Война (СИ) - Шепельский Евгений Александрович

Хват был лишь бледной тенью Картуша. Маньяк, ловко меняющий обличья, вообразивший себя неуловимым, малодушно погрузился в прострацию, оказавшись в плену. Оставалось молиться, чтобы его сердце и разум выдержали, чтобы он не умер от банального страха. Завтра я приведу к нему Великую Мать.

Храм подавлял своими размерами.

Гробы из черного полированного дерева (фамильные гербы, памятные надписи и голубые ленты прилагаются) стояли у подножия алтаря. Между гробами курильницы, откуда наплывает удушливо-сладкий, воняющий цветущими магнолиями дым — аналог местного ладана. Сам алтарь — прямоугольная глыба грязно-белого мрамора — располагается на плоском и широком возвышении таким образом, что все, кто находится в зале, должны задирать голову и выражать почет и благоговение, даже если сами того не желают.

Выл, потрясал дланями Омеди Бейдар, переходя от гроба к гробу. Все кардиналы, надев низкие квадратные шапочки, повторяли движения Бейдара, выстроившись лицом к зрителям. Прочие клирики — рангом пониже — собрались за алтарем и у стен, особенно много их было у арочного входа, что вел в крипту-подземелье, куда на вечный покой унесут после панихиды гробы.

Сногсшибательно унылое зрелище. Свет ламп с ближайших колонн отражался от блестящего, натертого мумифицирующим бальзамом лица Растара.

Существует три вида негодяев. Показушные святоши, показушные патриоты и показушные праведники. Нынче в храме богато были представлены все три вида.

Огромный зал — центральный неф — заполнен народом. Боковые нефы, отделенные массивными колоннами — тоже набиты людьми, но куда менее знатными. В целом Храм Ашара принял около тысячи человек и несколько знатных хоггов. Меня отсекала от них цепочка Алых. Если обернуться, за плечами гвардейцев увижу в первых рядах и Таленка, и капитана городской стражи Дорри, и когорту послов, и многих знатных царедворцев, и, конечно, Великих, бывших в фаворе. Возлежал на носилках Трастилл Маорай — ярость и злоба давали ему энергию жизни.

У подножия алтаря я был один, как перст, и чувствовал себя неуютно. Чтобы занять мысли, быстро сложил в уме завтрашнюю передовицу, направленную, прежде всего, Сакрану и Армаду. Набросал я ее языком желтушной прессы — понятным и эмоционально близким любому.

«Черный мор в порту не утихает!

Десятки трупов каждый день!

Порт Норатора стал царством кошмара!

Несмотря на принятые меры, черный мор продолжает бушевать в карантинных бараках. Трупы сгружают в отдельное здание и с сегодняшнего дня начнут сжигать прямо на территории порта.

К счастью, благодаря нашему архканцлеру Арану Торнхеллу черный мор не сможет вырваться за пределы порта! Он установил прочные кордоны, за которые не вырвется ни один больной!»

И еще одна заметка — специально для послов.

«Возможно, для морских судов в скором времени приспособят старый порт Норатора. Огромное пространство, на котором можно выстроить целую армию, стоит без дела — куда это годится?»

Нужно приказать Кроттербоуну постоянно жечь костры, пусть дымы стоят над портом. Дрова ему будут подвозить исправно. Блеф не должен раскрыться, весь город должен поверить. Но прежде всего в чуму в порту должны поверить Сакран и Армад.

Блоджетт остановился рядом, тяжело вздохнул; я увидел, что руки его трясутся. Главный сенешаль — распорядитель местных протоколов, и даже при том, что ему помогали другие сенешали, изрядно устал организовывать и указывать. И мне надо его слушать — ибо нарушать местные регламенты знаковых, вроде похорон, церемоний не рекомендуется.

Я кашлянул; главный сенешаль тот час обратил на меня взгляд умных собачьих глаз.

— Г-государь?

Я задал вполголоса вопрос, который давно вертелся на языке — отголосок не вполне оформившегося еще предположения:

— Блоджетт… Всех ли почивших Растаров превращают в мумий? Или для Эквериса сделали исключение?

