На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Евгений Юрьевич Спицын

направлена спецгруппа МВД СССР во главе с двумя его ближайшими соратниками: первым зам. министра генерал-полковником Б. З. Кобуловым и начальником 3-го Главного Управления генерал-полковником С. А. Гоглидзе. Кроме того, из сотрудников контрразведки ГСОВГ и аппарата МВД СССР было образовано 38 следственных групп[367], которым лично Л. П. Берия поставил задачу не только активно искать всех зачинщиков беспорядков, но особо сосредоточиться на выявлении «западного следа» в организации волнений. Поэтому уже к исходу 18 июня сотрудники ГСОВГ, МВД СССР и МГБ ГДР задержали 5105 человек, большинство из которых, даже по мнению ряда западных авторов (М. Гехлер[368]), были выходцами из Западного Берлина. Позднее за участие в июньских беспорядках были осуждены 1526 человек, из которых двое были приговорены к смертной казни.　

Между тем в Москве, вероятно, стали опасаться, как бы эмиссары Л. П. Берии и их немецкие коллеги не перегнули палку с арестами участников беспорядков. Поэтому 20 июня В. М. Молотов направил на имя Г. М. Маленкова докладную записку[369], в которой говорилось, что в Восточном Берлине и других крупных городах проведены «значительные аресты» и в связи с этим необходимо дать В. С. Семенову прямое указание обратить серьезное внимание гэдээровского руководства «на тщательное установление виновности всех привлеченных к ответственности лиц, обеспечив наказание действительных зачинщиков и подстрекателей беспорядков», а также «исключить возможность массовых репрессий против рядовых участников» этих событий. Президиум Совета Министров СССР сразу же одобрил это предложение главы МИД, и Верховный комиссар СССР получил соответствующее указание уже 22 июня 1953 года.　

Правда, кому-то явно не понравилось, что «сопротивление тоталитаризму» в ГДР никак не обретет второе дыхание, поэтому 20–21 июня в Берлине и других крупных городах как по мановению волшебной палочки вновь стали быстро распространяться слухи о якобы намеченной на 22 июня всеобщей забастовке железнодорожников и «итальянской забастовке» на ряде ведущих предприятий страны. На сей раз все эти слухи оказались беспочвенны, хотя министр путей сообщения ГДР Роман Хвалек на всякий пожарный случай все же направил начальникам всех железнодорожных участков и узлов депешу с предписанием быть в состоянии повышенной готовности на предмет разных провокаций. Тогда же, 20–21 июня, состоялся очередной Пленум ЦК, который принял заявление ЦК СЕПГ «О ситуации и первоочередных задачах партии». Во исполнение этого документа уже 23 июня В. Ульбрихт, О. Гротеволь, Р. Херрнштадт и обер-бургомистр Восточного Берлина Фридрих Эберт-младший выехали на крупнейшие берлинские предприятия, где выступили с разъяснением нового курса СЕПГ.　

Когда ситуация была полностью взята под контроль, 24 июня В. Д. Соколовский, В. С. Семенов и его заместитель по политическим вопросам П. Ф. Юдин направили в Москву на имя В. М. Молотова и Н. А. Булганина обширную докладную записку «О событиях 17–19 июня 1953 года в Берлине и ГДР и некоторых выводах из этих событий»[370]. С одной стороны, в этой записке очень подробно и вполне правдиво излагался ход событий и верно назывались их причины, в частности существенное ухудшение жизненного уровня трудящихся и негативное отношение населения к ряду гэдээровских вождей. Однако, с другой стороны, конкретные выводы и предложения были явно навеяны то ли присутствием Л. П. Берии в Берлине, то ли его активностью в самой Москве. Так, авторы этой записки предлагали: 1) упразднить должность Генерального секретаря ЦК СЕПГ и снять В. Ульбрихта не только с высшего партийного поста, но и с должности зампреда Совета Министров ГДР; 2) создать на базе Совета Министров ГДР новое «коллективное руководство» во главе с Отто Гротеволем, так как президент страны Вильгельм Пик был уже неизлечимо болен; 3) включить МГБ в состав МВД и назначить главой этого суперведомства Вильгельма Цайссера, который пользовался особым доверием самого Л. П. Берии; 4) наконец, предполагалось коренным образом обновить весь состав Политбюро ЦК СЕПГ и передать реальную партийную власть дуумвирату в составе Вильгельма Цайссера и Рудольфа Херрнштадта. Казалось, политической карьере В. Ульбрихта пришел конец, однако тут в плавный ход событий опять вмешался его величество случай: события 26 июня 1953 года в Москве.　

Надо сказать, что в отечественной историографии июньские события 1953 года уже довольно давно ассоциируются с крахом Л. П. Берии, поскольку целый ряд историков полагают, что именно отсутствие «лубянского маршала» в Москве и сыграло решающую роль в победе антибериевской коалиции. Хотя одни сторонники этой версии (Ю. Н. Жуков, Е. А. Прудникова[371]), не называя конкретных дней его пребывания в Берлине, полагают, что он отсутствовал в Москве только три дня (вероятнее всего, 22–25 июня), другие (Б. В. Соколов, М. Г. Жиленков[372]) уверяют, что он находился в германской столице чуть ли не целую неделю, то есть 18–25 июня, и, наконец, третьи (Ю. В. Аксютин, С. Я. Лавренов, И. М. Попов[373]) вообще не называют каких-либо конкретных сроков его пребывания в столице ГДР. Однако их оппоненты, прежде всего А. М. Филитов[374], говорят, что ни один документальный или мемуарный источник не подтверждает эту расхожую точку зрения.

И последнее. Хорошо известно, что в советской историографии о тогдашних событиях в ГДР практически не писали. Затем, напротив, стали активно писать, хотя лучше бы не писали вовсе, поскольку именно в 1990-х годах возникла стереотипная, но абсолютно лживая конструкция о стихийном народном движении, «мармеладном бунте» против сталинизма, который был зверски подавлен советскими войсками и их восточногерманскими сателлитами. Но, к счастью, в последнее время вышло немало работ, в которых июньские события в ГДР представлены в исчерпывающем и объективном объеме, которые полностью срывают «кровавую маску» со всех этих событий.

2. Выработка новых подходов во внешней политике в 1953–1954 годах

В современной историографии (М. М. Наринский, А. А. Фурсенко, А. А. Улунян, А. Д. Богатуров, В. В. Аверков, И. В. Быстрова, Н. И. Егорова[375]) уже довольно давно сложилось устойчивое представление, что после смерти И. В. Сталина во внешней политике Москвы наметились первые признаки изменений, которые выразились в смягчении прежних, крайне жестких подходов высшего советского руководства к большинству международных проблем, прежде всего в германском, корейском и югославском вопросах, по проблемам вооружений и ряду других. Более того, якобы именно тогда ряд членов нового руководства страны, прежде всего Г. М. Маленков и связанная с ним интеллектуальная элита, стали довольно активно обсуждать идею «мирного сосуществования», истоки которой стали возводить к первым правовым актам ленинского правительства, в частности к знаменитому Декрету «О мире». При этом данной идее теперь стремились придать более