НекроХаник 2 (СИ) - Борисов Олег Николаевич

— Будем, — не стал отказываться молодой некромант. Официальный визит — это не на свидание пригласить. Это вполне нормально и ходить в гости вполне в рамках местных приличий.

— Хорошо. Я с заведующим отделением договорюсь, как часто надо будет приезжать. Если что-то срочное, меня можно или дома найти, или записку оставить, если я в городе.

— Спасибо огромное… Коляска внизу ждет, чтобы обратно отвезти. Можно не торопиться, ее на сегодня нам Владыка отдал. Под архиепископом трон зашатался, любым способом пытается из проблем выкрутиться.

— Про коляску поняла, остальное — не слышала. И слышать не хочу… Мне вчера вечером от графа Салтыкова записку принесли. Там сказано — в случае любых проблем ему звонить. Или князю напрямую… Я пока не готова к столь резким изменениям в личной жизни, надо как-то свыкнуться с этим.

— Да. Изменения неожиданные, — Сергий посмотрел на рубаху со штанами и предложил: — Давай я тебя в самом деле домой отвезу, потом поеду себя в порядок приводить. Начало нового дня. Можно сказать, начало новой жизни.

Сидевший на козлах извозчик посмотрел на замершего у калитки парня, спустился вниз и пошел к небольшому сундуку, пристроенному у задних высоких колес. Откинул крышку, достал оттуда толстую шубу и подошел к Макарову:

— Нака, примерь. Вещь старая, но я в ней еще Назара по северному тракту возил.

— Знаешь его? — спросил Сергий, закутываясь в пушистый мех.

— Он меня из-под медведя вытащил. Лесовик зверя взбесил, на людей натравил. Мне и досталось. До этого загонщиком был у братьев. Помяло меня тогда сильно, бегать больше не могу. Сначала в храме истопником был, теперь на конюшню ушел. Зверей люблю.

— Я тоже люблю.

— Твоя птица?

Федор в это время бродил по крыше, внимательно вороша клювом крохотные сугробы рядом с флюгером.

— Моя… Еще гиена была ручная, но ее идиот из “семерки” подстрелил… Выходит, что я тоже животных люблю. Они, почему-то, не предают.

— Ты, это… Назар просил за тобой присматривать. Говорит, молод ты еще, а сила великая. Дров наломать можешь.

Разглядывая разоренный дом и груду мусора в дворе, Сергий ухмыльнулся:

— Назар меня не любит. Я ему должность нашел такую, что грешникам на сковородке завидовать станет… Ты тоже думаешь, что я дурной совсем? Молодой и глупый?

— Не знаю, — ответил возница, разглядывая засыпанную снегом округу. — Седой ты совсем, явно не от хорошей жизни. И смотришь так, будто старик рядом стоит. Так что, может и не дурной… Это не по твою душу, кстати?

С легким звоном бубенцов подкатили сани. Хотя дороги и чистили, но более практичные горожане уже пересели с колесного транспорта на более привычный в зимних условиях.

Из-под тяжелой дохи на улицу выбрались два старика в любимых черных пальто. Подошли, чопорно поклоном поприветствовали постояльца, затем стали разглядывать результат жандармского погрома.

— Ты мне, таки, скажи, Исаак… Вот как перед раввином, скажи… Зачем было мебель ломать? Молодой человек только-только въехал в новый дом, а они все выгребли и буквально на лучину искрошили. Что, боялись, что ему нечем печь растопить?

— Мне кажется, ты пока не столь набожен, Аарон, как наш раби. Что касается мебели, то разве это мебель? Вот у меня в доме — там мебель. Чего стоит гарнитур, который супруга привезла в качестве приданого. Я даже отказался покупать новый дом и переезжать, как только представил, что эту тяжесть снова придется ворочать.

— И что ты решил?

— Сегодня с утра ко мне приходил господин Захаров, чтобы бог подарил ему еще немножечко здоровья и хорошего настроения. И господин Аристарх Гвидонович сказал, что нашел таки босяков, кто утащил с закрытой лавки саквояж с рубиновой крошкой для отделки часов. Я проверил — и ведь он был прав! Вернул все, до последнего камушка.

— Ты опять говоришь за странные вещи, которые я не могу связать с порушенной мебелью.

