Повелитель огня II - Алексис Опсокополос

декольте, белые кожаные сапоги и куча драгоценностей: огромное колье, серьги, браслеты, диадема. Всё это было украшено большими сверкающими бриллиантами, сапфирами и изумрудами и создавало дополнительное ощущение торжества. Её густые тёмные, почти чёрные, волосы были заплетены в толстую косу, уложенную вокруг головы.

Как и все другие встреченные мной горанки, королева, была хороша: стройна, красива и выглядела намного моложе короля. Не иди она с ним под ручку, вполне можно было бы подумать, что это сестра Горека и Радека. Ещё супруга Златека Лучазарного была довольно высокой для горанки — возможно, королевская кровь как-то влияла на рост. В общем, выглядела королева, как говорится, на все сто. Из десяти. А шла она настолько легко, будто не шагала по площади, а парила над ней. Скорее всего, здесь не обошлось без какого-нибудь амулета, но выглядело эффектно.

Довольно быстро вся процессия подошла к столу, и члены королевской семьи заняли свои места. Златек Лучезарный уселся на большой трон, королева — на меньший, по правую руку от них сели сыновья: сначала Рудек, за ним — Горек. Барабаны наконец-то смолкли, однако, кроме монаршего семейства, никто не садился. Мы с Ясной и Добраном тоже продолжили стоять, понимая, что всё это часть ритуала.

Почти сразу же король встал, за ним — сыновья, а королева осталась сидеть. Слуга тут же подал Златеку Лучезарному кубок — явно наполненный по случаю чем-то хмельным. Король взял кубок, слегка его приподнял, оглядел всех, кто был за его столом, бросил взгляд на остальные столы и громко произнёс:

— Жители Дрекбора! Сегодня мы празднуем! Сегодня опасность покинула наши горы! Гнездо шептокрылов уничтожено, а они сами улетели, чтобы никогда сюда не вернуться! Теперь мы снова сможем ходить по нашим дорогам, не опасаясь за свои жизни!

Слова Златека Лучезарного прокатились по площади подобно барабанному бою — оглушая и будоража. Если он мог так громко говорить без помощи магии, то это было достойно уважения.

— Шептокрылов прогнали наши гости! — продолжил король. — Люди: Владимир и Ясна! Шептокрылов прогнал мой сын Горек и два наших отважных воина: Зарек и Крушек! Зарек — ценой своей жизни, и за это его имя будет высечено на Скале Славы!

Король сделал паузу, чтобы все могли осознать смысл, произнесённым им слов, после чего поднял кубок совсем высоко и гаркнул:

— Во славу Дрекбора!

— Во славу короля! — хором ответили подданные Златека Лучезарного, подняв свои кубки и кружки.

После этого король испил из своего кубка, и остальные Гораны последовали его примеру. Люди тоже, и Добран в том числе. В этом мире никого не волновало, что ему всего двенадцать лет. Сел за стол со взрослыми, налили — пей. Но надо признать, напиток, которым нас всех угощали, был хоть и хмельным, но не особо крепким — примерно, как пиво или столовое вино. Что это было, я сразу и не понял: ни на медовуху не похоже, ни на пиво — что-то терпкое, сладковатое и с фруктовым ароматом.

Когда все выпили и сели, к Златеку Лучезарному подвели вдову Зарека и двух его детей. Король выразил семье погибшего героя соболезнование и пообещал своё покровительство. И напомнил, что имя Зарека будет высечено на Скале Славы. Когда семья героя ушла, чтобы занять свои места за столом, король неожиданно обратился ко мне:

— Владимир! Сын рассказал мне, что гнездо ты уничтожил практически в одиночку. Твоё имя тоже будет высечено на Скале Славы. Это большая честь! Ранее ни один человек не заслуживал этого. И ещё Горек сказал, что вы с Ясной спасли ему жизнь, помогая отбить его от мглецов, рискуя своими жизнями. Я теперь ваш должник, вы можете просить у меня всё, что хотите.

— Мы спасали Горека не ради вознаграждения, а потому что были в одном отряде, — ответил я. — Уверен, он тоже рисковал бы жизнью, если бы понадобилось спасти нас.

— Да, — согласился король. — Горек такой. Но я всё равно хочу вас отблагодарить.

— Нам ничего не нужно. Горек сказал, что мы можем оставить себе зачарованную одежду и амулеты, это уже королевский подарок. Единственное, от чего мы бы ещё не отказались — это карта. Нам нужно перейти через горы, и без неё будет трудно. Ну и если продуктов в дорогу дадите, будем очень благодарны.

— Получите вы карту, — улыбнувшись, произнёс Зарек Лучезарный. — И продукты получите. А ещё я дам вам проводника. Без него вы в горах сгинете, никакая карта не поможет. Я вообще не представляю, зачем вы идёте на такой риск, но это дело ваше.

— От проводника мы точно не откажемся, — сказал я. — Благодарю тебя, король Златек!

После этого небольшого разговора правитель Дрекбора приступил к трапезе, и его примеру последовали все его подданные, которые ждали отмашки, не начиная трапезу раньше своего короля. Ну и я приступил к еде. Причём с удовольствием, так как изрядно к этому времени проголодался. Начал с жареного мяса, как и большинство горанов. И лишь Горек наворачивал какую-то кашу и закусывал её пареной репой.

Ели все медленно, не торопясь, переговаривались негромко, никто не шумел, не смеялся. Для человека это было непривычно — так праздновать, но горанам было явно хорошо. А когда примерно через полчаса объявили, что скоро начнутся состязания воинов и танцы, я понял: какое-никакое веселье всё же будет. Просто раскачивалось всё довольно долго. Ну а с другой стороны, никто никуда не спешил.

Глава 21

Примерно через час за столами почти никого не осталось: король со старшим сыном и все мужчины отправились смотреть состязания, а королева и все женщины, в том числе и Ясна — танцы. Мне не особо хотелось смотреть, как гораны швыряют, кто дальше, пудовые подковы и пытаются поднять и продержать над головой, кто дольше, шестипудовые щиты. Я позволил себе ненадолго задержаться за столом, чтобы подумать на относительно свежую голову, как и когда нам выдвигаться в путь. С картой и уж тем более с проводником задача упрощалась. По крайней мере, я очень на это надеялся.

— А ты не хочешь поучаствовать в состязаниях? — неожиданно раздался у меня за спиной голос Горека.

Королевич сел рядом со мной, на место Ясны, и, хитро прищурившись, добавил:

— Я могу договориться.

— Благодарю за такое заманчивое предложение, — ответил я. — Но пожалуй, откажусь.

— Почему?

— Не вижу