин.

– А-а! – протянул носильщик, глядя на нас. – Ну да, да. Замечательно. Приятно видеть вас всех вместе. – Он обратился к Борису: – Как ты, Борис? И как мама?

– Немного устала. Мы хотим домой, ужинать. А потом будем играть в «Военачальника».

– Отличный план. Уверен, вы хорошо проведете время. Ну… – Густав мгновение помедлил. – Мне нужно работать. У нас сейчас дел по горло.

– Да, – послушно произнес Борис.

Густав потрепал Борису волосы, потом вновь согнулся и поволок чемоданы дальше. Я едва успел отстранить Бориса. Оттого ли, что мы на него смотрели, или благодаря короткой передышке, но старый носильщик двигался теперь гораздо уверенней, чем прежде. Я направил шаги в вестибюль, но мальчик замешкался: он глядел в другую сторону – туда, где еще можно было различить согнутую фигуру деда.

– Давай поторопимся! – сказал я, обнимая Бориса за плечо. – У нас у всех уже живот подводит.