Ликвидация враждебного элемента: Националистический террор и советские репрессии в Восточной Европе - Александр Решидеович Дюков

как утверждается в официальной эстонской историографии, умерли от голода, холода и болезней. В очередной раз обратимся к документам. К сожалению, статистика Отдела трудовых и специальных поселений (ОТСП) ГУЛАГа не столь детальна и точна, как статистика по лагерям и колониям, и может быть превратно истолкована.

В октябре 1941 г. в ОТСП была подготовлена итоговая справка о расселении ссыльнопоселенцев по состоянию на 15 сентября 1941 г. Согласно этому документу, ссыльные из Прибалтики были расселены в следующих областях.

Таблица 13. Данные о расселении ссыльнопоселенцев из Прибалтики по состоянию на 15 сентября 1941 г.[563]

* Так в оригинале таблицы.

Изучив приведенную выше таблицу, мы обнаруживаем, что общее число находящихся в ссылке эстонцев, по данным ОТСП, составляет 3668 человек, то есть более чем на 2 тысячи меньше, чем число высланных из Эстонии [564]. Однако не следует торопиться зачислять пропавших эстонцев в погибшие. Как замечает в этой связи российский исследователь А. Гурьянов, «большинство расхождений между региональными “эшелонными” и “расселенческими” оценками численности ссыльнопоселенцев либо вызваны явными ошибками в отчетных документах в отчетных документа УНКВД/НКВД регионов расселения и центрального ОТСП, либо допускают правдоподобные объяснения»[565] . И действительно, если мы внимательно рассмотрим данные ОТСП и сопоставим их с данными докладной Меркулова, то без труда обнаружим «пропавших».

Таблица 14. Баланс высылки и расселения депортированных из Прибалтики в июне 1941 г.[566]

Как видим, в общей сложности из Прибалтики было выслано на ссыльнопоселение 25,7 тысячи человек и почти столько же (25,6 тысячи) было расселено в отдаленных районах СССР. Однако при этом число эстонцев почему-то уменьшилось на 2,3 человек, латышей — на 310 человек, а вот число литовцев увеличилось на 2,5 тысячи. Не приходится сомневаться в том, что мы имеем дело с ошибкой сотрудников ОТСП, которые учли часть эстонцев и латышей как депортированных из Литвы.

Из-за этой ошибки мы не можем проследить судьбу всех ссыльнопоселенцев-эстонцев; впрочем, информация об «учтенных» эстонцах наглядно свидетельствует, что массовой смертности среди депортированных не наблюдалось — в том числе в первую, самую страшную зиму. В отчетах местных органов НКВД отмечается, что ссыльнопоселенцы из крестьян, как правило, быстро адаптировались к условиям на новых местах, начали устраиваться в колхозы, приобретать коров и интересоваться возможностью получения кредитов на строительство домов[567]. В Новосибирской области к началу 1942 г. таких было около 30 %, и всем необходимым эти поселенцы себя обеспечивали[568].

Бывшие горожане (а их среди эстонцев было достаточно много) были непривычны к физическому труду и потому находились в более сложном положении. Однако они, как правило, располагали деньгами. Согласно уже упоминавшемуся указанию НКВД СССР от 21 апреля 1941 г. при выселении действовали следующие правила:

«Высылаемые семьи имеют право взять с собой к месту выселения лично принадлежащие им вещи весом не свыше 100 кг на каждого члена семьи, включая детей.

Бытовые ценности (кольца, серьги, часы, портсигары, браслеты и проч.), а также деньги конфискации не подлежат и могут быть взяты выселяемыми с собой без ограничения количества и суммы.

Остальное имущество выселяемые имеют право реализовать следующим образом:

Выселяемые обязаны назвать доверенное лицо (соседей, знакомых, родственников), которому они могут поручить реализацию оставленного в квартире лично им принадлежащего имущества.

На реализацию имущества и освобождение квартиры доверенному лицу дается срок не свыше 10 дней.

После реализации имущества доверенное лицо является в органы НКВД и сдает при заявлении вырученные деньги для пересылки выселенной семье по месту ее выселения.

Освобожденные от имущества жилые и хозяйственные помещения выселенной семьи опечатываются органами и передаются местным органам власти…»[569]

Даже несмотря на то, что деньги за реализацию оставленного в Эстонии личного имущества многие ссыльные в большинстве своем так и не получили (помешала война), взятых с собой денег и драгоценностей более или менее хватало на первоначальное обустройство. Часть ссыльных и вовсе имела достаточно денег, чтобы не работать — или почти не работать. Как говорилось в отчете УНКВД по Новосибирской области, «особо пренебрежительное отношение к работе со стороны нетрудового элемента. Большинство из них имеют крупные запасы денег и запасы разных ценностей, естественно, что такой элемент в работе не нуждается»[570].

Было среди ссыльнопоселенцев достаточно и тех, кто откровенно бедствовал. В том же отчете Новосибирского УНКВД читаем: «Имеются случаи, что часть ссыльнопоселенцев, которая составляет около 20 % к общему числу контингента, сейчас не имеет одежды и обуви, а значительная часть из них и средств на покупку продуктов в местных сельпо. Эта категория состоит главным образом из беременных детьми женщин, престарелых и инвалидов»[571]. Таким местные власти по возможности оказывали материальную помощь.

Медицинской помощью ссыльные обеспечивались наравне с местными жителями, благодаря чему отдельные вспышки болезней были локализованы, а возникновение эпидемий оказалось предотвращено[572] .

Благодаря перечисленным выше мерам массовой смертности среди ссыльнопоселенцев удалось избежать, о чем наглядно свидетельствуют документы. Так, согласно отчетам местного УНКВД, на 17 сентября 1941 г. в Новосибирской области насчитывалось 1619 эстонцев, а на 10 февраля 1942 г. — 1601 человек (см. табл. 15). Как видим, смертность оказалась минимальной.

Таблица 15. Численность ссыльнопоселенцев из ЭССР в Новосибирской области, 1941–1942 г. [573]