Гений войны Кутузов. «Чтобы спасти Россию, надо сжечь Москву» - Яков Нерсесов

Итак, Даву пришлось подчиниться. А ведь раздави он Мерфельдта и встань на пути ретирующихся основных масс дезорганизованных союзников, то двигавшиеся за ними Бернадотт и Сульт вполне могли бы их заставить сдаться в плен. Но, как говорится, не судьба: все решила экстренная встреча Франца II и Бонапарта.

После этого Савари снова посетил царскую ставку в городке Голич (Холич), где Александр I был вынужден согласиться на немедленную эвакуацию всех своих войск с территории Австрии, которая 6 декабря поспешила заключить перемирие в Аустерлицком замке. Спустя почти три недели, после того как Талейраном была проведена вся рутинная работа по урегулированию всех пунктов мирного договора, в Прессбурге (современная Братислава) сторонами был подписан Прессбургский мир.

Глава 43

«Замиряясь», готовься к войне!

Кампания 1805 г. закончилась поражением союзников, но российский император не был согласен с ее итогами. И уже через несколько часов после своей встречи с Савари в Голиче (Холиче), где после разгрома своей армии Александр I был вынужден признать поражение в этой кампании, он отправил близкого к нему графа Строганова в… Лондон, а еще более приближенного к своей особе князя Долгорукого – в Берлин с совершенно особыми миссиями. В обеих европейских столицах должны были знать, что царь всея Руси готов продолжать войну с «корсиканским выскочкой» до полной победы над ним, причем любой ценой! «Наш ангел» – напомним, так звали его при дворе лукавые царедворцы – лишний раз показал всем, насколько он «непрозрачен», и придет время, когда Бонапарт поймет, что этот «плешивый щеголь» с его гигантской империей с неограниченными материальными и людскими ресурсами ему «не по зубам».

Если туманный Альбион после Трафальгарского триумфа адмирала Нельсона мог спокойно отсиживаться на своем острове, то находящаяся теперь уже «под боком» у «корсиканского выскочки» Пруссия, наглядно видя итоги кампании 1805 г., не решилась немедленно объявлять войну победоносному Бонапарту. Более того, ее вечно колеблющийся король, получив известие от своего посланника графа фон Гаугвица о вполне реальных выгодах от мира с победоносным Бонапартом, дал свое согласие на заключение союзного договора с ним. 15 декабря 1805 г. в Шенбруннском дворце Франция и Пруссия «обменялись» территориальными приобретениями: первой «уступили» герцогство Клевское и Невшательское (союзная Наполеону Бавария получила княжество Анспах), а вторую «наградили» за сговорчивость столь желанным для нее Ганновером.

…Кстати сказать, в России и в ее армии всегда весьма неоднозначно относились к своим европейским союзникам, в частности к Австрии. Все прекрасно помнили, какие случались «реприманды неожиданные» со стороны австрийцев в Русско-турецких войнах времен Екатерины или во время Италийского и Швейцарского походов «русского Марса». Живы были еще участники этих событий, которые могли поведать очень много интересного о том, какие австрийцы плохие союзники: нерешительные и все время норовящие заключить «сепаратный мир». И на самом деле после фиаско под Ульмом, неудач в Италии против Массена и в Тироле с Неем, потери Вены и прочих мелких «казусов» австрийский генералитет, и раньше-то отнюдь не горевший большим желанием яростно сражаться с французами, и тем более австрийские солдаты воевали «спустя рукава»…

Но российского императора такой поворот событий не ошеломил и не обезоружил. Он отдал распоряжение Кутузову «скрытно» отправить корпус генерал-лейтенанта Эссена 1-го в Пруссию, т. е. спровоцировать отнюдь не отважного Фридриха-Вильгельма на рисковый демарш. Правда, Михаил Илларионович прекрасно понимал, к чему может привести такой «ход конем» его амбициозного царя, и на этот раз нашел в себе мужество категорически отказаться от «плавного» перехода из одной войны в другую.

Между тем с Францией Россия по-прежнему оставалась в состоянии… войны. Более того, у русского царя были два экспедиционных корпуса (Толстого – в Северной Германии и Анрепа – в Неаполе), которые после Аустерлица оказались не у дел. Два «великих похода» российского императора (северный и южный) закончились ничем, и эти войска надо было срочно выводить-вывозить.

Итог выигранной Наполеоном войны с очередной антифранцузской коалицией весьма неоднозначен. Если до нее Франция все же была в тех границах, с которыми монархическая Европа так или иначе могла со временем смириться, то теперь империя Наполеона увеличилась настолько, что это уже вряд ли когда-либо могло случиться. Более того, результат этой войны подтолкнул одного из ее главных заводил – российского императора Александра I – к подспудной подготовке очередной коалиции против «корсиканского выскочки». Он явно жаждал славы кумира всей Европы: «В Европе нет места для нас обоих. Рано или поздно один из нас должен уйти!» Так он спустя некоторое время скажет своей сестре Марии Павловне. Тем более что русское дворянство, оскорбленное катастрофой под Аустерлицем, с той поры стало жаждать реванша. Антифранцузские настроения в обществе набирали обороты и к 1812 г. достигли своего апогея. Царь так и не принял предварительных условий мирного договора с Бонапартом.

Таким образом, по большому счету маховик войны между Александром I и Наполеоном Бонапартом лишь на время снизил свои обороты. И очень похоже, что французский император тогда был весьма наивен, не подозревая, что в лице «нашего ангела» он нашел своего смертельного врага.

Глава 44

Война закончилась! Забудьте о том, «как» она закончилась…

Император приказал составить две реляции о проигранной битве (одну для опубликования, другую только… для него), а также, по-видимому, устно дал указание Кутузову «узнать беспристрастную истину относительно до деяний тех высших и нижних чинов, кои в день Остерлицкого сражения покрыли себя бесславием». Но главнокомандующий как человек заинтересованный в первую очередь в том, чтоб его не обвинили паче чаяния, особо не доискивался до причин и лишь умно и тактично представил списки тех, кто отлучился «от своих команд» под видом легких ранений. Молодой монарх, страстно мечтавший войти в историю как император-полководец, малодушно свалил все на Кутузова: «Я был еще очень молод и неопытен, и Кутузов должен был удержать меня от сражения». Спустя много лет Александр I пойдет еще дальше и скажет: «Забудем это несчастное Аустерлицкое сражение. Мы все, я первый, сделали там много ошибок».

А тогда – вскоре после Аустерлица – «великодушный» российский император сделал «хорошую мину при плохой игре» и наградил генерала от инфантерии Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова одним из высших орденов империи – орденом Св. Владимира I степени за искусную ретираду от Браунау до Ольмюца и понесенные при этом малые потери (по официальным данным, не более 6 тыс. человек), а одна из его дочерей (Дарья) получила фрейлинский вензель. Как известно, Багратион действительно за умелое руководство войсками на этой войне, был отмечен орденом Св. Георгия II класса, великий князь Константин Павлович, Милорадович, Витгенштейн и еще десять военачальников (из них пять генерал-адъютантов!) получили III класс этого ордена, а тридцать два штаб– и обер-офицера (из них половина служила в гвардии!) были награждены орденом Св. Георгия IV класса. Все гвардейские офицеры (без исключения!) за участие в Аустерлицкой битве оказались награжденными орденами, а нижним чинам гвардии раздали по рублю на человека. В общем, все понятно – армия воевала, отличившихся надо награждать и поощрять, а гвардию – особенно (Александр никогда не забывал, кто и как убил его батюшку!), не говоря уже о генерал-адъютантах.