Сердечные струны - Ребекка Пейсли

Разве можно допустить, чтобы она спала с одним из этих англичан, и с какой стати поддерживать такое сумасбродство? Интимность, возникшая между ними, явилась лишь ее удовольствием, но не его, хотя ему понятны причины ее отказа заниматься любовью и мотивы, по которым она отвергала его.

Но что делать с ревностью: он хотел ее так же сильно, как и она желала его.

Теперь, когда он проявил такое самообладание и понимание, она намерена добровольно отдаться другому мужчине — никогда не случалось ей чувствовать себя такой эгоисткой, как сейчас. Охваченная чувством вины, она подняла голову.

— Прости, Роман, — прошептала она.

Он пристально посмотрел ей в глаза, отчаянно пытаясь найти в них подтверждение собственной убежденности — она испытывает то же внутреннее смятение, что и он. Ему также стало ясно, что, если даже ее эмоции и совпадают с его чувствами, она все равно не позволит им повлиять на свои намерения.

Роман отступил от нее.

— Простить, Теодосия? — вспылил он.

— За что?

Девушка слегка нахмурилась.

— За то, что… причиняю тебе боль.

— Причиняешь мне боль? — Ему тотчас же пришлось изобразить полнейшее равнодушие. — Ты считаешь, что причинишь мне боль, отправляясь в постель с одним из этих английских парней? — спросил он настороженно. — С какой стати это должно меня волновать?

— Я…

— Позволь кое-что объяснить, — горячо продолжал Роман. — Мне нравилось ощущение твоего тела, но еще больше — добиться, чтобы ты позволила касаться тебя, так как отказы и протесты служили вызовом, который возбуждает. Единственное, что меня интересовало, — затащить невинного маленького гения в постель без одежды, я добился этого; что же до занятий любовью, — какая разница, чьи бедра, между которыми ты улегся, — конец всегда один и тот же.

Изобразив самодовольную улыбку, направился к двери.

— Ты для меня только работа. Понятно? Останемся в Энчантид Хилл столько, сколько захочешь, и можешь делать все, что заблагорассудится.

Роман с силой толкнул дверь и вышел из комнаты.

Теодосия не двигалась.

Ты для меня не более чем работа…

Каким-то чувством понимая, что брошенные им слова — попытка притупить боль, а с другой стороны — правда, состоящая в том, что, хотя они стали близкими друзьями, проводившими вместе прекрасные мгновения, она для него оставалась работой, средством накопить недостающие деньги, необходимые для открытия ранчо; кроме того, огромная разница в их мечтах никогда не позволит перерасти возникшей близости в нечто большее.

Печаль сжала сердце, ей показалось, что чувствует, как оно кровоточит.

Сама того не сознавая, Теодосия бросилась к двери с намерением догнать Романа и заставить его поверить, что он тот мужчина, которому она хочет отдать свою невинность, а не какому-то проезжему англичанину.

Остановил запах свежих лимонов, они красовались на столе, напомнив забытый аромат лимонной вербены.

Лилиан.

Сжав пальцы в кулаки, проглотив крик отчаяния, попыталась мыслить разумно.

— Теодосия, — страстно прошептала она, — если тебе не удастся сохранить твердое присутствие духа, твое сердце непременно станет руководить твоими поступками; ради Лилиан ты не должна позволить этому случиться. Не имеешь права.

Ее мозг. Ее сердце. Настоящая битва началась между разумом и чувствами.

Она знала, что победит.

Властная тяга разума была много сильнее простеньких, незначительных подрагиваний сердечных струн.

Роман прислонился к столбу забора, наблюдая, как Теодосия кружится по городской площади среди звуков веселого смеха и оживленной музыки.

Она затмевала всех присутствующих женщин: лунные лучи и свет ламп поблескивали в ее золотых волосах, мерцая на мятно-зеленом атласном платье и светясь в глубинах ее темных изумрудов. Но не свет и не драгоценности делали ее ослепительной, а искрящаяся красота, пленившая высокого мужчину, держащего ее в своих руках.

Его звали Ллевеллин — Хэммонд Чарльз Александр Ллевеллин, второй сын богатого и влиятельного английского герцога. Парня с вьющимися черными волосами, ясными голубыми глазами и бриллиантом размером с лошадиный глаз на правой руке Роман признал противным, как и его имя.

Теодосии, конечно же, потребовалось много времени, чтобы остановить свой выбор. Группа англичан, разумеется, облегчила ее дело. Одного взгляда на нее оказалось достаточно, чтобы все семеро направились прямо к ней, и каждый попросил составить компанию на вечеринке.

Она уделила внимание каждому, но больше всего времени проводила с Хэммондом Ллевеллином. «Да, Хэммонд — ее выбор, — подумал Роман, — тот, кто познает Теодосию с самой интимной стороны, с которой только и может мужчина узнать женщину».

Ему хотелось, чтобы она оказалась в какой-нибудь рискованной ситуации, а он мог бы вытащить свой пистолет, выстрелить и случайно задеть Хаммонда Ллевеллина.

Он выпрямился, увидев, что пара покинула танцевальную площадку и пробирается сквозь толпу, направляясь прямо к нему.

Англичанин шел быстрым шагом, словно босым ступал по острым камням. Черный костюм на его долговязом теле казался Роману сгоревшим фитилем свечи.

— Роман, — заговорила Теодосия, подойдя к нему. — Тебе следует знать: мы с Хэммондом собираемся прогуляться.

Ей было неприятно информировать его о своих планах с Хэммондом, словно выставлять напоказ отношения с дворянином, но Роман сам виноват: настоял на том, что и сегодня продолжит исполнение обязанностей ее телохранителя, а значит, должен знать, куда она идет и что собирается делать.

Не дождавшись ответа, залюбовалась им: бежевая рубашка натянулась на груди, черные бриджи не препятствовали ее воображению, заставив забыться и перевести дыхание. «Такой равнодушный, — подумала она, — такой совершенно непринужденный».

Но девушка помнила, что за этим видимым спокойствием скрывается страшная сила, способная раскручиваться со скоростью нападающей змеи.

Восхищение и нежность к нему взволновали Теодосию настолько, что у нее закружилась голова, она ухватилась за заборный столб, чтобы сохранить равновесие.

Он среагировал мгновенно, поддержав ее за руку, от его прикосновения ей стало трудно дышать.

— Роман? — пробормотала она, — ты идешь с нами?

Он размышлял — танцы или влечение к Хэммонду тому причина? Подавив злость, натянуто кивнул.

— Вы считаете, что он должен присоединиться к нам, Теодосия? — осведомился Хэммонд.

Роман пригвоздил англичанина свирепым взглядом.

— У тебя какие-то трудности?