— Потому что ты бежишь впереди вечернего “Першерона”, который добирается до Москвы за ночь. Я это к тому, что господин старший городовой ясно дал понять, что ни он, ни его начальство к этому безобразию не имеют никакого отношения. Поэтому я подумал, отложил половину премии, которую у меня не взяли и добавил еще чуть-чуть. Как я понимаю, этого вполне хватит молодому человеку, чтобы купить себе нормальную мебель, а не эти лучинки, на которые нельзя смотреть без слез.

Достав из кармана толстую пачку наличных, старик протянул их Сергию. Тот с легким поклоном взял деньги и на всякий пожарный уточнил:

— Значит, договор по аренде остается в силе?

— Вы считаете, что я совсем старый дурак? — обиделся Исаак. — Я не стал брать с собой утренний “Новгородский вестник”, но там на первой странице ваше фото. И журналист пишет, что вы теперь известны в городе никак не меньше, чем князь Мстислав Святославич. Конечно, я мог бы поднять для вас арендную плату на рубль из-за популярности, но вы лучше почините баню, чтобы не пришлось ходить по улице в столь печальном виде.

Второго старика это замечание задело за живое:

— Мне почему-то кажется, что меня только что хотели обидеть. Значит, героя Африканской кампании старый друг осыпает золотом и всячески хвалит, а я стою рядом, словно последний поц, и должен делать красивое лицо… Сергий, вы таки не подскажете, где обычно одеваетесь? Только не говорите мне, что ходите в лавки готового платья. Великий Новгород не настолько оскудел талантами, чтобы лучших жителей наряжать, словно пугало.

— Мне говорили, будто супруга купца Твердышева открыла салон, который пользуется большой популярностью.

— И вы это серьезно? Поверьте старому ашкенази, у напудренной дуры одеваются выскочки, ничего не понимающие в нормальной одежде. Если кто будет нахваливать ее балаган, можете смело плюнуть ему в лживые глаза. По всему правобережью можете спросить любого уважаемого человека. И этот человек вам ответит, что лучшие костюмы строят исключительно в моих ателье. И никак иначе… Поэтому Исаак может рассуждать за мебель, он окончательно испорчен гарнитуром супруги, я же скажу за себя. Как только вы приведете себя в порядок, приглашаю в гости. Если есть желание, это можно сделать прямо сегодня вечером. У меня тоже есть баня, ее уже топят и там нормальная труба, не в обиду Исааку будет сказано. Помоетесь, отдохнете, я сниму мерки и через неделю будете выглядеть человеком.

— Буду рад принять ваше приглашение. Но мне надо еще в обед встретиться с казаками, они обещали помочь навести порядок.

— Кстати, про казаков. Если кому из них понадобится новый мундир или галифе с лампасами, пусть обращаются ко мне. Потому что у меня целых три ателье и в каждом отличные мастера…

Договорившись о вечернем визите, старики откланялись и поехали дальше по делам. Сидевший справа Исаак вздохнул:

— Я все не могу придумать, как убедить молодого человека жить без квартплаты. Раби как узнал, кто именно теперь снимает домик, сказал, что община может заплатить за аренду любую цену. Потому что господин некромант в нашем квартале — это ни одного покойника от ночной нежити и прочей дряни. За такое ашкенази готовы отдать многое.

— Договоримся. Дай ему чуть-чуть в себя прийти. На парне лица нет, ветром шатает. Поживет месяц, мы вернемся к этой проблеме. Думаю, договоримся. Надо будет — даже выкупим у тебя дом и подарим. Мне тоже совсем не хочется, чтобы такой постоялец съехал. Только-только жизнь начала налаживаться…

***

Декабрь разменял половину. Зима окончательно утвердилась в Великом Новгороде, отметилась парой метелей и обильных снегопадов, после чего смилостивилась и перестала давить морозами. Минус пять и слабый ветерок, исключительно для хорошего настроения.

По очищенному и посыпанному песком тротуару шел молодой человек лет шестнадцати, в распахнутом теплом пальто с кожаными накладками на плечах. Из кармашка темно-серого костюма выглядывал уголок белоснежного платка. На голове — невысокий фетровый котелок. В руках — тросточка, куда Макаров спрятал тонкий клинок, попутно усилив ножны вязью артефакторных заклятий. Теперь тростью можно было крушить чужие кости, словно ломом.