Сердечные струны - Ребекка Пейсли

Птица заморгала.

— Я много читаю и в особенности люблю философию.

— А я люблю читать про секс, — заявил Роман.

— Не подстрекай его, Роман, — пожурила Теодосия. Она протянула руку к клетке и попыталась встать.

— Посиди здесь минутку, — остановил ее Роман, поднимаясь. Он примостился рядом с ней, присел на корточки и крепко ухватился за ствол. — Теперь вставай.

Держа клетку одной рукой, она уселась на спину Романа, обхватила его ногами за пояс, а второй рукой за шею. Когда он спускался, ей открылось то, что он вырезал на суку дерева.

Ее сердце екнуло.

Она видела свое имя, витиевато начертанное на университетских дипломах, выгравированное на золотых украшениях и на множестве других изящных вещах, и никогда — на ветви могучего дуба.

ГЛАВА 14

На следующее утро, выйдя из гостиницы Энчантид Хилл, Роман встретил хозяина, чистящего медные урны, установленные у двери.

— Доброе утро, мистер Монтана, — приветствовал он. Роман кивнул.

— Нельзя ли поменять дверную ручку комнаты номер два? Трудно открывается.

— Боже милосердный, собирался же сделать это еще на прошлой неделе: человек, который останавливался в этой комнате, не смог выйти, оказавшись запертым изнутри, пока кто-то не услышал его крики.

— Так поменяете?

— Непременно, мистер Монтана. Непременно.

Удовлетворенный, он вышел на улицу, удивляясь суете, представшей его глазам: многие мужчины чистили фасады и стены домов, женщины подметали тротуары, мыли окна, высаживали ярко-красные герани в кадки, расставленные по двум сторонам улицы; подростки выбивали пыль из ковров; даже дети работали — улыбаясь и смеясь, бегали по улице, развешивая красные, белые и голубые ленты на каждом столбе.

Роман решил, что через город проезжает какое-то высокопоставленное лицо, или, возможно, мэр отмечает день рождения. Пожав плечами, направился в телеграфную контору и отправил очередное послание Теодосии сестре и зятю. Она телеграфировала Лилиан и Аптону при любой возможности, если не могла отправить письма. Во всех посланиях сообщалось о продолжении изучения гибких речевых отклонений. Роман понятия не имел, что это такое, но решил — этот предмет слишком скучный, чтобы утруждать себя выяснением подробностей.

Следующим пунктом его визита стал магазин: пятнадцать минут спустя в его руках поблескивала сталью новая винтовка взамен той, что отдал Маманте, и под мышкой была зажата весьма необычная вещица, завернутая в желтую бумагу и перевязанная ярко-красной атласной ленточкой. С этими покупками он вышел на улицу, где мальчишка, разносчик почты, вручил ежедневную газету.

Один взгляд на заголовок не только объяснил причины утренних стараний горожан, но и взволновал его дурными предчувствиями.

Сегодня прибывают английские аристократы!

— Ну, не здорово ли, мистер? — прокомментировал пожилой мужчина, покачиваясь в кресле-качалке рядом с дверью в лавку. — Не припомню, чтобы что-то подобное когда-нибудь случалось в маленьком старом Энчантид Хилл. Вы уже прочитали историю?

— Нет, — процедил сквозь зубы Роман. Мужчина потер свою заросшую щеку и скрестил костлявые ноги.

— Насколько я понял, семеро англичан сошлись вместе и решили отказаться от путешествия по Европе, а отправиться по нашему юго-западу. Наверное, в Техасе кто-то рассказал им об Энчантид Хилл. Очевидно, они приезжают сюда, чтобы загадать пару-тройку желаний на горе, как это делают все, кто проезжает мимо, — так или иначе, но целый комитет уже заботится об их размещении в гостинице, поезде, организации развлечений и тому подобных вещах. Английские аристократы все богачи, знаете ли.

Богатство, конечно, не единственное, чем обладали английские денди, кипятился Роман. Они, без сомнения, были образованны, даже высокообразованны, как и Теодосия. А из семи наверняка найдется, по крайней мере, хоть один высокий темноволосый и голубоглазый. При таком богатстве их не привлечет золото Теодосии, но наверняка, черт возьми, никто не откажется провести несколько долгих и страстных ночей в ее объятиях.

Проклятие, надо убедить ее покинуть Энчантид Хилл прежде, чем она успеет прочитать газету!

Роман опрометью бросился к гостинице, промчался через коридор и взлетел по лестнице, ведущей в номера. Вот она, дверь их комнаты, но она не открывалась — замок снова подвел.

Применив недюжинную силу, взломал, наконец, дверь, и увидел Теодосию, стоящую у стола перед блюдом с яблоками, апельсинами и несколькими спелыми лимонами.

— Роман, — прошептала она. — Ты уже видел это? — в ее руках была злополучная газета с крупным заголовком, напечатанным сверху.

— Служащий гостиницы просунул под дверь вскоре после того, как ты ушел. Я… ты… понимаешь, что это значит?

Он даже очень хорошо понимал, что это значит. У нее появились те же мысли об аристократах, что и у него. Теперь уже не удержать ее от знакомства с англичанами.

Чувства, которые и сам еще не понимал, подтолкнули его на одну попытку.

Бросив новую винтовку и желтую коробку на кровать, выпрямился во весь рост.

— Мы немедленно покидаем Энчантид Хилл, и я не хочу слышать ни слова возражений.

Открыв стенной шкаф, вытащил ее чемоданы.

— Упаковывай вещи.

— Роман…

— Ради Бога, в городе распространяется заразная болезнь, — лгал с отчаянием. — Если задержимся хоть на минуту, то можем подхватить ее. Упаковывай сумки.

Она уставилась на него.

— Какая болезнь?

— Корь, — выпалил он.

— У меня был ужасный случай кори, когда мне было семь лет, следовательно, теперь мне нечего бояться этой болезни.

Он сунул руки в карманы, призывая на помощь новую ложь.

— Да? А у меня никогда не было кори. Но даже если бы и была, это редкая корь, Теодосия. Ее только что открыли. Может, именно эти хилые англичане привезли из Европы, так что мы уезжаем.

Надежда затеплилась внутри него, когда она засуетилась у шкафа.

— Помогу упаковать платья. — Он схватил ее платья из шкафа, свернул их и сунул в один из сундуков.

— Роман, подожди, — Теодосия остановила его руку, когда он снова потянулся к ее одежде. — Пожалуйста, давай поговорим об этом.

Он не представлял, как совладать со своими бурлящими чувствами: Теодосии не хочется покидать Энчантид Хилл, но если оставить ее здесь, значит, вечером отправить ее в постель идеального мужчины для зачатия ребенка.

Ярость клокотала в нем, словно пробудился затихший на время вулкан.

Молчание оглушило Теодосию сильнее, чем злость или боль. Опустив голову, она уставилась на его сапоги.