— Всех, г-государь! Лишь ныне исключение сделано… для останков принцев… Ибо… вы же п-понимаете…

Их собирали по кускам.

— Понимаю. И все они веками успокаивались в крипте под главным храмом Ашара?

— Да, государь!

— Мужчин хоронили в царских одеждах?

— Обычно, по ста… старому обычаю, в гроб кладут в доспехах и с оружием!

Вот оно как…

— Всех императоров, принцев крови?

— Да, и даже д-дальних родичей имперской фамилии! Достойное погребение! И изысканный приют не только лишь для Растаров, но и для всех благодетелей имперского дома!

— То есть тех, кто башлял императору?

— Не понял, ваше сиятельство? Ваше величество! — Он специально делал оговорки, хитрый лис, приучал меня к имперскому титулу.

Я легонько постучал ногой по диабзовому черному полу, чьи плиты за века изрядно вытерлись, вплоть до глубоких выемок:

— Здесь, под моими ногами, лежат останки тех, кто приносил Растарам богатые дары?

— Да-да, о да! Они за… заслужили своей щедростью место в к-крипте под главным храмом Ашара! Внизу огромная крипта, и монахи ее все время расширяют… Есть отделения для мужской части, для женской… Для видных рыцарей. Есть отделение, где похоронены святые девственницы…

Он прервался, ибо Омеди Бейдар особенно сильно взвыл, достал из кармана рясы жемчужные четки и начал потрясать ими над головой Эквериса Растара.

— Еще раз. Здесь полтысячи лет…

— Намного больше, государь! Простите, что перебил!

— Здесь много сотен лет хоронили Растаров, а также людей, которые подносили имперскому дому великие дары.

— Именно так, г-государь!

— И все захоронены в виде мумий… — На самом деле, в местном языке не было слова «мумия», термин звучал как «нетленный покойник».

— Да! Ибо лишь в виде мумии можно попасть в к-крипту на вечный покой! Мужчины в доспехах и с оружием — ибо так полагается по древнему уложению. Женщины в богатых платьях и с драгоценностями…

Помимо воли я скосился вниз, внимательно разглядывая пол.

Когда панихида закончилась, гробы начали торжественно, под колокольный звон сносить в крипту. Двинулись туда и мы.

Раньше я полагал, что в могильной крипте темно, вонь, паутина, крысы, не видно ни зги, все надо ощупывать трехметровой палкой. Оказалось наоборот: сухо, тепло, комфортно, на стенах — лампы. Это было разветвленное, многоуровневое подземелье с низкими шатровыми потолками и прочными колоннами из кирпича. Отделение Растаров было неподалеку от входа. Гробы располагались в нишах кирпичных стен, и тянулась эта радость куда-то во тьму.

Мы вошли с Блоджеттом, кардиналом, частью клира. Алые принялись заносить гробы, вкладывали их в стенные ниши и прикрывали эти ниши железными заслонками.

Железо, хм…

— Три коридора для Растаров, господин архканцлер, — поведал мне Бейдар голосом сбивчивым после служения. — И мы постоянно расширяем крипту, дабы иметь место для новых захоронений.

Он говорил и говорил, увлеченно читал мне лекцию об устройстве подземелья, борьбе с сыростью и крысами, а я стоял и думал: знает ли он, что я крейн? Ведь знает, точно. Подробности о крипте известны каждому горожанину, а значит, нет смысла в такого рода лекциях. Их будут читать лишь пришельцу, который об устройстве крипты ни ухом, ни рылом…

Вдруг я заметил, как вдоль стены крадется Гицорген. Лицо он имел по-детски сосредоточенное, с закушенной губой — ну точно ребенок, задумавший шалость. Подкравшись к кардиналу сзади, он молодецким ударом, с воплем сбил с него квадратную шапочку.

— Х-ха-а-а!

Он взглянул на меня и подмигнул. Был мертвецки пьян, это ясно. У пьяных, даже мертвецки, иногда включается в заднице очень мощная батарейка.

— Там еще оставалось! Я допил, что оставалось… И сразу к вам, господин архканцлер! А тут… ни одной женщины… Голые женские ноги, вот что меня возбуждает! Вы знаете, эти бедра… Лишь стоят задрать милке юбку…